БЫЛО ЭТО В Ленинграде

     (фото из интернета)

      Случаи, подобные описанному мною в рассказе "Было это в Ленинграде", после войны были не редкостью. Дело обычное – муж на фронте считал, что семья погибла, а жена в тылу была уверена, что муж убит.
           И сколько поставлено худ. фильмов, написано стихов и прозы!!! Но только все они разные, написанные разными  людьми, разным языком, со своим видением картинки.
           А то, что сделано Надеждой Бурдой из г. Андрушевка Житомирской обл.,
имеет своё название. "ПЛАГИАТ – выдача чужого произведения за своё, присвоение чужого авторства, литературное воровство". 
И как тут ни крути ВОРОВСТВО – оно и есть ВОРОВСТВО.
                Текст перенесён с сайта ПРОЗА-РУ,
                где этот рассказ был опубликован 11апреля 2010г.
               
       Разрозненные истлевшие страницы из школьной тетради в клеточку были плотно исписаны красивым округлым почерком отца. Некоторые слова были совсем неразличимы - стёрся карандаш. Но потому, что строки были ровные и страницы исписаны плотно, я поняла, что это не просто записки на заметку... Несколько дней мне понадобилось, чтобы разобрать и переписать на чистую бумагу то, что было написано отцом не менее трёх десятков лет назад.
       Что это такое? Зачем отцу надо было это записывать? Ведь он художник, инженер, фотограф, кто угодно, но никак не писатель...
       Кто герои его повествования? Реальные? Вымышленные? Теперь этого не скажет никто.
       А я печатаю дословно то, что мне досталось "по наследству" - вдруг кому-то эта история покажется знакомой.
                ***
         Это произошло в Ленинграде летом 1948 года.
         На очередной трамвайной остановке в вагон вошли женщина и мальчик. Оба они были одеты в потрёпанные пальто и в старой обуви. Голову женщины покрывал простой русский платок, на мальчугане была большая (явно чужая) серая кепка.
         Ему, не задумываясь можно было дать 9-10 лет.
         Возраст женщины определить было нелегко. Худенькая, с печальным взглядом больших серых глаз и усталым болезненным лицом, она выглядела старухой, в тоже время чувствовалось, что она сравнительно молода.
         Положив у ног небольшой узел, перетянутый бумажным ремнём, новые пассажиры стали молча смотреть в окно.
         Кондуктор, увидев их, крикнул: «Кто там? С передней площадки, платите за проезд!»
         Женщина наклонилась к мальчику, что-то сказала. Кивнув в знак согласия, тот стал протискиваться через ряды плотно стоявших пассажиров и вышел на площадку, замер перед кондуктором. Потоптавшись на месте и немного вскинув голову, мальчуган проговорил: «Тётенька, провезите, пожалуйста, нас бесплатно, а то у нас с мамой осталось всего 20 копеек, а мама больна, пешком ей идти трудно…»
         Вообще-то ленинградцы народ приветливый, отзывчивый и многим показалось странным, когда кондуктор грубо ответила:
          – Много вас здесь бедных! Платите с вашей мамой, а то высажу на следующей остановке.
         Мальчик опустил голову, медленно повернулся.
         Майор, сидевший рядом, достал трёшку: 
         – Дайте два билета.
         – Спасибо, дяденька, – пошептал мальчик.
         Получив билеты, мальчуган сделал движение уйти, но майор осторожно взял его за рукав:
         – Откуда ты, малыш?
         – Из эвакуации, – серьёзно ответил мальчуган. – Когда началась война, мы жили в Ленинграде, а потом нас эвакуировали.
         – А кто у тебя здесь? Отец? Бабушка? – продолжал интересоваться майор.
         – Нет, – ответил мальчик. – Мама сказала, что папу сразу же на фронте убили, а бабушка умерла. Теперь мы к одной тёте приехали.
         – О! Господи!.. – тяжело вздохнул сидевший рядом пассажир, – хлебнул, видимо горюшка, родимый.
         К разговору мальчика с майором прислушивались многие пассажиры.
         – Виктор, что ты пристал к ребёнку? Малыша мама ждёт.
Мальчуган сделал движение, чтобы уйти, но майор осторожно взял его за руку.
         – Сколько тебе? 10 лет? – с волнением переспросил майор, – а как звать? Вовой? – майор пристально вглядывался в лицо мальчугана, словно решал какую-то служебную задачу.
         – А ну-ка, сынок, – решительно сказал майор, – веди-ка меня к своей маме.
Поднялась и полногрудая, красивая брюнетка.
         – Виктор, – крикнула она раздражённо, – это уже чересчур.
         Но майор, не сказав ни слова, стал протискиваться между пассажирами, пока не оказался на передней площадке.
         Женщина в платочке молча смотрела в окно.
         – Мама, я билеты взял.
         Женщина обернулась, и вдруг её и без того бледное лицо стало ещё бледнее.
         – Люба, – крикнул майор. – Любаша!.. –  он схватил женщину за худенькие плечи, прижал к себе:
         – Милая, дорогая…
         Мальчик ничего толком не мог понять - смотрел то на мать, то на майора.
         Отстранив локтем руку майора, женщина обвела усталым взглядом красивую брюнетку. Нет слов, она рада была этой встрече, но укрощённое в течение многих лет сознание того, что этот человек пропал для неё безвозвратно, вытравил в душе женщины всякую веру в возможность счастья. Ей казалось, что начать жизнь сначала уже нельзя, а лучше идти той дорогой, которую предначертала ей суровая судьба.
         – Бог с тобой, – наконец сказала женщина. Голос её дрожал, в глазах стояли слёзы, – живите, как хотите. Я не буду вам мешать. Видимо – судьба.
         – К чёрту! – крикнул майор – и судьбу. Я твой папа, и никуда я вас не отпущу.
         – Ты мой папа? А разве тебя не убили?..
         А ей, обернувшись, сказал:
         – Ты пойми, ведь это моя семья, которую я считал погибшей.
         Трамвай уже дважды останавливался на остановках – никто из пассажиров не выходил, всем хотелось знать, чем это кончится.
         Наконец трамвай остановился, и мужчина вышел из него, держа  на руках, как драгоценную ношу, хрупкую женщину. Рядом, стараясь не отстать, семенил их сын.
         Люди, расступаясь, давали им дорогу. Многие оборачивались и долго смотрели вслед.
         Всякий раз, когда говорят, что, дескать, любви нет, что её выдумали писатели и поэты, я вспоминаю историю, очевидцем которой я оказался  весной 1948 года. И мне хочется крикнуть:
         – Неправда! Любовь настоящая большущая любовь есть! Но для того, чтобы любить, нужно быть, прежде всего, человеком.… Прежде всего!..