Бес арабский - роман в сихах - глава 6

ГЛАВА  ШЕСТАЯ

ЦЫГАНЕ

«Цыганы  шумною  толпой
По  Бессарабии  кочуют.
Они  сегодня  над  рекой
В  шатрах  изодранных  ночуют».
                А. С. Пушкин


          I
На  Пасху  танцы  под  волынку
Происходили  тут  и  там.
Народ  спешил, конечно, к  рынку.
Весна – вокруг  и  шум  и  гам.
Так  повелось  уже  в  народе,
Что  все  плясали  в  хороводе.
И  пусть  в  кармане  лишь  гроши,
Все  веселились  от  души.
В  весёлом  этом  вихре  танца
И  Пушкин  тоже  танцевал –
Его  уже там всякий  знал.
Смотреть, как  приходил «ломаться»
Поэт  на  танцах – это  смех!
Он  там  смешил, конечно, всех.

          II
Однажды  к  Инзову  явился
Один  почтенный, местный  дьяк.
«Христос воскрес!»,- и  удивился –
Ему, вдруг, грубо: «Сам  дур-р-рак!»
И  попугай  ещё,  заправски,
Послал  пришельца  по-молдавски.
И  дьяк, конечно, ошалел,
И  где  стоял, так там  и  сел.
Наместник  понял, чья  проказа.
«Способный,- только  и  сказал, -
И  чётко  говорит, хоть  мал».
И  Пушкин  снова  был  наказан,
А  попугай  тот  на  балкон
Был  вынесен, конечно, вон.

          III
Мы  все  мужаем, это  скверно,
И  лезет  седина  в  виски.
Я  буду  сам  мужать, наверно,
До  самой  гробовой  доски.
И  сколько  бы  ни  жил  на  свете,
В душе  мы  все – конечно, дети.
И  чем  быть  в  детстве  стариком,
Уж лучше  в  старости – дитём.
В  виду  я  не  имею  глупость,
Или  же  старческий  маразм,
Нет, много  есть  других  проказ.
Избави  бог  нас, если  тупость
Придёт  к  нам  раз  и  навсегда,
И  станут  бременем  года.

          
                IV
«Чредою  всем  даётся  радость»,
И  горесть – тоже  в  свой  черёд.
С хорошим, где-то  рядом  гадость
Бок  о  бок, как  всегда  живёт.
А может  даже  и  прекрасно,
Что  жизнь  не  так  однообразна,
Ведь  без  плохого, как понять,
Что  надо  лучшего  желать?
Счастливый, как поймёт, опять  же,
Что  и  несчастным  можно  быть,
И  ненавидеть, и  любить –
Не  знаем  мы, что  будет  дальше,
Ведь  только  крайности  одни
Сопровождают  наши  дни.

         V
Цыганский  табор  над  рекою.
Шатры, кибитки  и  ковры.
Коней  мальчишки   к  водопою
Ведут  среди  густой  травы.
Цыганская  душа  поэта
Его  будила  до  рассвета.
К  трескучим  приходя  кострам,
Он  долго  оставался  там.
Сидел  и, слушая  их  речи,
Смотрел  он  на  огонь  костра.
«Их  кочевая  жизнь  проста,
Но  как  моя – ничуть  не  легче,-
Так  думал  он,- лишь  жар  огня
Их  согревает, как меня».

        VI
Но  также  душу  его  грели
Глаза  цыганки  молодой.
Монисты  на  груди  звенели:
Серебряный  и  золотой –
Сверкали  будто  бы  медали.
Найти  бы  можно, но  едва  ли,
Подобную  ей  красоту.
Мужчин  к  ней  просто за  версту
Всегда  тянуло, как  магнитом.
Сейчас  её  «эмансипэ»
Наверно  называли  б  все.
И  по  устам  и  по  ланитам,
И  даже  по  длине  ресниц,
Она  затмила б  светских  львиц.

        VII
Курила  трубку, хриплый  голос,
И  говорит  что – не  понять.
Но  косы  чёрные  по  пояс,
И, боже  мой, какая  стать!
Она  носила  шаровары,
Верхом  скакала, как  татары,
Огромных  глаз  живой  огонь
Вам  молча  говорил: не  тронь!
Конечно, красота  Земфиры
Разила  просто  наповал.
Поэт  раздумывать  не  стал –
Дух  ловеласа  и  задиры
В  нём  был, увы, сильней  всего.
Земфира  быть  должна  его!

         VIII
Отсутствовал  он  две  недели;
Их  часто  видели  вдвоём,
Как рядышком они  сидели,
О  чём-то  говоря  своём.
За  ручку  взявшись, над  рекою,
Когда  вечернею  порою
Мерцали  звёзды  в  вышине,
Они  бродили  в  тишине.
«В  шатрах  изодранных» ночуя,
Порою  просто  на  земле,
Лишь  травку  подстелив  себе,
Он  даже  думал: «Жить, кочуя,
Не  так  уж  плохо, видит  Бог».
Какой  же  был  всему  итог?

          IX
Однажды  он  проснулся  рано.
Земфиры  не  было, она
Исчезла, как  клочок  тумана
Из радужного, будто, сна.
Она  сбежала  в  Варзарешты.
Поэт, не  потеряв  надежды,
За  нею  следом, но  она
Другим  была  увлечена.
Умнее  ли  была  цыганка,
Или  хорош  был  так  цыган,
Закончен  бурный был  роман.
Судьба, порою – иностранка,
И  не  понять  её  язык,
Хоть  даже  перейдёт  на  крик.

           X
Но  всё, что  пережил – подарок!
Там, где  такой  накал  страстей,
Где  каждый  день  и  свеж, и  ярок,
Энергии  испить  успей.
И, утренней  подобно  влаге,
Слова  осядут  на  бумаге.
Как  солнце  раннее – восток,
Нас  осенит  сиянье  строк.
В  цветах  душистые  поляны,
Горячий  табунок  коней,
Речушка  и  костры  над  ней,
И  развесёлые  цыганы,
Земфира  с  трубкою  в  руках –
Всё  мы  увидим  в  тех  строках.

          XI
Земфиры  той  не  стало  рано.
Любила  она страстно, но.
Ей  от  руки  того  цыгана
Погибнуть  было  суждено.
То  ли  ей  Пушкин  напророчил,
То  ли  любил  он  её  очень,
Знал  он  об  этом, иль  не  знал,-
Он  всё  в  поэме  описал.
Бояться  ли  нам  совершенства,
Я  точно  не  могу  сказать.
И  что  нам  можно  ожидать?
Что  нам  от  этого  соседства?
От  красоты, что  проку  нам?
Подумай  на  досуге  сам.

         XII
О  красоте  писали  много,
Что  сила  страшная  она,
Что  уноси  скорее  ноги,
А  не  унёс – твоя  вина.
Быть  может, буду  зря  стараться,
Но  хочется  с  ней  разобраться:
Что  это  всё  ж  за  высота –
Дурная эта красота?
Мы  все  для  красоты  открыты,
И  беззащитны  перед  ней,
Ведь  даже  хворый  дуралей,
Горбатый, лысый  и  небритый –
Туда  же – в  петлю, к  красоте,
К наивной, розовой  мечте.

          XIII
Просто  уму  непостижимо,
Что  нас  так  тянет  к  красоте?
Нет  бы,  пройти  скорее  мимо,
Забыть  бы  прелести  все  те.
Забыть, как  страшный  сон, навеки,
Но, боже  мой, смыкаешь  веки,
И  сна  приятная  волна
Приходит, и  опять  она –
Прекрасной нимфою химера
Приходит  к  нам, как  наяву,
И  на  зелёную  траву
Садится  рядом, и…- галера!
Опять – галера, звон  цепей,
И  жалкий  раб  ты  перед  ней.

         XIV
Конечно, разум  тихо  шепчет,
Что  красоту  ищи  в  душе,
Но  нам  от  этого  не  легче –
Душа  всегда, как  в  парандже.
И  не  уйти, как  от  аркана.
В  сетях  печального  романа
Пропали  многие  уже,
Красот  не  отыскав  в  душе.
И  разрисованною  маской
Спадёт  однажды  пелена,
Вы  пробудитесь  ото  сна,
И  то, что  представлялось  сказкой,
Таким  окажется  дерьмом…
И  вы  уже по  горло  в  нём.

         XV
Конечно, нас  не  переделать.
Хоть  и  умнеем  с  каждым  днём,
Да  только  вот  какое  дело –
Похоже, глупыми  помрём.
Как  к  свечке  мотылёк  довольный
Летит, так  человек  влюблённый
Бывает  к  разуму  глухим,
И  бог, как  говорится  с  ним,
Ведь  всё  равно, на  те  же  грабли,
Из  года  в  год, из  века  в  век,
Наступит  каждый  человек.
И, хоть  и  точат  камень  капли,
Им  никогда  не  перебить
С  прекрасным  тоненькую  нить.

          XVI
Красоты  же  другого  рода
Не  стану  я  упоминать,
Ведь  всё, что  захотим, природа
В  избытке  нам способна  дать.
Скорей  гораздо  поседеешь,
Когда богатствами  владеешь.
Смотреть  на  них  со  стороны
Нам  безопаснее, увы.
В  музее, глядя  на  полотна
Бессмертных, старых  мастеров,
Мы  понимаем  и  без  слов,
Что  есть  пленительное  что-то
В  запечатленной  красоте,
Что  красота – она  везде.


ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.stihi.ru/2012/03/30/3940