Зеркало

Это было большое дорогое зеркало в золоченой раме. Оно знало себе цену и отражало людей настолько хорошо, что те отходили очень довольные и хвалили зеркало, мол, какое хорошее, как хорошо отражает. А оно отражало их потому, что не хотело ничего общего иметь с людьми и их проблемами. Было гладкое, чистое, и его ничто не волновало. Людская теплота - потливая сальность, людской юмор - банальная пошлость, людской интерес - нездоровое любопытство. На все у зеркала были свои объяснения, чтобы не задерживать в себе ничего человеческого. И, в то же время, оно жило среди людей, и даже гордилось, что украшает собой вестибюль одного из самых роскошных столичных зданий.
- Мне бы быть министром, как бы быстро я решало дела. - Мечтало оно. - Сколько бы из-под моего пера вышло прекрасных резолюций: "Отказать, отказать! "
Оно любило воображать себя выдающейся красавицей, у которой добивались любви, и на все эти домогательства у зеркала был один ответ: "Нет! "
Шло время, и с некоторых пор Зеркалу стало казаться, что люди как-то стали присматриваться к себе более внимательно, и зеркало слегка заинтересовалось: " А чего это они к себе приглядываются? " И его стало все более и более интересовать, что же такое высматривают в себе с некоторых пор эти люди, чего не высматривали раньше. И вообще, что это за существа - люди? Оно вдруг стало находить их все более и более занимательными, но то, что раньше казалось ему видным в них насквозь, стало как бы теряться и виделось теперь чуть-чуть расплывчато, и это мешало зеркалу наслаждаться процессом отражения. Оно не знало, что процесс отражения закончился и начался процесс познания, потому что оно стало мутнеть и не могло теперь отражать мир с прежней легкостью, и мир начал вторгаться в его душу, разрушая молодое самомнение. Зеркало стало прислушиваться к случайным фразам, брошенным людьми, улавливать взгляды, пытаясь оценить их значение. Теперь оно стало подолгу удерживать в своей памяти смотревшихся в него людей, чтобы, завидев их, тотчас вернуть им их прежний образ. Ему казалось, что людям должно нравиться, когда их узнают. Зеркало не понимало, что люди меняются, и старый образ, который оно показывало им, накладываясь на новый, двоился, и у глядящихся в зеркало от этого создавалось о себе расплывчатое впечатление.
Однажды зеркало впервые услышало фразу, брошенную вскользь, которую больше всего боится услышать каждое зеркало: "То ли у меня слегка мутится в глазах, то ли это зеркало такое!" - Пожаловалась своему спутнику одна хорошенькая дамочка. "Зеркало такое! Двоит!" - вынес приговор кавалер.
- Двоит! Мутится! - Что может быть ужаснее для репутации зеркала, чем такие обвинения. Оно чуть не грохнулось в обморок от этих слов.
- Что же делать? Что со мной случилось? Когда это произошло? - засыпало себя вопросами Зеркало. - Было все так хорошо. Может быть, это от сквозняков я начало темнеть, или от экологии. Амальгама. У меня начались разрушительные процессы в амальгаме.
Теперь оно начало умолять людей обратить на него внимание, помочь стать прежним зеркалом, но люди не слышали его, они интересовались исключительно собой, только своим отражением в зеркале. Зеркало интересовало людей не само по себе, а только, поскольку отражало их. Ему стало ясно, что люди без сожаления заменят его на другое, как только оно помутнеет еще больше. И зеркало стало себя беречь. Оно стало отражать людей в полсилы, формально, без прежнего блеска, но и без этой излишней двойственности и интеллектуальной замутненности, не бросаясь в глаза. Чтобы каждый глядящийся в него, понял, что все в порядке, что-то не то, но это нормально. Так оно с тех пор и жило. И, в общем-то, вскоре поняло, что и люди - это такие же, как и оно, - замутненные зеркала, которые узнали, что с ними что-то не то, не так, но они отражают друг друга в глазах, и каждый говорит другому: "Ну, как дела?" - "Да все в порядке!"