История одной семьи Пираты. Part III

Тихий шелест мягкой морской волны
Для малыша стал колыбелью.
Все свои первые детские сны
Видел он в подобной постели.

Крепко стоял на коротеньких ножках
На палубе в буйство морской стихии.
Мать помогала ему, чем можно,
Хотела, чтоб сына просторы манили

Так, как ее в детстве когда-то.
Господи! Как давно это было!
Чтоб вырос он, как она, пиратом,
И жажда риска его пленила.

В матери Джозеф души не чаял,
Хвостиком бегал за ней по шхуне.
Ундина тем же ему отвечала,
Весело вместе плескались в лагуне.

Впрочем, нередко терзало сомнение.
Как же! Ребенок растет без отца.
Но тут же в мыслях сыскалось решение –
Отцов тут навалом, все любят мальца.

А больше всего мальчишку ценили
Как будущий кадр для славной их шхуны.
Пример в лице матери приводили,
Гляди-ка, вот баловница фортуны!

Джозеф внимал, рот открыв, их рассказам
О матери, что героиней в бою
Любую одолевала заразу
И бунты рубила все на корню.

Но с возрастом что-то пошло не так,
Мальчик взрослел и мысли менялись.
Он слишком стал походить на отца,
И вот однажды Ундине сказал
То, чего она так боялась:
 
 «Я – англичанин, как мой отец!
Я джентльмен, как и он!
Пойми же, мама, ты, наконец,
Я в Англию сильно влюблен!

В легкий сумрак ее площадей и аллей,
В тихий шелест листвы на деревьях.
Я влюблен в королев ее, в королей,
И в церковные песнопения.

Я готов королеве верно служить,
Умереть за свое королевство.
Верным подданным Англии я готов быть,
Принести присягу на верность!»

 «Джо, довольно. Прекрасно я все поняла.
Поступать ты волен, как хочешь.
Коль туманами манит тебя та страна,
Можешь смело уйти, ты свободен!

Я однажды точно так же ушла,
Мне на том берегу зеленее трава показалась.
Я отца потеряла, тебя обрела,
И на мне это сильно сказалось.

Иди же, иди, я тебя не держу,
Коль пиратство тебя не прельщает.
И люби безвозмездно чужую страну,
Или родную, кто знает.

Может, и вправду ты весь в отца,
Не зря в его честь назвали.
Иди же в желании своем до конца,
Противиться я не в праве».

Джозеф сощурил карие глаза.
«Мы можем вместе уйти!»
«Как ты похож сейчас на отца,
Но нам с тобой не по пути.

Он пытался меня тогда удержать,
Но остаться я не смогла.
Хотелось мчаться оттуда, бежать
Туда, куда манит волна.

Возможно, подобное чувство тебя
Постигнет, когда ты уйдешь.
Иди же туда, где балы гремят,
Что пробирает аж дрожь!»

Так наступили серые дни,
Без топота ног по трапу вверх-вниз,
Без сына, что утром звонко будил,
Любой исполнял Ундины каприз.

Что ж, надо жить, несмотря ни на что.
Сорок лет, разве это предел?
Сын ушел. Но не бросил. Не предал. Ушел,
Потому что так захотел.

Ей представился Джо, с лоском одетый,
В парике и с тростью в руке.
Вот он идет, раздавая приветы,
И пудра блестит на щеке.

Дрожь пробежала по телу.
Ну вот! Плата за все грехи прошлых лет.
Теперь его Лондон к рукам приберет,
У Темзы будет встречать он рассвет.

          * * *

Джозефа ослепил свет огней,
Лондонской богемы блеск.
В один из первых сумрачных дней
Слушал он уже музыки треск.

Хватило злата на лучший наряд,
На пудру, парик и трость.
И вот уже несколько дней подряд
Его приглашают в гости.

Прием за приемом, бал за балом,
Вокруг все так ново и странно.
Ленты, перья, каменья кругом,
Воистину все многогранно!

Тут девичий голос сзади раздался:
«А вы почему не танцуете, сэр?
По-моему, нет ничего лучше танца!»
Джо обернулся и обомлел.

Его поразила зелень очей,
Что свет далеко вокруг излучали,
И волосы, что в свете свечей
Огненным блеском своим ослепляли.

Глаза – изумруды, щеки – как розы,
Кожа белей лебединого пуха.
Голос – нежнее, чем детские грезы
Лучшим лекарством являлся для слуха.

«Знаете, мисс, мне стыдно признаться,
Возможно, вам это покажется странным,
Но с детства я не был обучен танцам,
Я рос немного в другом пространстве».

«Редко кто признается так просто», -
Губы ее растянулись в улыбке. –
«На самом деле это не сложно,
Пойдемте, я ваши исправлю ошибки!»

Вечер пронесся в одно лишь мгновение,
Джозеф поклясться мог, что влюбился.
И сам себе же на удивление
Танцам немедленно всем обучился.

Перед каретой ее провожая,
Джозеф до крайности был смущен.
«А имени вашего я ведь не знаю.
Или у ангелов нет имен?»

 «В детстве меня Марией крестили,
Но все называют меня просто Мэри.
Но ваше имя вы тоже скрыли.
Откройте же мне этой тайны двери».

Представился Джо и попрощался,
Карету ее провожая глазами.
Думал, когда же еще повстречаться
Придется им? В каком бальном зале?

Но Джозеф ошибся, не танцы ему
Готовили этой встречи сюрприз.
Гуляя однажды на берегу
Он повстречал своих мыслей каприз.

На нем были просто штаны да рубаха,
Ветер трепал непослушные волосы.
Он чуть не свалился в реку от страха,
Когда за спиной услыхал ее голос:

«А вы не так просты, как казались.
Так кто же вы? Джентльмен или рабочий?
Может кузнец или просто крестьянин?
Или прохожих грабите в ночи?»

Джозеф стоял, ей глядя в глаза,
Пытаясь прочесть в них ее мысли.
Не зная, чем бы себя оправдать.
Да и вообще, был ли в том смысл?

«Да ладно, бросьте смущаться, Джо!
Я рада, что вы не похожи на тех,
Кто вечно одет в расшитый камзол
И изображает фальшивый смех!»

Джо с удивлением смотрел на Марию:
«Вы тоже на тех не похожи девиц,
Что только мечтают о платьях красивых,
И пудра не сходит с их юных лиц.

Мне ваши веснушки нравятся, знаете,
Их вовсе не стоит прятать под пудрой.
А, может, вы со мной прогуляетесь?
Сегодня такое чудесное утро!»

 «Конечно!» - она подала ему руку,
Вдоль Темзы пошли они не спеша.
Она – в длинном платье, затянутом туго,
А он же в рубахе и старых штанах.

«Так кто же вы, Джо? Откройте секрет!
Не скажете, я же всю ночь не усну!
Буду все думать, кузнец, или нет,
И долго смотреть в окно на луну».

«Мэри, к чему вам строить догадки?
Я не убийца, не вор и не лжец.
Все мысли мои и помыслы гладки!
Только о вас!»
«Какой же вы льстец!

А знаете, к вам у меня предложение», -
К Джо она повернулась лицом, -
«Придите на ужин к нам в воскресенье,
Я вас со своим познакомлю отцом!»

Что ж, в воскресенье, так в воскресенье.
Джо облачился в лучший наряд
И, под веселое птичье пение,
В дверь постучался два раза подряд.

Дворецкий открыл. Пригласил его в дом,
В гостиную проводил,
Где пол был персидским устлан ковром,
И бодро трещал камин.

Дверь отворилась, Мария вошла,
За ней же отец ее появился.
Лорд с сединами в волосах,
Взгляд строгий, но мягкий, как полет птицы.

Ужин удался, поговорили!
Яства все были вкуснее нектара.
Джозеф с Мари непрестанно шутили,
С ними же лорд хохотал до упада.

 «Джозеф, у папы поместье в Вестшире,
Вы бы могли посетить нас там летом!
Нету лугов где-либо шире,
И красивее звезд и рассветов!»

«Джозеф, пока накрывают десерт», -
Лорд ему сказал, улыбаясь, -
«Я вас приглашаю в свой кабинет,
Выкурим по сигаре с вами!»

Едва только Джозеф ступил в кабинет,
От удивления на месте застыл,
Увидев огромный настенный портрет,
Сказать что-либо не было сил.

Как непривычно – как леди одета
В шикарный парчовый наряд.
Синие очи лучатся светом,
И полон нежности взгляд.

«В чем дело, молодой человек?
Вас поразила картина?
Вы знаете, очень точный портрет,
А женщину звали…»
                «Ундина…»

«Вы с ней знакомы? Постойте, но как?
Я не понимаю, откуда?
На части порву я английский флаг!
Это же просто чудо!

Скорее же, молодой человек!
Не мучьте меня молчанием!
Иначе весь свой оставшийся век
Я изведусь терзаньем!»

«Сэр, скажите, как вас зовут?»
«Джозефом, как и вас.
А в чем тут дело, мой юный друг?
Я не понимаю вас!»

Джозеф стоял, не шелохнувшись,
Не в силах даже пошевелиться.
Затем, постепенно в сознание вернувшись,
К лорду негромко он обратился:

«Сэр, простите, но я удивлен
Не многим не меньше вас.
И все же, как бы я не был смущен,
Должен сказать сейчас…

Хотя мне кажется ясным ответ,
Давайте все-таки вместе решим,
Кто мы друг другу? Пролейте же свет!
Мне кажется, я ваш сын!»

«Но как же, мой мальчик! Ведь я абсолютно
Не знал ничего о тебе!
Я так доверял ей, какой же валютой
Ундина ответила мне!»

«Отец, поверь, она правда не знала,
А после, как я появился на свет,
Джозефом в твою честь назвала,
Но все же решила хранить секрет.

Ты ж знаешь, ей гордость не позволяет
Ошибки свои признавать.
Вот и решила она, что будет
Гораздо лучше скрывать».

«Она никогда мне не открывалась,
Все время таила что-то в себе.
И даже особенно не волновалась,
Знаю я что-то о ней, или нет.

Хотя, будь она, может, другой,
Наверное, я бы ее не любил.
Таким бы не был покорным слугой,
И слов восхищенных не говорил».

«И что теперь будет, отец? Я не знаю!
Я в Мэри, словно мальчишка, влюблен!
И что же выходит? Она ведь сестра мне!
Забыть бы все это, как дурной сон!»

«Мой мальчик, послушай…» - лорд начал было,
Но тут отворилась в гостиную дверь.
«Мужчины, вы что, про десерт забыли?
Давайте скорее, все на столе!»

Теперь не слышны за столом были шутки,
Джозеф не смел на Мари поднять глаз.
Будто бы длинные звездные сутки
Тот миг разделили и тот, что сейчас.

Как-то неловко все попрощались,
Джозеф откланялся и ушел,
Но Мэри догнала его у причала,
И там спросила: «В чем дело, Джо?

Тебя как будто бы подменили!
О чем с тобой толковал отец?
О чем вы так долго с ним говорили?
Что нашей дружбе придет конец?

Он что, от дома тебе отказал?
Пойми, иногда с ним такое бывает!
Ну, что еще он тебе сказал?
Или из тех ты, кто отступает?»

«Мэри, тут дело вовсе не в этом!
Ты просто неправильно все поняла!»
«Тогда объясни мне, раз нету секрета!
Иначе сожжешь нашу дружбу дотла!»

«Я не могу ничего объяснить!
Я просто права на то не имею!»
«Тогда нам придется как прежде жить,
Хоть я не уверена, что сумею!»

Она развернулась и убежала,
Стуча каблуками по мостовой.
С болью в сердце взглядом ее провожая
Джо постоял, и пошел домой.

Любовь воистину приходит,
Когда ее совсем не ждешь.
Сумбур в душе она наводит,
То в пот бросает, а то в дрожь.

Джозеф шагал и не видел, куда.
Перед глазами все расплывалось.
Вдруг засверкала порта вода,
Что так приветливо улыбалась.

И корабли, корабли, корабли,
Палубы, мачты и паруса
Вихрь невидимый закружил
В Джозефа потемневших глазах.

Вот что поможет ему все забыть!
Ветер, что волнами бьет в лицо!
Что же, теперь как мать поступить?
Сбежать, даже не простившись с отцом?

Но мать убегала не от любви,
А потому, что больше любила
Море, солнце и корабли,
И ту свободу, что так ценила.

И как признаться Мари, что он
На самом деле ей сводный брат?
Какие слова подобрать и тон?
Или опять что-нибудь соврать?

Странная все-таки штука – жизнь!
Ведь из сотен красавиц английских
Его сердце выбрало именно ту,
На ком он не сможет жениться!

Прошла неделя, прошла другая,
Про светские рауты Джо забыл,
Себя непрестанно за то ругая,
Что так неосознанно полюбил.

Ведь раньше бывали случайные встречи,
И девушки в разных мира портах.
Но именно тот лондонский вечер
Джо не забудет, решил, никогда!

Но все же пересеклись пути.
Завидев волос ее блеск в толпе,
Джо развернулся, хотел уйти,
Но рука оказалась в ее руке.

«Нет, не беги! Послушай, постой!
Отец мне все рассказал!
Это ведь ты все неправильно понял!
Ну, посмотри мне в глаза!

Разве же я на него похожа?
Разве мы схожи хоть чем-нибудь?
Его называю отцом, но все же
Он не отец мне, и в этом суть!

Мне было пять, когда умерла
Мать, что работала в доме его.
Тогда я осталась совсем одна,
Он принял меня, только и всего!

И как родную меня воспитал,
Будто я кровь от его крови.
Все что мог, что имел одной мне отдал,
В отеческой я купалась любви!

А ты все решить за меня надумал?
Вряд ли ты этим пошел в отца!
Принимая решения, он хотя бы думал!
И никого при том не бросал!»

За пламенной речью, сказанной ею,
Бриллианты слез потекли по щекам,
Сделав тем образ ее милее,
Еще прекраснее, чем всегда.

Признания последовали за тем,
Объятия с первым их поцелуем.
И Джо вздохнул с облегчением,
Будто бы конь, сбросивший сбрую.

Весть о помолвке вмиг разнеслась,
Снова приемы, балы и банкеты.
А Джозефа волновало, что мать
Его ничего не знает об этом.

Тогда он решил ей написать,
Отправил письмо в тот же вечер,
Но не осмелился рассказать
В нем об отце и их встрече.

       * * *

Прожив без сына месяца более
Ундина скучала неимоверно.
«Хоть бы дал знать о себе он, что ли», -
Думала, глядя вдаль непременно.

И вот, в одном из ирландских портов,
Его письмо ее повстречало.
Прочтя всего несколько первых слов
Ундина избавилась от печали.

«Джонс! Собирай команду скорей!
По всем кабакам и как пожелаешь!
Мне нужно в Лондон и побыстрей!
Джо женится, представляешь!»

И не прошло и двух суток с тех пор,
Как получила письмо Ундина,
Уж водный пересеча простор
По улицам незнакомым бродила,
Стараясь найти Джозефа дом,
Только вот все не находила.

«Странная встреча спустя двадцать лет», -
Голос услышала за спиной. -
«Это случайность? Или же нет?»
Она обернулась. О Божий свет!
За ней стоял Джозеф, только другой!

Его почти не изменили годы,
Ну, седина и пара морщин.
Все тот же стан, движения свободные,
И он по-прежнему был любим.

Как будто и не было всех этих лет,
Будто она и не убегала.
Просто случились закат и рассвет,
И все по-другому мгновенно стало.

Гуляя там, где недавно их дети,
Они неспешный вели разговор,
Греясь в утреннем солнечном свете,
На глади речной выводившем узор.

Она не старалась себя оправдать,
И не признавала своей вины.
Он простил, как раньше привык прощать,
Взглянув лишь однажды, как в моря гладь,
В глаза поразительной синевы.

«И что же теперь? Ты вновь уйдешь,
Отпраздновав свадьбу Джо и Мари?
Чтоб снова в панику, страх и дрожь
Вгонять все встречные корабли?»

«Джозеф, прекрасно зная ответ,
Ты тот же вопрос задаешь вновь и вновь.
Да, я уйду. Мне здесь места нет.
Еще раз прошу, прости за любовь!»

«Но ты ведь любишь меня до сих пор!» -
Он взял ее теплые руки в свои.
«Люблю. Да, люблю. Но это не повод.
Я не признаю главенства любви!»

«Остепенись, Ундина! Послушай!
Тебе уже ведь не двадцать лет!
Останься в Лондоне, рядом с мужем,
Мы будем вместе встречать рассвет!

А хочешь, вернемся в Портсмут, где море
Будет твой взор услаждать день за днем.
Ты не узнаешь печали и горя.
До сотни лет мы с тобой доживем!»

«Ты не представляешь, как сердце ноет,
Желая остаться с тобою тут!
Но созерцать лишь с балкона море,
Джозеф, я, хоть убей, не могу!»

«Я вижу, все мои доводы тщетны.
Что ж, раз решила ты, пусть будет так.
Но все же я в добрые верю приметы.
Видишь на мачте опущенный флаг?

«Вижу, и что это значить должно?»
«А то, что уплыть со своею командой
Тебе просто-напросто не суждено!»
«Да что ты! И неужели правда?»

Она усмехнулась, но пелена грусти
Взгляд совсем не веселый затмила.
Джозеф, давай эту тему отпустим,
Я ведь давно уже все решила!»

          * * *

Свадьба своим поражала размахом,
Кто только не был туда приглашен!
Невеста одним же ресниц только взмахом
Всех восхищала. И был восхищен

Джо ее красотой в подвенечном
Платье, что шло ей неимоверно.
Были обеты любви даны вечной,
Конечно, до гроба, всенепременно!

При на весь мир, как и положено!
Множество выпитых чарок вина!
Ах, сколько тостов было предложено
За счастье, ну, и, конечно, до дна!

И только двое в этом веселье
Места себе не находили.
С больной головой, точно с похмелья,
Решали то, что еще не решили.

«Пойми, оставшись здесь до конца», -
Джозефу говорила Ундина, -
«Я предаю память отца,
Человека, что больше всех я любила!

А он ведь все же меня простил,
Иначе бы шхуну не отдал мне.
Так что я не смогу уйти,
Сердце мое с ним, в глубине.

Я рада, что мы увиделись,
Возможно, встретимся снова.
Мы, как-никак, родители
Наших молодоженов!»

Она оглянулась, взглянув,
Как Джозеф танцует с Мари.
«Ты только на них посмотри!» -
С улыбкой сказала, кивнув. -

«Они так счастливы вместе.
Чего же еще не хватает?
Ты отец жениха и невесты!
Пусть взгляд твой не увядает.

Глядя на счастье детей,
Счастлив будешь и ты.
Уж в этом ты мне поверь.
И сбудутся их мечты…

А мне же идти пора,
И так я здесь задержалась.
До встречи через года!
С детьми я уже попрощалась».

Ундина смешалась с нарядной толпой.
Сначала хотел Джо за ней побежать,
Но передумал, махнул лишь рукой.
Ведь все равно, что ветер догнать.

А год спустя лорд нянчил двух внуков,
Жалея, что без нее подрастают.
Когда вернется она? Кто знает.
Ведь для нее слово «разлука»,
Пожалуй, ничто и не означает.

Сама по себе, всегда и во всем,
Жизнь отдала на волю ветров.
Наверное, в этом счастье ее.
Палуба. Мачта. Парус. Остов.