Бес арабский - роман в стихах - глава 7

ГЛАВА  СЕДЬМАЯ

ОТРЫВКИ  ИЗ  ПИСЕМ


                I
«Ах, он  дитя, такая  душка!
Вчера  в  саду, где  чудный  вид,
Глядим, идёт  навстречу  Пушкин,
Одетый, как  заправский  жид.
И  говорит-то  по-жидовски!
В  другой  раз  видим:  франт  московский,
И  балагур, такой  шутник…
А  носит  феску, не  парик!
А  нынче, батюшки  святые –
В  турецких  шароварах  он…
Он, говорят, опять  влюблён.
А  шаровары  расписные
Он  где-то  выпросил  на  час,
Чтоб, видно, позабавить  нас».

                II
«Он  сочиняет  эпиграммы,
Заносчив  и  весьма  шутлив,
И  от  него  в  восторге  дамы,
А  я, ты  знаешь  ли, ревнив.
Он  хочет  быть  повсюду  первым,
И  всем  тут  действует  на  нервы.
Стрелялся, да, но  не  попал…
Боярину  тут  в  рожу  дал.
О  «Чёрной  шали», да  я  слышал,
Но  не  в  восторге  от  неё.
Письмо  кончаю  я  своё.
О  том, что  написал  я  выше,
При  встрече  мы  поговорим.
Наутро  я  стреляюсь  с  ним».

                III
«За  многими  он  увивался,
И  ни  одной  не  пропустил.
Я  даже  слышала,  он  дрался,
И  лишь  по  счастью  не  убил.
Он с  кем-то  здесь из  молодёжи
Опять  повздорил  и - по роже!
За  картами! Да  сапогом!
О  ходе  слышала  таком?
С  ним  сесть  играть, так проиграешь,
Хоть  и  имеешь  пять  тузов –
Так  на  расправу  он  суров.
И  в  разговорах  замечаешь,
Что  в  эпиграммах, хоть  о  ком,
Больнее  бьёт, чем  сапогом».

                IV
«Вчера  тут  танцы  состоялись.
Был  у  Стамати  шумный  бал.
Потом  на  эспадронах  дрались.
Он  бьётся  лучше, я  признал.
Как  в  танцах, он  весьма  подвижен.
В  бою  не  подпускает  ближе,
И,  хоть  бывалый  я  гусар,
Хороший  получил  удар.
Потом  в  саду  у  Симфераки
Мы  говорили  tete  a  tete.
Я  слышал, он  большой  поэт.
Его  конёк, похоже, драки.
Он  словно  хочет, я  смекнул,
Чтоб  кто-нибудь  его  проткнул».

                V
«За  «Вольность», как  тут  ходят  слухи,
Он  мог  бы  и  в  Сибирь  попасть.
Ох, эти  слухи, словно  мухи –
Им  лишь  бы  нажужжаться  всласть!
Две  странности:  большие  ногти,
Как  будто  дьявольские  когти,
И  череп  бритый  наголо –
Вот  что  вниманье  привлекло.
Живёт  он  там  же, где  и  Инзов,
Уходит  рано  поутру,
Гуляет  в  поле  и  в  бору,
И, коль  моим  поверить  линзам,
Приходит  с  ворохом  бумаг,
Исписанных, не  знаю  как».

                VI
«Ты пишешь, что  стихи  плохие,
И  не  приемлемы  никак.
Я  знаю, и  пришлю  другие –
Шаховского  смешить  чердак.
А  эти  выпады  Толстого…
Пусть  бесится, ну  что ж  такого.
«Глупец- философ  в  прошлы  лета
Развратом  изумил  полсвета».
Пусть  я  веду  себя  опасно,
Пусть  пишет  дальше. Видит  Бог,
Пусть  время  подведёт  итог.
Не  упрекай  меня  напрасно –
Литературная  война
И  мне  нисколько  не  нужна».

              VII
«Как  человек, он  не  приятен.
Охотник  уколоть, бретёр.
Костюм  его  всегда  опрятен,
А  на  язык  всегда  остёр.
Кто  знал его, те  говорили:
«Да как же раньше не  убили?»
С  такой  горячей  головой
Опасно  в  мире, милый  мой.
Он, говорят, погряз  в  разврате,
Уже стрелялся  раза  два.
Играет  жизнью, как  в  слова,
Не  помышляя  о  расплате.
По  молодости, видно, лет
Хватается  за  пистолет».

              VIII
«Ах, как  звучало  фортепиано!
Мазурки, вальсы, экосез.
Жаль, всё  закончилось  так  рано;
Был  чуден  этот  вечер  весь.
А  эта  странная  Калипсо
Такие  нацепила  клипсы!
Тут  слышу  я  со  всех  сторон,
Что  Байрон  был  в  неё  влюблён.
Вокруг  неё  всё  Пушкин  вился.
Что  привлекло его так? Нос?
Глаза ли,рот? Ещё  вопрос.
Похоже наш поэт  влюбился.
Но, милочка, прошу  учесть,
Что  лучше  экземпляры  есть».

                IX
«Оденется  то  важным  греком,
А  то, вдруг, смотришь – он  цыган,
То  украинским  «чоловиком» -
Ему талант актёра  дан.
Вчера  одну давали  пьесу.
Я  видел  этого  повесу.
Играли  плохо. Он  шутил:
«Смотреть  на  это  нету  сил.
Я  только  время  зря  потратил.
Эх, лучше  было б – за  бильярд,
А лучше – за  колоду  карт.
Но, ты  смотри, какое  платье!
Пульхерия! Она  моя!
Я  покидаю  вас, друзья».

                X
«Поднявшись  рано, на  рассвете,
В  постели  сидя  нагишом,
Мысль  первая – о  пистолете –
Стреляет  в  стену  воском  он.
Когда  мешают, очень  злится,
Особенно, когда  садится,
И  начинает  сочинять.
И  не  заправлена  кровать;
В  халат  и  тапочки  одетый,
По  комнате  туда – сюда
Он  долго  ходит  иногда –
А это верная  примета:
Не думай даже  и  входить –
Свиреп  он,  может  и  побить».

                XI
«Свидание он раз  назначил,
И  с  дамой  встретился  в  саду.
Но  тут  случилась  незадача –
Другая  дама, на  беду,
Как  говорят, цыганской  крови,
Прервала их  на  полуслове –
Набросилась, и  ну – лупить
Ту  даму! Ведь  могла  убить!
Вмешался  Пушкин. Разнимая,
Цыганку  длинной  жердью  бил.
Ту  даму  унесли  без  сил.
Вот ведь, история  какая!
Ухаживал  бы  за  одной.
Да, только  нет, он  не  такой!»

                XII
«На  днях  был  случай  на  обеде.
Чиновник Ланов уверял:
Вино,мол,лечит всё на свете,
Он средства лучше не встречал.
«Поднять бокалы есть причина -
Здоровье наше  только в  винах!».
Что, якобы, и  от  чумы
Одним  вином спасёмся  мы.
Тут  Пушкин: «Я  бы  усомнился.
Вино  нас, явно, не  спасёт,
Когда  костлявая  придёт».
Чиновник  очень  разозлился,
Побагровел: «Молокосос!»
«А  вы, я  вижу, виносос!»

                XIII
«Ведёт  себя  вполне  примерно,
Его  мне  не  в  чем  упрекнуть.
А ветер  в  голове, наверно,
И  в  старости  у  всех  чуть-чуть.
Прекрасно  ладит  он  с  народом,
Сейчас он занят  переводом.
Французский  знает  он, как  свой,
И, в  общем, малый  с  головой.
Своим считаю тоже  долгом
Напомнить: здесь  он  не  в  тюрьме.
Кормить  его не  трудно  мне,
Но, чтобы  больше  было  толка,
Ему  бы  в  год  рублей  семьсот
Вполне  хватило  бы  на  всё».

                XIV
«Что  эту  он  любил  гречанку,
Ещё  большой, большой  вопрос.
Все  знают,  эту  иностранку
Уродовал  огромный  нос.
Но  смех, как  говорится, смехом,
А с  нею  в  обществе, успехом
Похвастаться  никто  не  мог.
Ни  ростом, ни  длиною  ног,
Она, увы, не  отличалась,
Не  красовалась  на  балах,
Легко  на  разных  языках
Она, при  случае  общалась,
И  странно  пела  как-то – в  нос.
Что  он  нашёл  в  ней? Вот  вопрос».

                XV
«Правительство  ругает  часто,-
Секретный  сообщал  агент,-
Ругает, также, и  начальство,
Почтения, как  видно, нет».
«Со  всеми  он  всегда  на  равных –
И  с  тем, кто  в  панталонах  рваных,
И  кто  при  чине, при  звезде,
Не  церемонится  нигде».
«Обычно  рано  утром  пишет,
Но  так, что  леший  разберёт.
Потом  до  вечера  уйдёт.
Его  в  кофейне  часто  слышим.
Бывает  временами  строг,
И  что  ни  слово, то – острог!»

                XVI
«Мы  Пушкина  здесь  часто  видим.
Его  конёк – аббат  Сен-Пьер.
Для  подражанья  в  чистом  виде,
Аббат  для  нас  теперь  пример.
О  том,  что  вечный  мир  наступит,
Толчёт  он  словно  воду  в  ступе.
Кого  великими  зовём,
Те  будут  лишь  хулиганьём.
Лишь  предприимчивые  люди,
Герои  славные,  в  бою
Кровь  беспокойную  свою
Прольют, и  их  не  позабудет
Для  мира  созданный  народ -
Об  этом  разговор  идёт».

             XVII
«Вчера  упал  с  коня, и -  оземь!
Но  крепок, нечего  сказать.
(Сегодня  вечером  попросим
Его  «Людмилу» почитать).
Настырная  его  кобыла
Так  жёстко  парня  приземлила!
Но  вижу – он  в  седле  уже!
Хоть  потешался  я  в  душе,
Но  промолчал  благоразумно.
Чуть  не  сказал  ему  тотчас:
Мол, это, братец, не  Пегас!
Смешит  он, иногда, безумно.
Жена  моя  стихи  в  тетрадь
Его  просила  написать».

           XVIII
И  писем  этих  было  много.
И  кто-то  за  него  краснел,
А  кто-то, осуждая  строго,
Ещё  с  ним  встретиться  хотел.
А  кто-то  просто  ненавидел,
Кого  он  невзначай  обидел.
Другой  заботился  о  нём,
О  чаде, словно, о  своём.
С любовью  рядом – равнодушье,
Со  смехом  где-то  рядом – плач.
Где  жертва – там  же  и  палач,
Со  свежим  воздухом – удушье.
Как  порох  рядом  со  свинцом,
Так  жизнь  и  смерть – к  лицу  лицом.


ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.stihi.ru/2012/03/30/3968