В падении

Печаль незавидного буйства
волнует поверхность Оби.
А мне говорят: – Ты, не суйся,
ты лучше себя обойди.
Смотри на поверхность ненастья
сквозь стёкла оранжевых дней,
где детское тянется счастье,
где много пасётся коней,
объезженных странной удачей,
упавшей с вершины бытья,
где много печального плача
услышал однажды и я,
уехавший в даль беспокойства
от собственной радости лет,
испившего чашу расстройства,
запретов на памятный след,
оставленный в гуще сомнений
моих невесёлых поэм
из грустных до боли мгновений
с одышкой в расхожести тем,
описанных чистым плебеем
на сонном в ночи берегу,
где снова, как прежде балдеем,
следы оставляя в снегу
печальных открытий и странствий
в пространстве стихийных свобод,
закованных в глупые ранцы
законов, нелепостей свод,
оставленный памятью неба
на пользу людскому теплу,
упавшему в тёмную небыль,
прикованным грустью к столбу
на поле святых одиночеств
под гики и вопли толпы
с печалью осенних пророчеств
у странно стоящей копны
неведенья – быть на подъёме
в ужасно прекрасном яру,
где золото чистой соломы
звенит как печаль на ветру,
не узнанных мною находок,
стоящих спокойно в ряду,
прогнивших до донышка лодок,
плывущих безвинно в Аду
нелепостей новых открытий,
не знающих старых границ,
ухабов, безжалостных рытвин,
скучающих в прихоти лиц
надменных до коликов в сердце
в серебряный век торжества
с печатью осенней на дверце
открытой в паденье листа.