Из прекрасного далёка

Старый пёс на остановке ждёт последнего трамвая.
Раньше был зубастым, ловким, а теперь неузнаваем -
седины лохматой зиму коротает исподлобья.
Люди-волки едут мимо. Снега облачные хлопья
со старушечьей заботой укрывают тёплым пледом.
Людям надо на работу - не до тех, кто смотрит вслед им...

Камыши на зыбкой тине всколыхнуло, и кругами
зайчик солнечной ретины разбросало в птичьем гаме,
в гари выстрела пахучей, под хозяйским строгим взглядом.
- Эй, барбос, не дрейфь, научим. Ну, хватай! За мной и... рядом.
От щенячьего восторга не придумано лекарства.
Хвост - любви собачьей орган гонит прочь тоску рукасто,
где у печки-недомерки в тёплой егерьской избушке
мир на время сытно меркнет и скулит тихонько в ушко.
Блики падают на плечи, тихнет храп из-за столешни.
Их покой беспечно вечен... - Ну, конечно?? - Ну... конечно...

Полусонные каштаны встрепенуло звонким мартом.
Лучик солнца долгожданный - внук весеннего азарта
на сугробы льёт лукаво кипяток небесной песни.
Цепи крыш котов направо увлекают, хоть ты тресни,
по кругам развоплощений девяти несчётных жизней.
Дружбы вечной миг священен, если смерть из глаз не брызнет.

В домне навьей снов полено явь инсультного рассвета
переплавит в пепел тлена недолаянно, неспето,
и в любой собачьей будке за обшарпанным сараем
прорастают незабудки - души тех, кто несгораем...
Наморозило по лужам линий жизни паутинок.
Никому ты здесь не нужен - пёс как пёс, не схимный инок -
он помолится хотя бы в три перста людскому богу -
кто прекрасен, как хоттабыч и сильней любого дога.
Дом за домом, день за ночью, двор сменяется дворами.
Пёс бездомный, шерсти клочья, лунный вой в сердечной ране,
где стучит, спешит по рельсам из прекрасного далёка
тот, кто в небе отогрелся, и ведёт весну за локоть.