О деньгах, пошлости, романтизме

Мне кажется, при нашем абсолютно, необратимо непрозрачном общественном устройстве мы денег не зарабатываем.

Деньги, имеющиеся у каждого из нас, награблены или получены в качестве подаяния. В деньгах каждого человека есть награбленная часть и есть часть полученная в качестве подаяния, процентное соотношение частей варьируется, для каждого человека это соотношение своё.

Если вдруг в какой-то пропорции этих двух способов получения денег мне обломились очень большие деньги, то я, наверное, вспомню тех, в кругу кого я раньше общалась, чьи проблемы мне знакомы настолько хорошо, что воспринимаются мной как свои собственные. Соответственно, я и потрачу деньги на себя, попытавшись обеспечить хоть ненадолго хоть в чём-то чуть более похожую на человеческую жизнь самой, стало быть, себя. Просто мне ну неохота будет скупать произведения искусства, если мне нечего жрать.

Есть люди, которые не имеют такого вот своего круга, который им настолько хорошо знаком. А есть люди, которые не хотят жрать тоже и сами, а хотят коллекционировать произведения искусства. - Я в чём-то отношусь ко второму типу, а иначе я была бы неодушевлённой природой. - Соответственно, я могу, вероятно, понять людей, увлечённых искусством. /Хотя всё же смотря по тому, в каком состоянии находится окружающее человека село, город, страна. Например, эпидемия чумы, а человек не сбрасывается на лекарства, а окупает произведения искусства. Тоже вариант./

К вопросу о пошлости: когда на фоне голодающей физически и духовно страны выходят газеты, а в газетах сфотографированы голые задницы, прикрытые намёком на купальник, и там на заднице, весьма затрудняя ходьбу, болтается громадный бриллиант... ни в огранке... ни в оправе... кстати... худ. ценности не имеющий... То это пошлость, вполне отвратительная. Если б я могла вырядиться в такой купальник, то я либо в тот же день сошла бы с ума, либо необходимость соблюдать дресс-код была бы связана с последней возможностью защититься от внешнего нападения на меня в сию вот конкретную минуту.

Это могло бы быть связано с тем, что из всех известных мне мест на земле почему-то только это прОклятое место имеет по своему периметру охрану, сопоставимую с агрессией против меня, а в остальном обществе... поскольку совсем нет войны не знаю куда она делась... как так жить, когда тебя ежедневно колотят по башке, а ты вроде ничего не замечаешь... не из трусости, не из лени, не из какого-либо порока, а искренне не замечаешь. - Ну и, соответственно, колотят и колотят со редней силой, а поскольку сопротивления общественность не оказывает, туда и карательных мер бОльших, чем в среднем, пока не направляют. /Эти меры направляют на тех, кто оказывает сопротивление, и сегодня это люди, называющие себя Сатаной - видимо, не все, но, скажем, больше половины этих приверженцев Сатаны. Соответственно, если б таких людей было меньше, лично меня бы било по башке сильнее, и единственный плачевный недостаток этих людей тот, что к ним совершенно невозможно подойти чтобы, скажем, отдать часть награбленных денег. С другой стороны, совершенно непонятно, какими опознавательными знаками пользоваться, чтобы тебя пропускали, потому что нападают из-под любых опознавательных знаков./

*
Чем я занималась:

Нас какие-то силы, я тогда училась в школе, собирали, и называлось всё это вместе "романтизм". Романтизм - это вот этот самый отказ жить всё равно как и попытка жить... красиво, храбро... чего, смею сказать, воплотить, тем более в школе, невозможно. Но следует упорно пытаться, а почему следует, в романтизме твёрдую опору относительно этой темы найти нельзя, это недоработка. Почему следует упорно не оставлять усилий, учит христианская философия, которая, являясь текстом, не виновата, что Церковь не то свихнулась теперь, не то, в общем своём комплексе, никогда не была вменяема.

 паясничать. Ну что ж! на все свои законы:
     я не любил жлобства, не целовал иконы,
     и на одном мосту чугунный лик Горгоны

     казался в тех краях мне самым честным ликом.

                И.Бродский
Полное содержание стихотворения:

 http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7725

*
Бродский, "Осенний крик ястреба":

Упавшие до нуля
     термометры -- словно лары в нише;
     стынут, обуздывая пожар
     листьев, шпили церквей. Но для
     ястреба, это не церкви. Выше
     лучших помыслов прихожан,

     он парит в голубом океане, сомкнувши клюв,
     с прижатою к животу плюсною
     -- когти в кулак, точно пальцы рук --
     чуя каждым пером поддув
     снизу, сверкая в ответ глазною
     ягодою, держа на Юг

...
 Но как раз число
     труб подсказывает одинокой
     птице, как поднялась она.
     Эк куда меня занесло!
     Он чувствует смешанную с тревогой
     гордость. Перевернувшись на

     крыло, он падает вниз. Но упругий слой
     воздуха его возвращает в небо,
     в бесцветную ледяную гладь.
     В желтом зрачке возникает злой
     блеск. То есть, помесь гнева
     с ужасом. Он опять

     низвергается. Но как стенка -- мяч,
     как падение грешника -- снова в веру,
     его выталкивает назад.
     Его, который еще горяч!
     В черт-те что. Все выше. В ионосферу.
     В астрономически объективный ад

     птиц, где отсутствует кислород,
     где вместо проса -- крупа далеких
     звезд. Что для двуногих высь,
     то для пернатых наоборот.

...
Пронзительный, резкий крик
     страшней, кошмарнее ре-диеза
     алмаза, режущего стекло,
     пересекает небо. И мир на миг
     как бы вздрагивает от пореза.
     Ибо там, наверху, тепло

     обжигает пространство, как здесь, внизу,
     обжигает черной оградой руку
     без перчатки. Мы, восклицая "вон,
     там!" видим вверху слезу
     ястреба, плюс паутину, звуку
     присущую, мелких волн,

     разбегающихся по небосводу, где
     нет эха, где пахнет апофеозом
     звука, особенно в октябре.
     И в кружеве этом, сродни звезде,
     сверкая, скованная морозом,
     инеем, в серебре,

     опушившем перья, птица плывет в зенит,
     в ультрамарин. Мы видим в бинокль отсюда
     перл, сверкающую деталь.
     Мы слышим: что-то вверху звенит,
     как разбивающаяся посуда,
     как фамильный хрусталь,

     чьи осколки, однако, не ранят, но
     тают в ладони. И на мгновенье
     вновь различаешь кружки, глазки,
     веер, радужное пятно,
     многоточия, скобки, звенья,
     колоски, волоски --

     бывший привольный узор пера,
     карту, ставшую горстью юрких
     хлопьев, летящих на склон холма.
     И, ловя их пальцами, детвора
     выбегает на улицу в пестрых куртках
     и кричит по-английски "Зима, зима!" /И.Бродский/ -

Это, по-моему, у Бродского посвящено Цветаевой, её позднее творчество точно и есть такой крик

*