Любовь Анахита

- «Послушай, мой народ, приказ от короля.
Гоните прочь Любовь, мошенницу, воровку.
Она мутит сердца, с пути сбивает вас.
Любовь голубоглазая, красивая зараза.
Блаженство - яд и смерть - награда за нее.
Она крадет покой, богатства расточает,
Безумия удел, язычников прельщает
И правоверных нас, отрава совращает.
Пусты монастыри, монахи все в миру
Прелюбодействуют - заплатят за грехи.
Мой сын, лишь он один пред нею господин.
Любовь не допустить к себе - его закон.
Закован он в броню - гнилое жерло склепа.
Пронзить его стрелой не сможет дева эта.
По всем по деревням, по городам провинций
Казнить на всех столбах распутниц молодых,
Похожих на нее, чтоб красота их тлела,
Смотрела на людей ущербностью своей,
И в увядании своем чтобы сгорела,
И впрок чтобы для всех уродством бы слыла.
Всех юных и красивых на смерть отправить силой.
Кого не на столбах, сгноить в монастырях.
Послать полки стрелков расправиться с Любовью,
Все стены городов измазать ее кровью.
А голову ее с косматыми власами
Прибить к вратам дворца – желанье короля.
Пусть в чаще нелюдимой, как зверь, она страдает,
Ни кем пусть не любимая в изгнаньи пропадает.
Не плакать больше вам, глаза, от ее боли,
И не страдать сердцам, не отравляться ей.
Покой суровых стен и мертвенная бледность
Закроют Красоту и спрячут ее стан.
Румянец пропадет, венец ее наивный.
Пусть люди никогда не ждут ее обман.
Послушай, мой народ, приказ сей королевский.
Чего хочет король, того желать и вам».
Нескошенные лбы остались за решеткой
И только простора на улицах орет:
-«Долой Любовь! Долой! На колья и на пики
Отныне и навеки поднять ее пора!»
И вдруг в толпе зевак среди умалишённых,
Убогих, безобразных вдруг вспыхнули глаза,
Средь серых голубые, средь ереси святые,
Пронизанные светом туманов и дождей.
-«Зачем нам всем бояться владычества тирана
И власти басурмана нам беспредел терпеть?
Мы вечно смотрим в землю, в дерьме ее копаясь,
А посмотрите в небо, становится легко!
Любовь спасет Отчизну, спасет весь мир капризный.
Смотрите больше в небо и ждите Ее час»!
Так говорила дева, красивая, младая
С улыбкою небесной, с небесным цветом глаз.
Ее слова подлили в огонь бочонок масла.
И взоры зло явили халдеев короля.
- «На плаху эту ведьму! В огонь ее, чертовку!»
- «Распять ее нагую, четвертовать и сжечь»!
Ее схватила, смяла, топтать ногами стала,
Уволокла в темницу охрана короля.
Величеству на ужин шепнули, дескать, нужен
Веселый, как обычно, росчЕрк его пера.
Он ел бульон, сосиски, мешал коньяк и виски,
Глядел седым оскалом на розовый закат.
- «Ну, что же, как хотите… К утру ее казните,
А ночь хоть всю не спите, пытайте, допросите,
Каленым поиграйте железом на груди,
Но пусть же отречется плутовка от соблазна,
От речи своей смутной, коварной и преступной,
А утром пусть уходит навеки в мир иной».

Над черными холмами луна в кровавой раме
Плыла, чуть ковыляла, так время еле шло.
В угрюмом черном замке, в окне на верхней башне
Кричала и металась невинная душа.
Всю ночь так было душно и только еле слышны
Глухие ее стоны по стенам всё ползли.
К утру нагрянул ливень и стоны прекратились.
Гроза прошла, всё стихло. Все ждали скорый суд.
Со всех земель окрестных телеги и подводы
Поплыли, заскрипели к предзамковым холмам.

Когда ее казнили, под ней ковер стелили,
Чтоб кровь ее впитавшим укрыть безглавый труп.
Холодным было утро. Туман стелился, иней
На волосы садился, и в жилах стыла кровь.
Катились слезы, будто, из глаз ее из синих.
Палач перекрестился и зарычал – «Любовь!»
И бешеною злобой сей выкрик поддержала
Толпа остервенело потребовала смерть.
И лишь монах приблудный не поддержал оскала,
Перекрестил он жертву, на смерть благословил.
Ей голову рубили – собаки злые выли,
Потом же надругался над трупом кто хотел.
Под вечер лишь забравший ее напоминавшие
Монах собрал останки в подводу и увез.
Под скрип его телеги тихонько кто-то плакал
Протяжно, заунывно сопровождал его.
Любовь с ним уходила из города, из замка,
Оставив людям злобу, несчастий череду.
- «Прости их, Королева, - шептал монах несмело,
- На этом свете, видно, любви в помине нет.
На что все тратят силы, за что сгорают души,
Хотят услышать уши чего, как не тебя?!
Прости, наступит время, опомнятся, но поздно,
И локти, пусть, кусают – не возвращайся к ним».

На следующее утро король перед народом,
Блистая и гарцуя, пытался говорить.
- «Послушай, мой народ, приказ сей каталонский.
Все сделано для вас, на благо всей земли»
Косил седой король под образ македонский,
Вдруг взор его угас и ноги затекли.
Качнувшись, он упал с трибуны вниз, на площадь.
И взвыл его народ, почуявший беду.
- «Чума пришла, Любовь! Бегите и спасайтесь!»
Толпа, зашевелясь, бежать в свои углы.
- «О, люди, глупый сброд, забитые невежы!
Кого вы, так боясь, бежите напролом?!
Не бойтесь вы Любви, впустите запах свежий
В распахнутые окна цветения весны.
-«Любовь, любовь, любовь!» - завыл кто, кто заплакал,
А кто сошел с ума и стал вдруг хохотать.
- «Нам чужда эта блажь, которую накапать
Готовы на мозги шпионы и враги.
Мы жили сотни лет в неведенье и скуке,
И злобу на людей мы в ступе все толкли,
И сотни королей прошли сквозь наши руки.
Нам ни один из них не даровал любви.
Не отрекаться ж нам от предков наших славных?!
Неужто ты, Любовь, предвестница конца?
Тебя к себе приняв, отвергнем нашу веру,
И будем прокляты законами небес»
- «Есть истина одна – любовь питать друг к другу.
Она не где-нибудь, она ютится в вас.
Убили не Любовь, когда ее распяли,
Убили вы себя, позор вам на века.
О люди, глупый  сброд! Как твари суетитесь,
Сдыхайте, как один, Она к вам не придет.
Но вспомните еще ее дыханья звуки,
И каждый упадет к ногам ее молить.
Послушай, мой народ! Когда, как не сегодня
Любовь к себе впустить пора бы на порог.
Она из рода в род кочует, страсть и сводня,
И вечно будет жить на стыке всех дорог».
Все шел монах, склонившись над мертвою Любовью,
И ждал, когда воскреснет она в сердцах людей,
Когда же ее встретят в миру по-королевски,
Накормят и напоят, оставят с собой жить.

Давно Любовь по свету бродягой ходит где-то.
Там, где ее встречают, беда заходит в дом.
Так наказали люди себя своим бездушным
И глурым поведеньем. Будь проклято оно!