Бес арабский - роман в стихах - глава 5

ГЛАВА  ПЯТАЯ
 
ТАЙНОЕ  ОБЩЕСТВО. КАМЕНКА.

«Время  моё  протекает  между  аристократическими  обедами
и  демократическими  спорами».
                А. С. Пушкин – Н. И. Гнедичу  4  декабря  1820 г.


     I
На  берегах  реки  Тясмина,
В  селе  Давыдовых, зимой,
За  пуншем  собрались  мужчины,
И  разговор  там  шёл  такой:
«Что,  если   стало  бы  известно,
Скажите  господа  мне  честно,
О  Тайном  Обществе  сейчас,
Кто  бы  вступил  в  него  из  вас?»
«Я  бы  вступил! – глаза  блестели,
Поэт  смотрел  в  глаза  друзей,-
Достаточно  ли  жизни  всей?
Я  всю  отдам!» Все  обомлели –
Так  был  его прекрасен  пыл.
Все  знали – искренен  он  был.

       II
Конечно, нужен  был  друзьям  он,
Но  понимали  же  друзья:
Всё  тайное  вдруг  станет  явным –
Поэтом  рисковать  нельзя.
Свели  всё  к  безобидной  шутке.
Поэт  расстроился: «Нет, дудки!
Я  думал, что  уж  жизнь  моя
Облагорожена  и  я
К  манящей  и  заветной  цели
Стремиться  буду  с  этих  пор.
Выходит, что  всё  это  вздор!»
Опомниться  все  не  успели,
Скрывая  слёзы  и  лицо,
За  шапку  он, и – на  крыльцо.

        III
«Что  ж, господа, вы  приуныли?
Придвинемся  к  столу  тесней.
О  чём  вчера  мы  говорили…»
Но  разговор  занятный  сей
Тут  пропустить  гораздо  проще –
Мы  знаем, приведёт  на  площадь
Мужей  тех  тайный  разговор.
Нам  ни  к  чему  его  разбор.
И  что  они  все -  декабристы,
Им  тоже  было  невдомёк.
Год  двадцать  пятый  не  далёк.
Их  мысли  и  просты,  и  чисты.
Судьба  России, знаем  мы,
Волнует  лучшие  умы.

       IV
И, забегая  чуть  подальше,
Напомню  только  эпизод –
Какой  ответ  царю, без  фальши,
Поэт  впоследствии  даёт:
«А  сам  бы  вышел  ты  на  площадь?»
Сказать  бы  «нет», казалось, проще.
Ответ  поэта  и  сейчас
Не  робким  кажется  для  нас:
«Конечно, я  бы  точно  вышел,
И  больше, чем  уверен  я.
Там  были  все  мои  друзья.
Но  было так  угодно  свыше,
Чтоб  я  на  площадь  не  попал,
О  заговоре   не  узнал».

        V
Тогда  лишь  по  веленью  сердца
Его  тянуло  в  Петербург,
Да  только  разные  коленца
Судьба  выкидывает  вдруг.
И  как, скажите, жить  на  свете,
Если  не  верите  примете?
Ну, а  с  приметой – всё  легко,
Если  вам  ехать  далеко.
Допустим,  есть  какое  дело,
Да  только  поп  вас  задержал,
Иль  заяц  путь  перебежал.
Тогда  уж  возвращайтесь  смело,
Сидите  дома  без  забот,
Хотя  забот  и  полон  рот.

        VI
И  царь  доволен  был  ответом:
«Ну, хорошо, что  хоть  не  врёт».
Однако, слежка  за  поэтом
Потом  всю  жизнь  его  идёт.
И, что  с  поэтом  на  свободе –
Всё  в  голове  у  Нессельроде.
Депеш  и  донесений – тьма.
Вот  ведь, где  «горе  от  ума!»
Буквально  всё – о  каждом  шаге.
Всё – в  Петербург, со  всех  сторон.
И  так – до  самых  похорон.
Чья  ещё  жизнь  так – на  бумаге,
Подробно  изображена?
И  в  чём  была  его  вина?

      VII
Село  Давыдовых – большое.
Круты  Тясмина  берега.
Простор  и  небо  голубое,
И  вдаль  бегущая  река.
Шикарно  жили – с  певчим  хором,
Церквушка  там -  над  косогором,
По  праздникам -  оркестра  медь
Сверкала – просто  одуреть.
Дом  был  большой, и  сад  тенистый,
Библиотека  и  бильярд…
Ну, словом, каждый  был  бы  рад
Пожить  в местах, где  декабристы
Лелеяли  свои  мечты,
И  спорили  до  хрипоты.

     VIII
Рассказывают: над  рекою
Был  небольшой, тенистый  грот,
Где  после, летнею  порою
Хранили  масло  и  компот.
При  Пушкине  он  был  столовой.
Теперь-то  он  побелен  снова,
А  на  тех  стенах, говорят,
Стихи  выстраивались  в  ряд.
Тут «смесь  умов  оригинальных»
Бродила  весело, порой.
Шампанское  лилось  рекой.
Казалось, что  и  дней  печальных
Уже  не  будет  никогда,
Но  быстро  пронеслись  года.

       IX
Писал он как-то  на  бильярде –
На  животе  на  нём  лежал.
В  каком-то  творческом  азарте
«Кавказский  пленник» завершал.
Уже  к  обеду  приглашали,
Только  напрасно  его  ждали.
Лакей  принёс  рубашку  зря –
Ждал, ничего  не  говоря.
Так  и  стоял  с  рубашкой  этой.
Молчанье – золото. Он  знал,
Что  очень  зол  поэт  бывал.
Молниеносною  кометой
Бросался  к  тем, кто портил вдруг
Воображения  игру.

        X
Увы!  В  бильярд  играл  он  скверно,
Наездник  никудышный  был,
И  грохался  с  коня, но  верно –
То  и  другое  он  любил.
Шутили  про  него, порою:
Он  увлекается  игрою,
И  так  же  плохо  говорит,
Как  пишет  хорошо, пиит.
Да, речь  его  была  бессвязной,
И  бестолковою, порой;
Но  плюс  в  нём  был, конечно, свой:
В  литературе  он  прекрасно,
Как  рыба,  был  в  своей  среде.
С  ним  и  не  спорили  нигде.

         XI
Не  всё, что  создал  он  в  ту  пору
Мы  нынче  можем  прочитать.
И, спору  нет,  что  много  сору
За  ним  устали  выметать.
Вот, разве  «Гавриилиада»
Дошла  до  нас, сказать  бы  надо,
Но  это,  как  сейчас  кино –
Хоть  неприличное  оно,
Всегда  ценители  найдутся –
Она  по  спискам  разошлась,
Как  фильм  с  эротикой  у  нас.
Он  на  друзей  мог  долго  дуться,
Но  «что  написано  пером,
Не  вырубишь  и  топором».

       XII
Теперь? Теперь -  другое  дело.
Как  хорошо  известно  нам,
Поэму  ту  причислим  смело
Почти  к  детсадовским  стишкам.
Теперь  такое  прочитаешь!
И  столько  нового  узнаешь!
Гоморра, словом, и  Содом,
А  если  коротко – «дурдом».
А  что  увидишь – это  мраки!
Уж  лучше  цирк  бы  посмотрел:
Какое-то  сплетенье  тел...
И, вроде, люди – не  макаки…
Короче, будете  их  бить,
То  не  забудьте  пригласить.

                XIII
А  дело  получилось  громким –
Дошло, аж  до  государя,
Но  провалилось,  и  потомки
Гадают,  честно  говоря.
Ведь,  по  его  словам  выходит:
Не  при  делах  он  этих,  вроде.
И  что  вообще  писал  не  он,
Морали  нанеся  урон.
«Кто  эту  мерзость  нацарапал,-
Признался  он  тогда  царю,-
Я, сир,  Вам  честно  говорю,
То – курица  писала  лапой.
И  слог  не  мой,  как  ни  крути.
Не  знаю,  кто  писал,  прости».

       XIV
Но  это  будет  много  позже,
Когда  приедет  в  град  Петра.
Давно,  кто  вышел  на  ту  площадь,
Развеяны,  как  снег  с  утра.
«Иных  уж  нет,  а  те – далече».
То  утро,  судьбы  искалечив,
Уже  в  небытие  ушло,
И  былью  поросло  быльё.
И  он  напишет  посвященье
Своим  друзьям,  жалея  их,
Всем  нам  известен  этот  стих:
«Храните  гордое  терпенье…»
Там – «в  глубине  сибирских  руд»,
Где  «братья  меч  вам  отдадут».


ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.stihi.ru/2012/03/30/3881