Старожилам

Слеза опускается, как парашютист, в медвежью лапу.
Воспоминания, как красные ягоды, выглядывают из-под снега.
Археолог судьбы, не придумав ничего лучшего, как взять лопату,
Вонзается ей меж ребер в скелет жизни с разбега.
Либидо, как торшер, окрашивает книгу тусклым светом.
От книги дальше идёт рука. Рука лезет под одеяло.
Мышцы, прикинувшись, толи спасителем, толи поэтом,
Оживляют какой-то орган чувств. Невнятно, устало.
У всего есть предел памяти, тем более, у сна.
И пока он помнит тебя, будет наливать лучшее и бесплатно,
Чтоб, когда он забудет, ты заныл точно пустая десна
О зубе, который уже никогда не вернуть обратно.
Взгляд, как ваза, из которой убрали цветы, остановился на подоконнике.
Стянув оранжевую юбку, в клозете плавают окурки.
Голос, не заметивший шах от коня и мат от слоника,
Снимает с себя все звуки, как снимают с податливого мандарина шкурку.
Фантазия пляшет от угла, который больнее упирается в бедро.
Эго разводит бурю в стакане, выпивает залпом и делает еще три.
На голову одета шапка, хотя лучше б ведро.
Подарок, не дождавшись именинника, сам развязывает бантик у себя на груди.
Пилот самолета, что-то вспомнив, делает выпад вверх и уносится в Лету.
Ной в микроскоп рассматривает каплю, имеющую прямое отношение к Вселенскому Потопу.
Единственная мысль, что приходит идущему под утро домой человеку –
Не хочешь срать, не мучай жопу.