Шахматы

Открываю книгу и, расставив фигуры, гадаю,
как я сыграл бы на месте прославленных игроков.

Чаще всего, Петра. 
Вот Пётр выходит, слышит крик петуха
и как сообщает автор нам «плачет горько».
Но через пару страниц он уже мчит
к опустевшей пасти гробницы. 
Проповедует, спорит, негодует,
попадает в тюрьму,
из которой бежит,
опять же бежит
из озверевшего Рима и идёт в Рим обратно.

Здесь пора отдышаться. Какие
головокружительные метаморфозы
и феерические траектории!
Гон беглеца за погоней!
Свобода в обличье Судьбы!

Потому что в моей параллельной Вселенной
(плоской и скучной как школьная парта)
Пётр, если и плачет, то очень не долго 
и уже утром спешит с караваном
куда-нибудь в Антиохию или в Александрию,
где дружит с трактирщиком и софистом,
учит греческий, пишет трактат
«О примате разума над надеждами»,
и узнаёт о конце игры по  пыльным окнам,
за которыми не рассвело.