ЛЧ - 2011. 2 тур. Общее голосование

В голосовании имеют право принять участие все авторы сайта. Полуфиналисты Лиги Чемпионов высылают свои шорт-листы на почтовый ящик golospegas@mail.ru.

Правила голосования просты. На ваш суд представлены 14 работ наших полуфиналистов. Всем стихотворениям надо ставить оценки, это обязательно. Диапазон оценок от 1 до 4. Вы можете ставить одинаковые оценки разным стихотворениям, это не возбраняется. Наиболее понравившемуся стихотворению вы можете поставить 5 баллов (только одному стихотворению), а может эту оценку не ставить ни одной из работ, если вы так решите.

Полуфиналисты Лиги Чемпионов не могут голосовать за себя. Соответственно, в свои шорт-листы они должны внести 13 авторов.

Шорт-листы нужно опубликовать под этим постом.
Еще раз повторюсь, что в ваши списки для голосования должны войти абсолютно все работы.
Если есть непонятные моменты в правилах для голосования, лучше уточните у ведущих.

После завершения голосования мы "разнесем" работы по группам, в соответствии с их авторами и по набранным балам объявим 9 финалистов Лиги Чемпионов. Финал будет обычным, как и во всех основных конкурсах Пегаса.

Голосование завершается 10 апреля 2012 года до 12 часов мск. включительно.


1.

Без неё – ничто
 
"Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто"...
 
 
Сорок дней пройдёт  после скорбной тризны.
Кто-то в ад, кто-то прямо в рай.
Предо мною разложат десяток жизней
И предложат попросту – выбирай.
Я, наполненный смыслом чужих пророчеств,
Тайны будущего познав,
Сразу  выберу среди прочих
Ту, сохранившую свой состав,
Вылепленную из грязи однажды,
Издревле и до сегодня
 На любви замешенную и любовью окрашенную,
Цвета страсти алого, покроя немодного.
 
И неважно, гора ли пойдёт к Магомету
Или Магомет к горе,
В неё лишь верую, и верой этой
Сыт, обут и обогрет,
Чудеса творю её именем,
А без неё – ничто.
Я бы её на полцарства выменял,
Алмазный храм, золотой поток.
Себя забуду, уставы, догмы
С той, с которой и в жар и в стынь.
Горы в прах и моря иссохнут,
Лишь вечное вечно.
                Она.
                Аминь.


2.

***

В силиконовых недрах тайник,
Но утеряны ключ и замок.
В тайнике ничего не хранит
Позабытая всеми Суок.
Нерастраченной нежности боль
Маскирует фарфоровым глянцем,
И боится услышать пароль
Под оливой в саду Гефсиманском.
Иступлённо залает мастиф
На мужчину, одетого странно -
Мармеладова и Суламифь
Встрепенутся в душе, аве Анна...
И растянется рельсами шлейф
Сладковатых духов, катастрофы.
Что за хлам запихала ты в сейф,
Утопая в обьятьях Голгофы?

3.

* * *
Вот, кажется, все замерло вокруг.
Идем с тобой, вдохнув покой, по лугу,
Грусть отводя неслышно друг от друга
Доверчивым прикосновеньем рук.

Что жизнь? Вранья — как в небе воронья.
А я, отбросив всякие сомненья,
Все лучшие свои стихотворенья
Писал лишь о тебе и для тебя.

Но почему, скажи, твой дом сейчас
Не здесь, где сладко пахнут травокосы,
А там, где волны к берегу приносят
Надежды для тебя, а не для нас?

В рассветной утонув голубизне,
Мы, позабыв про все, прильнем друг к другу.
Не для того же ты вернулась с юга,
Чтобы прощально улыбнуться мне?

Вновь смотришь, и волнуя, и маня.
В цветенье мир впадает постепенно.
И нету в мире ничего весенней,
Чем этот взгляд, впадающий в меня.


4.

Вне тебя.

Я – путница, что смыслам вопреки
Бредёт сквозь зной пустыни Аравийской.
Грядёт самум… он яростен, он близко,
Несёт в себе забвения пески,

И сушью умерщвлённая земля,
От ярости небесного светила
Во чреве обезвоженном укрыла
Бесплодные, слепые семена.

Я - лишь пустынный ветер вне тебя...

Я - глина, обделённая теплом
рук гончара - покрыта сетью трещин,
И благодатный дождь, что мне обещан,
Не снизойдёт ни ныне, ни потом.

Я - глина, обделённая дождём...

Забытой, ощутить мне не дано
Проворных пальцев бережных касаний,
Я – только смесь несбыточных желаний,
Вместилище невысказанных слов.

Безбрежны немоты моей края...
 
Аз Есмь – седая пыль небытия,
Иссякший ключ вне жизни,
Вне тебя…

5.

Тяжесть

Эти горы лишь ленивый не двигал,
Каждым камешком по сердцу скребя...
Разбухали от молчания глыбы
И, насытясь, оглушали тебя.
Зря пророчилось, что будут громады,
Словно шарики цветные, парить.
Умный в гору не пойдёт... Но не надо
Пить "Боржоми" и умеривать прыть -
Покрывали эдельвейсы надежды
Мох зелёный на вершине тоски,
Ты бросался на алтарь в Стоунхендже
И в пещере обустраивал скит,
Хохотал, обвал шальной встретив стоя,
Выл от счастья, покорив перевал...
Ты любовью называешь такое?
Я когда-то тоже так называл...

6.

Послание к себе

"Если имею дар про¬рочества, и знаю все тайны, и имею всякое по¬знание и всю веру, так что могу и горы пере¬ставлять, а не имею любви, – то я ничто".
(Первое послание святого Апостола Павла к Коринфянам, 13:2)

Приближается срок, никого не приблизив ко мне
В расстановке вершин, верных знаний и вечных надежд.
А пророкам вовек не грозит недостача камней,
И апостолом вновь станет тихий хранитель одежд.

Я, наверное, жил и замысливал как-то не так.
Фарисейство начал – не удел неофита в конце.
Заработал на дух нищеты неразменный пятак
И оставил на прах лишь банальности в третьем лице.

Никогда и ни в чём не пытался себя убеждать,
Ублажая других и геройствуя ниже травы.
За границей – туман, а на лезвии – капли дождя.
Не уйти от себя, не теряя при том головы. 

В пустоте суеты полно грезить, накрывшись мечтой.
Не даётся взамен доля счастья, и даже взаймы.
Этот мир без любви – звать никак и по сути ничто.
Это ты – просто тень полотна без крестов и канвы.

Так хотелось вернуть миг иной, где возможно не всё,
Но открыты сердца, и с дороги есть силы свернуть.
Только где-то внутри заточён буриданов осёл.
И нам вместе пора, не в последний, но всё-таки путь.

Да, конечно, ничто. И нигде. Ни к чему и ни в чём.
Всё старался успеть, доказать, победить и спасти.
Но в себе, для себя став судьёй, а затем палачом,
Милость ждать не с руки, потому что она не в чести.

Потому что "уже", сколь к иному себя не готовь,
Побеждает "ещё", и не надо пытаться стенать...
А по следу идёт воскрешённая кем-то любовь.
Может, встретит меня – если только не встретит стена.

Мы у этой стены вечно путаем плату и плач.
Приближается срок, храм разрушен, хоть верь, хоть не верь. 
Не дождётся никак в мутном зеркале мудрый палач.
Если только она тихо тронет закрытую дверь...


7.

"… а не имею любви, – то я ничто"
 
 
Я проснулся ничем. Обнаружилось это внезапно –
Вдруг упал потолок, и свернула с орбиты Земля.
Разорвался на части митральный двустворчатый клапан,
И куда-то в обратную сторону кровь потекла.
 
Я забыл все секреты, пророчества, тайные знаки.
Разучился предсказывать смех и улыбку людей.
Перестал узнавать за свечой силуэт Пастернака,
Ахмадулинский дождь не услышал средь прочих дождей.
 
Где та вера, которая силы давала и знанья,
Где та смелость, с которою некогда брал города…
Я проснулся один посреди неуютных развалин.
Я проснулся ничем – ты ушла от меня навсегда.

8.

Истерика

Мне стало так неинтересно жить...
Я шла вчера по нашему проспекту
и видела - твоё окно ослепло,
мне хочется разбить его! Впустить
немного ветра и дождливой влаги,
и чтоб в подъезде лаяли собаки,
которые там лаяли всегда.
О господи! какие города
помогут позабыть скорей об этом...
но каждый город - ты, и по паркету
осколками разбитое стекло.
Так страшно мне! Так не хватает света!
Не вовремя начавшееся лето -
всё раздражает - дети, соловьи,
чужая музыка, чужой велосипед.
Но нет тебя на этом свете! Нет!
Как будто не было. И мне неинтересно
теперь ни время действия, ни место,
ни то, что по стене прополз паук,
которого я раньше так боялась -
ни страха нет, ни плача не осталось.

9.

моя любовь


 любовь моя ни в кого не материализуется,
 так и остаётся: красивой, словеснообра'зной,
 всеми разделённой, разлуконенаказуемой
 и ко мне как будто бы непричастной.

 не называть же каждое своё увлечение любовью -
 одна она у меня, одинокая, тюлево-бежевая.
 я держу её в тепличных условиях,
 и она меня за кого-то держит.

 нет у неё ни страха, ни целомудрия,
 девственности нет /её, кажется, вообще не было/
 она пользуется моей доверчивостью,
 припудривается
 косметикой каждой моей подруги,
 на мягкой мебели
 оставляет своё мерцающее оперение.

 длительность
 наших отношений наводит на мысль, что любовь у меня последняя.
 хотя всё самое искреннее в жизни звучит неубедительно,
 всё равно что лирическое отступление.

 и что мне с ней делать? пожалуй что, взять да выставить
 на посмешище или за дверь,
 или стервою, прогрызающей мою грудь.
 иногда мне кажется, что я умру от сердечного приступа,
 если раньше приступа не умру.

10.

Лилит

И стих. И стих потом, когда душа,
Заботливо простынками шурша,
Всё бренное сняла и улетела.
И женщина, и пусть не из ребра,
Из утреннего неба серебра,
Склонилась молча над бездушным телом.

***
А было так — им было хорошо,
Ещё не радость, но уже грешок,
И он гулял по саду целый день с ней.
И жизнь шагала с чистого листа,
Он с трепетом смотрел на дивный стан,
И обжигался от прикосновений.

И здесь был суд, сакрален и священ,
Он изменил привычный ход вещей,
Кому-то показавшийся нелепым.
Она ушла нечёсаной и злой.
А диск луны светился над землёй,
Её уход подсвечивая с неба.

И будут сын, нет — два, нет-нет — один
(Жена простит, поверит и родит),
Изгнание и дальняя дорога,
Но каждый раз, увидев лунный диск,
Он вспоминает старый парадиз
И первую любовь. Да-да — от Бога.

***
Он всемогущ, но жизнь его скучна,
Всеведущ, но ведь дело не в чинах,
И знания не светоч, а темница.
И как-то раз, взглянув на бренный шар,
Всё переделал и перемешал...
Но перед смертью разрешил проститься.

11.

приготовление ужина в новомихайловском


нелюбови да хвори не вечны
мы с тобою отмечены встречей,
той, которая гордость калечит.
здесь бессильны и ссоры и вече.
значит, сор из палатки не будем…
сыпь созвездий. случайные люди.
колосился костёр многоликий.
спали в чашке ежи ежевики.
в унисон сковородке скворчало
наше море, а чайки мечами
знойных крыльев сражались устало.
вход закрыли. уха убежала.
ерунда! кроме «лю…» – всё вторично.
наши души для счастья – добыча.
но пока неизбывное пело
и картошка, увы, подгорела.
 
12.

***

Детей у них  не было, видимо, Бог не дал,               
а может, не больно хотели, хотя сначала            
она колыбельку частенько во сне качала.   
Потом перестала. Устала.  Прошли года.
.    
Он стал ей  и мужем, и сыном, но вышел срок,
и он не проснулся обычным  осенним  утром.         
Она на поминках не плакала почему-то.            
Друзей проводила, закрыла дверной замок.    
.
Отчётливо зная, что утром к нему уйдёт,         
легла на кровать, примостившись привычно с края.
И вспомнила вдруг, окончательно  засыпая,               
что завтра голодным останется рыжий кот.   
.
С тех пор миновало  двенадцать протяжных лет. 
И кот вечерами на кухне мурлыкал звонко.
Когда схоронила кота, принесла котёнка.          
Зовёт его мальчиком. Гладит.
И в сердце – свет.

13.

слово, 11 букв
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто…
____________________________________________________

ты был когда-то собой, энциклопедиям  верил,
пересекал и крестил в клетчатых схемах слова.
знал переводы столиц, тайны монархов Шумера,
греческих полубогов, реки, моря, острова.   
смело бросался вперед, был в отношениях гибким,
без настроения лил воду в бездонный литфонд.
дальше случилась любовь:
взгляды, тупые улыбки -   
стерео, слепок, реЛИЗ, копии, моно  Джоконд.
как-то сложилось само – первое, первая, первый.   
тихий двухкомнатный рай… ночи, убитые сны.
счастьем заваленный шкаф, планы бескрайних вселенных,
звезды в подвале сыром – свалены, заземлены.

дальше была нелюбовь.
так выразительно серо
быт уничтожил дотла чувства, детали, мечты…
ты начинал забывать тайны монархов Шумера,
действия полубогов стали нелепо пусты… 
жизнь разделилась сама – крайний, конечный, последний,
в темном подвале – стекло, черные дыры  светил.
время настало не спать, время камней, искуплений…
время, которое ты, к счастью, еще не убил.
ночью выходишь во двор - многоэтажки-кроссворды, 
белая клеточность стен, черные линии крыш.
по вертикали – печаль… за горизонтом – свободы,
слово, 11 букв,
третья, наверное, «и»…


14.

Я плачу, я буквально обрыдалась – так жаль себя, что просто караул! Чтоб я, паэтка, с мачами якшалась? Да лучше под чадру! В глухой аул! Мой кружевной корсет «габанедольчи» и эротичный вырез на бедре ты больше не увидишь! Сохни молча, пока я, недоступная, в чадре, вся из себя в духах, туманах, перьях… (эх, жаль – не видно перья под чадрой!) запуталась в любви хитросплетеньях и отгоняю мач зудящий рой. Где страсть, а где любофь? Твое либидо одно с другим мешает, как бармен – я пью коктейль желаний и флюидов с непреходящим привкусом измен…