Дед и Чубайс

               
          Зимой  было  дело. Наловил  дед  рыбы,  сложил  на телегу  и  домой  поехал.  Едет,  едет,  вдруг  видит,  Чубайс  на  дороге  лежит  без  признаков  жизни.  Сжалился  над  ним  старик,  затащил  в  сани  (тяжелый  черт!),  укрыл  тулупом  и  дальше  поехал.  А  сам  размышляет: «На  воротник  старухе  он,  конечно,  не  подойдет.  Ежели  его  вместо  рубильника  приладить,  дык,  посодют,  чего  доброго.  Ладно!  Пусть  оклемается  да  идет  себе  с  Богом!» 
Дед, подъехав к дому, крикнул:
-Эй,  старуха,  посмотри,  кого  я  тебе  привёз!
Старуха  посмотрела,  не поняла, но  поинтересовалась:
-Ето ж кто ж таков будет?  Уж  не  леший  ли?
-Дык,  Чубайс! – рассмеялся дед.
Старуха с испугом захлопала глазами. 
-Ты зачем его приволок, старый дурак, чтоб он у нас последнюю лампочку выкрутил!? Щас! Эта лампочка еще Ильича помнит, не отдам!
-Не гневись, бабка! Какой никакой человек он. Ишь, как замерз, с лица вся краска съехала, небось, такой бледный сроду не был.
Тут петух закукарекал, как бы подтверждая правильность слов деда. А бабка она ведь тоже живому человеку не враг, сжалилась. Заволокли они Чубайса в горницу, положили на теплый соломенный матрац.
Вечером хозяева стали ложиться спать. Бабка на всякий случай лампочку выкрутила, в сундук положила и на замок закрыла.
Чубайс давно оклемался, только Толька притворялся, что в отключке. Глаза к темноте попривыкли, и он решил «сделать ноги». Понятно, что без добычи он уйти не может, не привык порожняком уходить, поэтому огляделся, взялся, было, за сундук, но тот оказался уж больно тяжелым. Чубайс тужиться не стал, вдруг звук какой сильный выпустит, тогда хозяева проснутся, и бабка точно его просто так не отпустит.
Чубайс вспомнил, что старик рыбу в сенях оставил. Вот и славно! Рыбу он молодухе своей подарит, ушицей порадует. Сказано – сделано. Всю рыбу себе за пазуху положил и был таков.
Проснулись утром старик со старухой, а гостя и след простыл. Бабка убедилась, что лампочка на месте, и успокоилась. Вернулся дед из холодного клозету, модернизация-то до еньтих мест не докатилась, а сам смеется.
-Что, старый, смеешься, аль Чубайс куда провалился?
-Дык, убёг он!- сказал дед, прикрывая щербатину во рту ладонью.
Бабка тоже засмеялась. От души отлегло, а то терпи его тут. Дед же еще пуще смеется. Бабка забеспокоилась:
-Гляди, старый, брюхо не надорви, уха не поместится!
Дед успокоился, потом осторожно говорить начал:
-Ты это, про уху-то забудь, спёр он рыбу-то, как есть всю до одной спёр, хвоста не оставил.
-Как спёр? – изумилась бабка, - да неужто в ихней Москве таких огольцов не водится?
-Дык, видать не водится,- облегченно выдохнул старик, - ежели бы водились, рази ж он бы взял?
-И то верно, рази ж взял бы он, ежели б досыта огольцов наелся.
На том и порешили.
Старики продолжали жить своей жизнью. Дед не раз еще ловил рыбу, про Чубайса они забыли или оба делали вид, что забыли. Но однажды слух по деревне разлетелся, принесенный чьим-то московским гостем, будто Чубайс заболел рыбьей болезнью, Мол, молодуха от него ушла, не перенесла рыбьего запаху. А сам Чубайс улетел за границу лечиться и жить насовсем.
Дед с бабкой поохали, но горевать не стали. Все, что ни делается, делается к лучшему.