Зелёное вино

Рождество.

На синем престоле туманы созвездий,
Узорчатый плат над родными глазами,
Серебряный свет и алмазами бездны
Зелёное, жёлтое, синее пламя.

Незрима душа, величавы покои,
Светильники - звёзды без чада и дыма,
Ужели не Бог, навсегда голубое,
Сияние вечности, белое в синем.
* * *

Меж сосен тает снег. Уныло неподвижны
Гирлянды пузырей затопленного льда,
Прозрачна и чиста, невидимо, неслышно
Шевелится во сне ожившая вода.

И солнечны лучи и искры огневые
На таинстве воды, уже начавшей путь,
И, кажется, чуть-чуть добавится
Любви ей
И кончен жизни сон
И больше не заснуть.
* * *
Солёные запахи тёплого моря,
Калёные скалы и ласковый берег,
Лохматая пена в отвалах прибоя
И шорох камней, догоняющих пену.

Волна за волною на финише ритма,
Зелёною лентою бег обрывая,
Ложится на берег как молот арбитра,
Как падает в спринт задохнувшийся стайер.

Родится мгновеньем, катится обвалом,
Тянуться до звёзд сумашедшею верой,
Пока не закончится радость начала
Солёными брызгами,
Мера за меру.
* * *
Бесчисленных потерь бояться некрасиво,
Душе доступен верх, где невозможен страх,
Где радости струна прозрением счастливым
Мелодией своей пронзает времена.

Небесною волной омытые ступени-
Дорога в небеса, где шагом на пути
Становится тобой твоё освобожденье,
Безсмертная строка и радости мотив.

* * *
Говорил Господь, Божий Сын Исус
На горе, любимым своим:
"Если соль земли потеряет вкус
Чем тогда придётся солить?"

Для деревьев дождь обретает смысл,
Когда входит в корни вода,
Если наша соль улучшает жизнь-
Чем ещё гордиться тогда?

Океана вкус солонее, брат,
Если только ты-соль земли,
Как едина соль, так и жизнь одна,
Чтобы нам солить, да солить.
* * *
Путнику.

Свобода-открытие счастья и смеха,
Улыбка ребёнка, мгновенье безсмертья,
Душа красоты и удары прибоя
От моря до моря.

Принять как трамплин этой жизни отрезок,
Себя забывая, бросаясь как в бездну
И вытерпеть всё ради счастья полёта
От взлёта до взлёта.

Подняться над плоскостью кары Господней,
Пропитанной ложью, вчера и сегодня,
И правды захочется больше, чем хлеба
От неба до неба.

Твои небеса-вдохновения сила,
Способная стать вдохновением мира,
Способная свет беспредельный осмыслить
От мысли до мысли.

Под новыми звёздами, взглядами судей,
Иную судьбу под ногами почуять,
На вечный вопрос-наслажденье ответа
От света до света.

Себя подымая всё выше и выше
До вечного солнца над вечною крышей,
Да будет судьба твоя мира судьбою
От боя до боя.

Пока на кресте не пробили ладони.
Успеть ожидание счастия вспомнить,
Частицей тебя оно будет на воле
От боли до боли.

По голосу крови и пламени мысли
Наполниться волей и волею сбыться,
Сияние Господа воли вершина
От гимна до гимна.

Когда ты был послан на царство земное
Ты был поцелован, останься собою,
Возлюбленный сын на тропе человека
От века до века.

* * *
Наступает однажды жизнь
Как весна и закон.
Словно горный поток бежит
И рождается звон.

Словно ласковый ветер стих
И легла тишина,
И не стало ещё двоих
Стала только одна.

Не устал от твоих я уст,
Не нашёл рубежи,
Я, конечно не златоуст,
Ты меня поддержи.

Потеряю в тебе себя,
Обниму на прощанье дверь,
Ты скажи, дорогая,""Да",
Будь что будет теперь.

* * *
Всё ждёт пришествия зимы,
Рассвет, не розовый-багровый,
Дни, кратки, облачны, суровы
И ночи, длинны и темны.

С последним блекнущим листом
Слетает осень и уходит,
И ветер тихо хороводит
Воспоминанье о былом.

В морозном воздухе утра
Ясней и звонче стали звуки,
Всё полно трепетом разлуки
И тихим возгласом "Пора".

Пора, с низин ползёт туман
И застилает тихи зори,
И отражается в озёрах,
И тонет в небе караван.

* * *
Песня.

На стене пылится старинный щит,
Отражая скачущий блеск огня,
И рождает пламя удар копыт
Тяжело несущегося коня.

В тёмной бронзе пыль золотых песков
Под огнём каминным зажгётся вдруг
И взметнётся пламя былых годов,
И плеснёт от конницы жаркий стук.

И миражем синим горит Боспор,
И над морем стелется чёрный дым,
И огонь в камине уже костёр
На камнях обуглившихся руин.

И на солнце поднятый рог трубит,
И ласкает море коня волной,
И дымится кровью залитый щит,
И горячий ветер дымит золой.

Ничего нет песеннее, чем песнь,
У которой не было в жизни слов,
Умирают вестники, но не весть,
В небеса ушедшая через рог.
* * *

Товарищу Россинанту.

Навстречу солнце как огонь,
А сзади тьма,
Стремись вперёд, мой верный конь,
Мой Россинант.

Всё позади, хула толпы
И свист погонь,
Осталось счастие найти,
Мой верный конь.

Не остаётся на земле
Небесный след,
Но ты со мной, а я в седле
И светит
Свет.

* * *
Стучался в окно заблудившийся дождик,
Кого-то искал и чего-то хотел,
Бездомный ребёнок лупил подоконник
И звонкою кровлей задорно звенел.

Сыграл барабанщик на окнах и дверях
И дальше потопал весёлым гонцом.
А, может быть, стоило всё же поверить
И детской ладони подставить лицо.
* * *
Времена изменяют не подвигом веры,
Не лампада судьбы, но тигровая лапа
Под ударами вёсел толкает галеры
По ещё не открытой дороге на запад.

Воплощение истины солнечным диском
Начинает иное движение мира
И волна поднимается, чтоб опуститься,
Погружая борта в голубые сапфиры.

Переменами кована степень свободы,
Когда плащ за спиною распарывал воздух
И холодное лезвие компасом боя
Целовала заря золотистою розой.

* * *
Покрыты ясностью уснувшие поля,
Я понимаю всё: молчание лесов,
Молчание полей, вошедшее в меня,
Холодный край небес- границу голосов.

Я понимаю: вы, уснувшие в свой час,
Сказали мне: усни и, набираясь сил,
Зерно в сырой земле, под токами крови
Распаренной весны, по жребию, дождись.

И прорасти, когда омоют нас ручьи
И солнце бросит луч на белую кору,
И потемнеет всё безбрежие зимы,
И холода как боль и нега отойдут,

И не достанет сил живое задержать,
И ты подымешь твердь спасающей брони,
И бросишь руки вверх двихением листа,
На волю синюю попав из темноты.

Я понимаю вас, уснувшие поля,
Но я умру лишь раз и потому жив я
И никакая боль, забравшая меня,
Не заберёт того, что небо не отдаст.
* * *
Молитва.

Где-то в дальнем синем море,
Где волна с волною спорит
И густой солёный ветер
Вытворяет чудеса,
Где-то, где-то на рассвете,
В золотистом ярком свете,
Подхватив тот самый ветер,
Поднимают паруса.

И скользит над синим морем,
От зари навстречу зорям
Флаг неведомого цвета
В свете алых парусов,
Невесомого рассвета
И молчанья и привета,
Как неясный отклик где-то
И неясно слышный зов.
* * *
Опять зима и запах хвои
И горизонта белый плед,
И над замёрзшею рекою
Багрово розовый рассвет.

Одна лыжня бежит по лесу
Среди сверкающих берёз
И белый свет, хрустально резок,
Ложится в дымчатый мороз.

Опять движение остыло
И жизни изменился ритм,
Чтоб всё невидимое длилось
Пока всё видимое спит.

Куда спешить, когда в покое,
Когда действительно все спят,
Над синим лесом и рекою
Горит сиреневый закат.
* * *
Где находится то, между вьюгой и зноем,
Что ещё над землёй, но уже неземное,
Между звёздами свет, между волнами тени,
На весенней земле тишиною осенней,
Перед нечетом чет, перед ласкою трепет,
На задетой струне ожидания лепет,
Словно правда, когда ничего не осталось,
Чтобы чем-то солгать перед кармой усталой,
Где смыкаются в лад и пространство и время
И ложится канва как основа движенья.

Что забыло слова и покинуло ритмы,
Из молчания став тишиною молитвы,
Неизвестно о чём и о всём понемногу,
Животворным ключом, отражением Бога,
На немых полюсах и раскидистых грозах,
Где Орфеями в ад опускаются звёзды,
Где исчезли межи и вращается пламя,
Разбудившая жизнь в темноте факелами,
Пустота в пустоте неизвестного мира,
На последней черте притяженье обрыва.

Как дыханье травы и любовные вздохи,
Уходящего пыл и рождения сроки.
* * *
Девочке по имени Агнияра.

Да, ты не всякому будешь пара,
Дорога Агни- дорога яра,
Дорога света не будь пожаром,
Дорога имени Агнияра.
* * *
Вечер.

Уж ветер не гоняет лист осенний,
Деревья голые в морозном сне
Роняют тускло крашенные тени
И, может быть, мечтают о весне.

Дырявят небо чёрные распятья,
Благословляя уходящий свет,
И тишина, молчанием объята,
Уже цветёт на вымерзшей земле.

Всё тяжелей желания и числа,
Уходит жизнь и, кажется, за ней
Уходит всё и ночь торопит искры
Последних, не ушедших, фонарей.

Горят костры на призрачных отрогах,
Где оседает голубая тень,
И нет конца, пока конец-дорога
И всем идти дорогою теней.

Всё позади, ничто уже не ново,
Чему не быть, того не ожидать,
На чёрно белой плёнке будет холод
И новый год, и мартовская даль.

Сошлись концы, настало время платы
За всё, что жизнь дала и не дала,
Ещё одно, упрямыми шагами,
Доверие свободы и тепла.

Молчит душа, неволенная воля,
Ушла под лёд, везде мороза плеть,
Куда нас гонит новое иное
Обыденной дорогою потерь.

А мостовая цокает железом
И отвечает новым сапогам
Одно и тоже, зло и бесполезно,
И сумашедше радостно: зима.

Снежинки первые весёлым пухом
Из темноты бросаются на свет
И всё на свете повторяет кругом
Ещё одно движение к весне.

И заставляет сжаться резкий ветер,
И бьёт в лицо сильнее и сильней,
И бьются в ярком, беспощадном свете
Снежинки радугами фонарей.


* * *

Знамя.

Красное знамя пылает над городом,
Ветер его раздувает неистово,
Над зажиревшими новыми мордами
Тянется знамя как эхо от выстрела.

Люди не смотрят, обмануты, преданы,
Проданы в рабство чужому наречию.
Знамя, огонь осквернённой победы,
Ищет на площади взгляд человеческий.

Предало всё, что крепило отечество,
Не пожелавшие сдаться-расстреляны,
Нету врагов, если всё человечество,
Стадо скотов, управляемых зверями.

Княжеский стяг у Непрядвы и Волхова
Кличем последнего дня лебединого
Взвился над Родиной, ставшей осколками,
В поисках русского сердца единого.

Алое пламя, уверенно гордое,
Золото радости, золото веры,
Непобедимое пламя господнее,
Знамя восстания русского неба.


* * *
Ночью холодно, утром холодно,
Тишина и рассвет,
Что-то синее, вроде ворота
Да инверсии след.

Что ни меряно -всё потеряно,
Белый снег
Загорается, осыпается
На сосне.

Солнце ясное, солнце красное
Перешло горизонт,
Милосердное и прекрасное
Понесло.

Снова вечности слово-золото,
Снова радости быль
На бездонное небо звёздное
И морозную пыль.

* * *
В борьбе с самим собой, испытывая волю
Необозримых струн, натянутых на звук,
Жизнь обретает смысл, которым ты неволен,
Как ловчий, птицу выпустив из рук.

И новая земля и небеса нагрянут
Не скоро и не там, где ожидает то,
Чему дано уйти в безмолвие нирваны
И отыскать любовь как родину и дом.

И оживают вновь безсмертные сказанья,
В тебе рождая свет, зовущий в небеса,
И открывает свет, как открывают ставни,
Как поцелуй любви влюблённые глаза.

* * *
Наставление.

Если в другом ваше счастье земное,
Если взаимная радость хранима,
Если вам хочется вместо покоя
Дочку и сына.

Если в желании вашем едином
Ваша любовь обретает дорогу,
Если ребёнку придумали имя-
Боги помогут.
* * *
И нет уже сил, и тоска до упада,
И надо идти, потому что, так надо.
Поскольку рождение промысел Бога,
То дальше дорога и только дорога,
И только вопросы, печальнее нету:
Куда ты пришёл и зачем тебе это.

Ты выбрал ответ, выпрямляющий спину,
Вершина в тебе, подымись на вершину,
Дорогою света разбуженной искры,
Всё более верной, всё более чистой,
Доверие ждёт на ладони порога,
Для тех, кто нашёл, а не выдумал
Бога.

* * *
Обжигающе светел,
По весеннему пьян
Будет солнечный ветер
На развалинах дня.
Без особых отличий,
Без вины и потерь
Вспыхнет самый обычный,
Незамеченный день.
Тихо память уложит
Все надежды "вчера"
На прощальное ложе
Расставаний-утрат
И свечу не задует
Колыхание лжи
Будет сон поцелуя
В этой памяти жить.
Будет тайну дороги
Без сомнений и бед
Обнимать одинокий
И неведомый свет.
И наполнится парус,
И осыпется снег,
Как последняя жалость
На гитарной струне.
И захочется песней
Провожать рубежи,
Где для жизни-невесты
Я цветы положил.
Не текло за усами
И не капало в рот,
Годы пали на камень,
Может быть оживёт.
И былинка ответит,
Через камень пройдя,
Закричит на рассвете
И заплачет дитя.
Не последнее чудо-
Уходящая жизнь,
Ощущение, будто
Я и вовсе не жил.
Замираю и чую
Как дорога бежит,
Будет всё, как скажу я,
Как невеста решит.
* * *
Небо к городу спустилось,
Обложило как золой,
Снег метёт себе на милость
По пустынной мостовой.

Серой тучей соберётся,
Развернётся, полетит,
В стенах каменных сожмётся
И протяжно засвистит.

Смерчи вздымятся толпою,
Понесутся, кто куда,
Заколышатся, завоют,
Засверкают провода.

Заполошные охрипнут
Стаи галок и ворон
И попрячутся и дико
Небеса затянут стон.

И размашисто и мощно
Нанесёт косой удар
С разворота и наотмашь
Белопенная пурга.

Завихрился снег на крыше,
Полетел, ударил, чу...,
Вьюги музыка колышет
Чьей-то ярости мечту.
* * *
Валька, наше знамя на намокшие телеса
Намотай покрепче, а в карман засунь бутылку,
Если не сорвёмся и на горочку залезем,
Знамя развернём, бутылку вытащим и выпьем.

На скалу отвесную, на гордую вершину
Сгоряча полезли, оказалось путь не близок,
Материться Валька перестал на половине
На одном дыханье вознесённого карниза.

Осыпались камни, обрывались мысли,
Сапоги-подковы не держали вовсе,
Но пошли ладони, отыскали выступ
И увидел неба молодую просинь.

Растянулся ветер алой лентой, удержаться,
А нето утянет в потемневшие долины,
На берёзы, вставшие меж елей островами,
Голубым пожаром фиолетового дыма.

Таганай, мы пили за нелёгкую победу,
Вечную, весеннюю, девятого числа,
За вино, холодное от солнечного снега,
За тебя, хотя никто об этом не узнал.
* * *
Ничто не суждено, пока не осуждён
Терновою петлёй объятия двоих
На вечную тоску предела своего
И новую судьбу желания любви.

Судьба как судия-иного не дано,
И разум обречён, и тело, и душа
На поиски свобод в космическом кино,
Испытывая жизнь-запечатлённый шаг.

Дорога наугад, неведомо куда,
Неведомо за чем, пока настанет срок
Шагнуть за горизонт в зелёный звездопад
Терновою зарёй на запад и восток.

Неведомого долг наращивает гул,
Бушует океан, раскатывая песнь
О ветреной судьбе на каждую волну,
Где тысячи дорог и дальний берег есть.

Когда удары волн сойдутся на ветрах,
Срывается душа как пена диких вод,
Она летит, поёт и побеждает страх,
Она царит и тёрн не достаёт её.

* * *
Осень со двора, распахнутые сени,
Выветрило всё, как опустевший дом,
Серая земля, сиреневое небо
И закат-багровое окно.

Путник, сотвори душевное движенье,
Подыми времён связующую нить,
Ободри себя и вымоли прощенье
Тем, кто жил, живёт и продолжает жить.

Голосит пожар на вымерзших деревьях,
На седых ветвях не гаснущий огонь,
Первая звезда, забвения-спасенья
Упадёт и ляжет на ладонь.
* * *
Любовь осыпала двоих
Как милостыня или милость,
Делилась и не поделилась,
И потерялась между них.
И только общие грехи
Дорожку скорбную торили
К одной неведомой могиле
На лоне пагубных стихий.
Так иногда в ночи пустой
Томит бессонницу забвенья
Забытое стихотворенье
Непозабытою строкой,
Когда сиреневый елей
Увековечивает раны
И тишина над именами
О нём, а может быть, о ней.

Осенних омутов усталость
Всё дальше уносила стих,
Соединивший их двоих
В одну единственную младость,
Полузатопленную гать
Держали сломанные ветви
Да уцелевшие ответы
На всё, чего не угадать:
Не угадать полынных лет,
Неуловимо полонённых
Унылым карканьем вороны
На заколдованной стерне
И также шедшими на дно
Как колоколенка со звоном,
Не разделённым для него
И для неё не разделённым.
* * *
Надоело, карте место,
Выбирай-не выбирай,
Накрывает неизвестность,
Как собачья конура.

Всё кончается ошибкой,
Доиграют и зажгут
Музыканты свечи зыбки
Огоньками в темноту.

Ненадёжны и не вечны,
Доводящие до слёз,
Лёгкой юности беспечность,
Тяжкой старости серьёз.

Уготованы пределы
Сочетанием стихий,
Ищет бурю парус белый,
Ищут вечное стихи.

Вдохновение счастливо,
Выше нету ничего,
Белый парус тоже выше,
Подымающих его.

Без конца и без начала
Отрицание конца,
Нет мелодии финала
У мелодии Отца.

Воля вольная для капли,
Выбирающей судьбу
Не лягушки и не цапли,
А рассвета на пруду.

Что потянет на атаку
Ту судьбу на перевес,
Вдохновенно, вместо страха
Встретив небо на земле.

Я, наверное, увлёкся,
Трезвый, выслушай меня,
Человек, давай напьёмся
За дорогу и коня.

* * *
Маленькая собачка, маленькая привычка:
Прятать кусочки в укромном месте.
Лежит на ладони засохший кусочек,
Наверно последний,
Прощай, Айка.
* * *
Баллада.

Холодный, долгий дождь, усталость и закат,
Убийственная ночь и медленный рассвет,
Туманов бледный вождь, потянутся назад,
В пустыню, где забвение и смерть.

Коснётся ветер уст и хладом напоит
Дыхание любви за каплями дождя
И что-то будет ждать и тайное таить,
И думать о тебе, и плакать за тебя.

Сорвётся тетива живительным огнём,
Рассеивая свет в слепые времена,
И распахнётся твердь на молнии и гром,
Обрушатся миры и возлюбит война.

Они уйдут. Когда, последняя гроза
Затянет в темноте бессмысленный пунктир,
Поставьте точку Вам, закройте мне глаза
Рукою вашей, маленькой, как мир.
* * *
Весна, а с нею грязь и слякоть,
Растаявшего снега мякоть
Наколленной зимой золы,
Деревья голы, ветры злы,
Синь неба высока и ясна
И солнце медленно и властно
Всё выше подымает свет,
Как неожиданный набег
Свинцовой тучи всё сметает,
Зарядом вылетит метель
И белизной опять сияет
Её достигнутая цель,
И всё бело и снова тает,
Опять холодные ветра
Ленивый город подметают
И человеческая грязь
Растёт, узорами на льду,
Но стяги рвут голубизну
И запорошенный скакун,
Апрель, алмазами сверкая,
Копыта ставит на траву
И окна синие трамваев.

* * *
Примета.

Печальнее нету и гаже
Пустого ведра на маршрут,
Но вёдра всё машут и машут,
А бабы несут и несут.

Баба вёдрами машет
И навстречу идёт,
Так какая же каша
Впереди меня ждёт.
Пригодилась бы в дочки,
А тебе я как дед,
Ты бы лучше платочком
Помахала мне вслед.
Пожалела немало
Для бедняжек пустых,
Если так опростала,
Хоть бы плюнула в них.
Всё пустее и чаще
Попадаешься тут,
Неужели на счастье,
На его пустоту.
Ах ты, Маша не наша,
Донеси свою суть,
Опустевшие пляшут,
Когда бабы несут.

* * *


Снова сумрачное дно,
Снова крики чаек,
Снова стало всё равно:
Кто кого встречает.

На причале жизнь прошла
Медленно и странно,
Спотыкалася душа
И солила раны.

Всё искала, а чего
И сама не знала,
Жизнь-зелёное вино
Вспомнить не давала.

Одного не допила-
Своего покоя,
Что успела-отдала
И вернулась
В море.

* * *
Поэту незачем искать
Сюжеты вдохновенных виршей,
Он чувствует и даже слышит
Всё то, что должен написать.

Его гармония-полёт
И если жизнь подобна лире,
Чьи струны вдруг заговорили,
Она безсмертие поёт.
* * *
То, что раскололось склеиться не может,
Значит так и нужно было для того,
Чтобы невозможность, бывшая возможность,
Заплатила прошлым будущего долг.

Мы живём на свете, верящим в приметы,
Не одна посуда падает на пол,
Подыми осколки будущего света,
Для его свободы всё произошло.
* * *
Ничто не бережёт и даже не хранит,
И памяти своей ты раб, а не хозяин,
И позабыла жизнь, забывшая как жить,
И тайны и вино, добытое из таин.

И нет уже надежд, что превращений ход
Ещё один глоток того вина отмерит
И в небе замыкается виток,
Неумолимое потерянное время.

Бессмысленно искать начало у конца
На сказочном пути рождения ухода,
Когда приходит миг свой крест поцеловать
И отпустить долги и душу на свободу.

Пускай она кружит над дорогим гнездом
И постигает мир без времени и меры,
Пусть учится летать, ложиться на крыло,
Роняя в темноту серебряные перья.

Чего ещё хотеть, коль нечего желать,
Когда исчезнут все препятсвия полёта
И вольным небесам останется обнять
Два медленных крыла над именем пилота.
* * *
Сменит ли мне судьба удел,
Иль буду вечно не у дел,
В которых гений нынче славен,
Повсюду, счастье, миг оставив,
Всегда уходит за предел,
Где мир смыкается в одну,
Неиссякаемую точку
И горизонт за нею точен,
Как вечный памятник ему.
* * *
Ночи невинные, ночи повинные,
Ночи холодные, длинные,
Там, где любимые и нелюбимые
Были и не были ими.

Ночи туманные, ночи обманные,
Что нас обманами манит,
Там, где желанные и нежеланные
Были и не были нами.

Ночи подарками, добрые, жаркие,
Ночи, зарницами из под ресниц,
Как соловьиные трели над парками,
Как воркование птиц.

Ночи бездонные, ночи со звёздами,
Над бесконечностью-вечность,
Там, где путёвое и непутёвое
Было и не было млечным.

Ночи безумные, ночи искусные,
Ночи, над ранами-храмами,
Там, где душа и бескрайнее чувство
Были и не были равными.
* * *
Чумазый котелок, где булькает уха
И вылезает хвост отваренного рака,
Несёт на угольках из пламени и мрака,
Как остров на реке, багровая река.

Полуночное дно усталого Морфея,
Прощается огонь, ласкает и томит,
На синих стебельках лиловою лилеей
То падает во прах, то ангелом летит.

Творит себя Творец, во сне ли, наяву,
В багровом янтаре серебряная пена
И горечью в дыму дыхание полена,
Которого уж нет на этом берегу.

Как будто колыбель под куполом добра,
Когда на лоне вод укачивают небо
И мириады звёзд сознание колеблют
И посылают свет, не знающий утра.

Неведомы судеб небесные дела,
Непостижимых бездн движение и точность
И вечности душа, проснувшаяся в ночи,
Среди печальных звезд, обнявших острова.

Живая тишина невидимого плена,
Невидимая жизнь меняет имена
И капельки её, поднявшийся туман
И шорох камыша, и пламени пламена.

Всё медленнее тень от лапчатых ветвей.
И дремота и лень потерянного рая-
Небесная постель и хвоя засыпает,
И месяц над водой становится светлей.
* * *
Прикоснётся мелодия, ветру подобна,
И горячую талию крепкой рукой
Поведу тебя волнами, парусом лодки,
Пока выбился времени локон земной.

И уже ничего в этой жизни не надо,
Кроме взгляда желанного через плечо,
Кроме чайки, поднявшейся над океаном,
И желающей выше подняться ещё.

Только новые крылья и новое солнце
Подымают тебя переменою той,
Будет танцем любовь, будет счастье полётом,
Пока выбился времени локон земной.

Переменою ритма рождается сила,
Снова времени локон свободу нашёл,
Снова вечные кольца свободу кружили,
Пока кружится счастья сверкающий шёлк.

И когда на заре уходящего света
Потеряется всё, не успевшее стать,
Не кончается свет, что любовью поэта
О любви и о танце хотел рассказать.
* * *
Уже звенят нетерпеливо
Плоды для будущей оливы,
Они терпение и сила,
Для ветки мира, стало быть,
Для новой синевы глубокой
И той далёкой синеокой,
Необозримой и высокой
И созидающей любви.

Ещё горят огнём ступени
И нехотя уходят тени,
И ты стоишь, как на коленях,
Пред тем, что надо обрести,
И Божий свет неумолимо
Опять кресалом по огниву
На долгом, долгом и счастливом,
Всё побеждающем пути.

Когда судьба берёт за горло,
Что ближе Божьего порога,
Мольба отыскивает Бога,
А Бог ответствует: "Держись,
Преодоление крылато,
Самозабвение и правда
Дорогу вырастят из камня
И новую охватят высь".
* * *
Эх.

На Зюраткуле канал
Я лопатою копал,
Славно было, горы, лес
И дорога до небес,
Где кончалась вертикаль
Там взрывчатка и кирка,
Мошкары кусачий плен
И бахилы до колен.

Из каналовых боков
Воды горных родников
Выходили на людей
Словно стаи лебедей,
Били крыльями они,
Но подняться не могли,
На алмазах таял луч,
Когда падал из-за туч.

С той поры через года
Родниковая вода,
Кою пили в той глуши-
Оживление души.
Странно кажется, но всё ж,
Непреложно и не ложь,
Родники почти родня
Оживляющей меня.

Ничего роднее той,
Глубины воды живой,
Чистой более-не пил,
Что бы, где не находил,
Не имела жажда дна,
Глубиной напоена,
А бездонное питьё,
Как без смерти бытиё.

Пили, падая на грудь
Упоительную глубь,
Чтобы лёгкий танец-бег
Омывал до самых век,
Унося потом в себе
Полведра, не менее,
Пело всё, пока пило,
Пили, из ушей текло.

Нет уж боле родника,
Где гуляют облака
И несёт водоканал
Электричеству накал.
Дело сделано, но всё ж,
Где ты, молодость, живёшь,
Где ещё остался вкус
Родниковых, чистых уст.

Был когда-то счастья ком
Между нёбом-языком,
Было коротко оно, но,
Уж если суждено,
Счастьем жажду утолить-
Пей, пока способен пить,
Заливая соли пуд,
Пей, пока не отберут.

Родниковая вода,
Сколько ж было мне тогда.
* * *
Тристану и Изольде.

Башенка над водой, тихо рокочут струны
И обнажает руки, падая полотно,
На побережье ветер, розовые буруны,
Белая занавеска, утреннее окно.

Заполыхает луч на витражах оконных,
Переломляя свет радугой и звездой,
Что посылает Бог пламени побеждённых-
Огненные луга нежности неземной.

Нетерпелива смерть-нажитая отрава,
Травленного питья травленное копьё,
Неутолима страсть-выпитая неправда,
Неудержима жизнь-найденная любовь.

Ты полетишь к нему парусом белокрылым,
Брошено будет всё, ненавистью жены
Будет погублен он, что остаётся милой-
Милому на плечо голову положить.

Радуйся красота в этом безумном мире,
Истиною восстав, вечностью полюбив,
Если любовь и жизнь объединяет имя,
Пламенная звезда огненного пути.

Пой, королева, пой, переплетутся ветки
Выше могильных плит, судьбами над судьбой,
Вот он у ног твоих что-то коленям шепчет,
Песню его любви пой, королева, пой.

.......................................

Башенка над водой, тихо рокочут струны
И обнажает руки падая полотно,
На побережье ветер, розовые буруны,
Белая занавеска, утреннее окно.


* * *
Дорога.

Зима, зима, безмятежная удаль,
Морозных звёзд обжигающий свист,
Метели-сны и снежинки до утра,
До белизны и её синевы.

Ударит гром в грозовых перехлёстах,
Разбудит всё, что осталось живым,
Зелёный свет возвратится на остров,
На чёрный след уходящей зимы.

Звенит в огне полыхающем лето,
Земля в ночи истекает теплом,
Как молоко наплывают рассветы,
Пока ветра не рванули окно.

Листок, взлетев, опускается нотой,
В нагих стволах замедляется сок
И, поднимаясь, как стены мелодий,
Растёт один, бесконечный аккорд.

Нас обновляет не ласка, но мудрость,
Нам помогает не страсть, но любовь
И жизнь во мне бесконечна как юность,
Сама себе подарившая всё.
* * *
Где-нибудь на краю потемневшей земли
Повисает звезда и кончается день
И неслышно родится из звёздной пыли
И окутает землю прозрачная тень.

И неслышно взмахнёт серебристым плащом
Серебристая ночь и рассвета светлей
Будет в небе мерцать серебристым огнём
Уходящая россыпь далёких огней.

* * *
Я хочу быть рядом с твоим сердцем.

Так никто не скажет, нечего гадать,
Но такая правда-Божья благодать,
Если только сердце уловило нить
Нежности и песни посланной любви
И шагнуло в голос сердца твоего,
Как шагает совесть, спутница его,
Как шагают первой в песенной судьбе
Верностью и верой, посланной тебе.


* * *

Человеку.

Вождей когда-то хоронили
С оружием и кораблём,
И в белый факел волны били
И факел волны жёг огнём.

И подожжённое, по морю
Несло пылание его
И наслаждение, и горе,
И веру, ставшую огнём.

И человек уходит в силу
И оставляет силу там,
Где поражение-могила
Языческого корабля.

Но, поднимаясь над собою,
Он видит новое в себе
И жизнь становится борьбою
И награждением в борьбе.

И потому, и повсеместно,
Кто начал-тот не кончит бег
И невозможное воскреснет
На человечьем языке.

Пока мечта горит и светит
И гонит волею своей,
Ты-Божество своих мгновений
И кораблей.

И что бы жизнь не посулила,
Но, поднимая парус свой,
Кто смотрит дальше, за могилу,
За факел, поднятый волной.

Куда тебя забросит гений
И на какой вершине лет
Ты вспыхнешь пламенем нетленным
Из поражений и побед.
 

* * *


Почему неизбежность желаний
Порождает тоску о любви,
Что-то большее было за вами,
Пока были желанною вы.

Что-то крепче любого объятья
И сильнее любого огня,
Что-то бывшее неугадавшим
Ожиданьем тебя и меня.

И уже ничего не исправить,
И нельзя ничего изменить,
Ожидание свечку поставит
За ушедшую жизнь нелюбви.

Всем охота, чтоб их полюбили,
Но любовных не ведая мук,
То ли были мы, то ли не были,
Раз не дали любви никому.


* * *


Утоление страсти и тоска по любви,
Что же было за счастьем, если небыло им,
Может так на пределе поднимается дух,
Поцелуями тела и тропинками дум,
Только были бы горы, увидавшие свет,
Из-за синего моря поцелуев и бед.

* * *


Мил не по хорошему,
Потому хорош,
Остальное-прошлое,
Остальное-ложь.

Истинность не истина,
Если без добра,
Не было единственной,
Раз и навсегда.

Были заблуждения,
Кто не заблуждён,
Вольности спасение-
Истины закон.

Любят только матери,
Верою храня,
Потому что праведно
И-не для себя.

Наполняет верою
И спасает Бог,
Полюбить и веровать
Разве не одно.

Потому к единому
Обращая взгляд,
Полюбите Истину
Боги говорят.

Потому как понятый
Верует во тьме,
Что любви, что Родины
Негасимый свет.


* * *


Подорожная.

Не бывает так, что не было и нету,
Если отчего-то захотелось перемен,
За желаньем спрятана огромная планета
От Судакских башен и до мыса Фиолент.

Проводите странника, подайте на дорогу
Долгое объятие и тёплую ладонь,
Что-нибудь останется на доннышке котомки,
Когда рядом-рядышком не будет никого.

Суета прощания, так ласково, так мало,
Холодок неведомый последует за ним,
Тронется обшарпанное здание вокзала,
За окном потянется, разваливаясь, дым.

От того, что путь на юг закрыли "на холеру",
Поманила запада органовая даль,
Где хоралы соснами раскачивают небо
И выносят фуги пламенеющий янтарь.

Одинокость жребия растает на просторах
И ударит ветром, словно брошенный платок,
Замелькают первые страницы приговора,
Заревут медведями составы на восток.

Потянуло юного сияние пространства,
Огоньки далёкие созвездий и планет,
Без дороги странствие есть лучшее из странствий
На просторах космоса, подаренных земле.

Площадь привокзальная, извечное наследство,
Рельсовой романтики железные века,
На тебе смыкаются взросление и детство,
Две руки над лезвием туманного клинка.

На пороге тамбура, над пропастью свободы,
Напряженье трещины и айсберга обвал,
Принимай плывущего под дымчатые своды
Оглушённый грохотом динамиков вокзал.

Дни и ночи вольное движение в хаосе,
Торопливой сказкою сбывается судьба,
Подарите юности ответы без вопросов,
Только там и хочется шагать, шагать, шагать.

Сновиденья волнами охватывая тело,
Станут неизбежными уже на третий день:
Из вокзала ночью выгоняют без билета-
По пустынным улицам я плаваю во сне.

Электричка, в полночь покидающая Ригу,
Привезёт уснувшего на дремлющий перрон,
Выйду на рассвет, как выходили на молитву,
На песчаный берег, на торжественный псалом.

Знаменным восходом развернётся лозунг,
На обрывках пламени сверкающая нить:
От того, что жизнь перенасыщенная проза
Выпадает путь нам, без которого не жить.

Всё перемешается как всхлипыванья чаек,
Как следы на сером, холодеющем песке,
Бесконечно, нехотя, себя не замечая,
Перед тем, что памятью становится навек.

Будет дождь накрапывать над тихою рекою,
В крепостной стене укроюсь, слушать и смотреть,
Будет плакать исповедь и в каменном проёме
Позабуду всё, что я когда-нибудь хотел.

За музеи Рижские, за европейский Таллин,
За туманы Сигулда, за поседевший Псков,
За дорогу в Саласпилс, за сумрачное Тарту
Подниму холодное, прощальное вино.

Проводите странника, уходят лишь однажды,
Возвращенья побоку на призрачном пути,
Проводите вечное отчаянье и жажду,
Ту, которую ничто не может утолить.


* * *


Этюд.

Ночная степь туманною равниной
Край неба заалевший отражала,
Развеянной, могучей гривой
Её трава высокая стояла,
Как войско, спящее в тумане.
Ночная уходила мгла,
Рассвет в проверенном обмане
Окрашивал верхушки трав,
Но солнца не было и с тьмой
Ещё боролся слабый свет.
В тумане сером над травой
Возникли тени, чей-то след,
Трава послушная скрывала,
Уже смыкаясь позади,
А тени ширились,росли
И рос туман, как покрывало,
Он всё окутал, всё обнял,
Всё затопил стеною белой,
Рассвет, пока ещё несмело,
Его тревожить начинал
Неясной розовой зарёю.
В тумане появились трое,
Застыв над спинами коней,
В доспехах мокрых и тяжёлых,
Спеша до солнечных лучей
Ночные миновать дозоры,
Они всё убыстряли ход,
Багровый круг начал восход
И светом вырваться грозил,
Туман, сжимаясь, уходип
На свои нижние ступени
И новые родились тени.

Застыла алая трава,
Затих возникший было ветер,
Как перед чёрным краем рва
Остановились те и эти,
Тех было больше, не уйти,
Слепящею хмельной тоскою
Чья жизнь осталась позади,
Как это небо голубое.
Вперёд, и бешеным прыжком
Стрелою растянулись кони,
Весёлой радости огнём
Росой зажглись сырые брони,
На части разлетелся щит,
Кто кровью алою не сыт,
Как страсть последняя туманит
Уже остекленевший взор,
Руби горячее дыханье,
За край щита ушёл топор,
Отбрось зарубленное тело,
Скорей встречай чужой удар,
Взор застывает онемелый,
Раскинув руки, в зыбкий пар
Сырой земли упал последний,
Уж остывая, тихо бредил
Оставшийся в крови пожар:
Какая зыбкая земля,
Трава свивается кострами,
Уже горит, уже пора,
Как солнце брызнуло лучами.

Ты уже закрыл свои глаза,
Пусть роса слезой омоет твою грудь,
В час восхода ты уходишь на закат,
В далёкий путь и тишину, в далёкий путь.


* * *

Белояр.

На стене полосками света дым,
Там, где с подоконника льёт вода,
Где ватаги голубей-забулдыг
Разбивают пагоды изо льда.

А внизу троллейбусы в хоровод
Про тоску троллейбусную поют,
Поскрежещут дверями за углом
И пустыми тянутся на маршрут.

Кто хотел, тот выехал уж давно,
Подоконник, жди меня иногда,
Воротник поднявшему у пальто,
Помигайте золотом провода.

Не найти здесь выхода, не найти,
На весенне-бешеных колерах
Голубыми крышами жгёт огни,
Потерявший русское имя март.

Перекличка звонкая, свист да свист,
Синевою вырвался к нам апрель,
В жёлто-синем облаке из синиц
Синеглазым отроком старый Лель.

То не сок берёзовый-дикий мёд
Покидает солнечное дупло,
Заливая пламенем переплёт,
Никому не ведомый Рубикон.

Синева над городом, синева
Зашумела крыльями, верь-не верь,
Зашатались граждане без вина,
Поднимая головы снизу вверх.

Колокольни вдарили перепляс,
Запалило солнышко синий взор,
За которым белые соболя,
Серебро и золото с бирюзой.

Догони пожалуйста, догони,
Задирает ласково ветер-шёлк,
Как ладони, пьяные от любви,
Поднимая волосы на вершок.

Словно сталь прозрачная, воздух-дым
Поднимает голову от земли,
Полюби, как хочется нам двоим,
Полюби безсмертие, полюби.

Ой ты воля вольнаая, в масле блин,
Загуляла кровушка по весне,
Из огня да в полымя полыньи
За ночными криками лебедей.

До чего же хочется в этот крик
Повалится соколом на рассвет,
На весенне-зимние пустыри,
На перо, замёрзшее в мураве.

Загремела цинковая труба,
Ледяною глыбою вбила клин,
У весны название есть-судьба,
На стене полосками света дым.

Покатилось солнышко на карниз,
Полетело каплями на бульвар,
Догоняйте, голуби, это лишь
Семь минут девятого и утра.

Не пора ли знаменье отворить
И на лёд проталины полететь,
Отряхнуться мокрому и пойти
Посреди сбежавшихся посмотреть.


* * *


          Город.

Славы мирной и военной
Город пыльный, город хлебный,
Как ворота на простор
На краю Уральских гор.
За ворота сделай шаг:
Аргаяш и Кунашак,
Нарастающая ширь
Город стали и машин,
Дымом дышащий вулкан
И торговый караван,
Очумело деловой
И повально трудовой,
Не ишак, зато верблюд,
Быть верблюдом тоже труд,
Успевая и на плеть,
И на небо посмотреть,
На державу и на груз,
От металла и до муз.
По барханам и камням
Нету лучше корабля.

Из простого сложен, прост
Город, тянущийся в рост,
Снова юный с юных лиц,
Как столица из столиц,
Перешивший свой кафтан
На один большой карман,
Разменявший миллион
Город праздничных колонн,
Наций, тех не перечесть,
Что китайцы, негры есть.
Сплав такого рода руд
Без судьбы не подберут.
Где во храме городском
Есть орган и чудо в нём,
А в петле машинных трасс
Сосны, лечащие нас.
Смотрит дымное чело
Через собственное зло,
А зелёная душа
Улыбается дыша.

Неказист, а всё же мил
Город силы, город сил,
Сила в песне, песня есть,
Наш Орлёнок, наша честь,
Совесть, каждому своя,
Потому кончаю я,
Память доблести людской,
Ты, Челябинск, город мой.

* * *

Капли.

Капли дождя выбивают на стёклах
Грустную песню уставшей души,
Голос её-сиротливая нота
На выбиваемой радости крыш.

Изредка шелест дождя нарушает
Ветра порыв, да гуденье машин
Берегом синего моря в тумане
Кажется в галечном шорохе шин.

Ночью над городом падает ангел,
Молнии колется клин,
Ветер твердит бесконечное "Аве",
Бешеный палладин.

Смыта дорога за "Гробом Господним",
Кто её выдумал и не нашёл,
Гордые витязи, бросив поводья,
Переломились дождём.

Капли разбитые, дрожь и зола
Неумолимой, неведомой сути,
Крестят и крестят поверхность стекла
Их перепутья.

Неба уже не увидит никто,
Только скольжение выпавших судеб,
Капли, как люди, прощают стекло,
Словно возлюбленных.

На переломе короткого сна
Что-то последнее капли ласкают, тая,
Как тает под снегом весна,
Неутолённая, не умирая.

Над пузырями залитого города
Хрупкое соло небесной трубы:
Всё, что имеет начало, уходит,
Не обернувшись и не забыв.

Ржавою жестью гремит водосток,
Грязной воды изливая потоки,
Капли стекают, слезой на песок,
Так одинаково и одиноко.

Небо невидимо, есть только ливень,
Только потоки кипят,
Мокрые лошади на Палестине
Над побеждёнными спят.

* * *

Загадки.

Не хватает свершений, девятого вала
Воплощённых знамений на гребне финала,
Возвращённого царства, державы и трона,
Золотого венца и терновой короны,
Сумашедшей надежды железного "надо"
В колыбели безбрежной без рая и ада,
Наслаждения новым дыханием боя,
Где безсмертно одно и рождаются двое.

Не хватает, наверное, самую малость
До невидимой бездны, где всё затерялось,
Где звенящи слова неуёмного смысла
На обугленных снах догорают как листья
И сожжённое слово, звеня тетивою,
Пробивает обнову небесной стрелою,
Без конца и концов продолжая начало,
Золотя серебро по жемчужному залу.

Не хватает отрады неведомой силы,
Что духовное пламя веками растило
И на ярость костра в погребальную тризну
Возносила в боях за слепую отчизну.
И калёные звенья раскованной цепи
Оставались земле и ложились на пепел,
Только дым белым червем, густыми клубами,
Обнимал эту землю и небо над нами.

Не хватает молчанья, способного спорить
С ежедневною данью страданью и горю,
Колыбельная песня без звука и слова,
Нет на свете чудесней, прочнее основы,
Тишина тишиною тишайшее вяжет,
Обо всём по иному молчание скажет,
Где уже не дыша, улыбаясь и дремля,
Побеждает душа беспощадное время.

Тишина потаённа, молчание близко,
Всё в одном растворёно, высокое в низком,
Обретенье спасенья доступно для птицы
На краю воскресенья сгоревшей страницы.
Одиноко крыло, пока то не проснулось,
Что однажды пришло, но ещё не вернулось,
Опрокинулось кубком на буйство земное
И объяло его, и застыло в покое.

* * *



* * *


Дорога домой.

Бесправны студенты в осеннюю пору,
Когда их везут за Кудыкину гору,
Сажают на длинные, длинные грядки,
Начало начал начинайте ребятки.
Свекла ли, картошка, какая досада,
Ни то, ни другое студентам не надо,
Но так посылали, всерьёз и надолго,
Сознание стали-сознание долга.
В ненастные будни, на прелой соломе,
И не о чем думать как только о доме,
Особенно где-то денёк на десятый,
Когда за порогом теряются даты,
Полощет их дождь и пасёт неизвестность,
Дорога домой и автобуса песня.

Но вот на исходе какой-то недели,
Не первой, конечно, и даже не третьей,
Вечор объявляют немытым и глупым,
Хотите уехать под звёзды салюта,
Чья группа быстрей уберёт свою долю,
Те будут отпущены завтра на волю,
Но поле большое и доля большая,
И нечего ждать, холода поджимают.
А если не сможем? Уедете позже,
Когда уберёте что нужно и должно.
В совхозной столовой, где всё это было,
Молчание воли на миг наступило,
Задумались дети, задумались ложки,
Ворочая цепи варёной картошки.

Наутро на вёдра присели отряды,
Готовы на всё ради этой награды,
Свобода отвальная с пыла и жара,
Последний заход на вечерние нары,
Дощатые нары в дырявом сарае,
Ворота которого не запирают,
Ворота для сырости, ветра и стужи,
Которая мокнет внутри и снаружи,
Когда на фуфайку мотаешь одьяло
Уехать пораньше, да, это не мало,
Пока не повадились белые мухи,
А скука какая, вселенская скука.
Вбиваются колья, кончают разметку,
Пора подниматься
На волю
Из клетки.

Ещё бесконечность горбатила спины,
Дошедшие, разве что, до половины,
Когда застучали по чёрным корзинам
Мохнатые шарики белого ливня.
Иные встают и идут согреваться,
Обратно, куда? Мы решили остаться.
Ужели стараться не стоит, ребята,
Когда наша радость старается рядом,
Растёт бороздою всё выше и выше
До серого неба с домашнею крышей,
До вихря ступеней с пролётами окон
И собственной двери счастливого вздоха.
Пока неотменна единая жажда,
Решение верно, хотя бы однажды.

Начавшийся град барабанил и лапал
Порывами ветра, шершавою лапой,
Бескрайние тучи, уставшие плакать,
Давили о землю разбухшую мякоть
И белые капли, замёрзшие слёзы,
Добавили влаге дыханье мороза.
Соседи уходят. Да ну её на...
Корзины и вёдра швыряя с размаху,
Вы что, охренели, подохнете, парни.
Что значит-подохнуть, когда мы в ударе,
Когда коллективно поехала крыша
Благие советы никто не услышит.
Даёшь наступление воли народа
На зимнее небо и чёрную воду.

Надвинув бушлаты на мокрые шеи,
Пошли, как солдаты идут на траншеи,
В корзины и вёдра швыряя картошку,
Кто молча, кто с матом, всего понемножку.
Пустые контейнеры с линии старта
Катили пинками на вихре азарта,
Поставить, наполнить, засыпать ботвою
И снова по ямам, залитым водою,
По ломаной линии к дальнему лесу,
Не давшему полю уйти в поднебесье.
И не было тошно, и не было павших,
Светилась картошка и чавкала пашня.

Родимая грязь, обжигающий холод,
Какая мура, когда счастлив и молод.
Вода в голенищах ревэ и та стогнэ,
Вода уже в днищах у самых достойных,
Вода на лице, потемневшем и сером,
Когда бы нас видели-быть нам примером,
Но не было судей, ушедшие с поля
Сидели сейчас в теплоте и неволе,
А нами владела такая свобода,
Что не было лучшего времени года
И наша атака владела судьбою
И нашего флага, и нашего боя.

Нам свыше даётся, в любую погоду,
Свобода как солнце и солнце свободы.
Кто снизу себя между ними итожил,
Любимец дождя, я без зонтика прожил,
А коль повезёт, отшагаю не меньше,
На капельный лёт через зонтики женщин.
О, вечный мотив, недопетая песня,
Сойдёмся на ты и потрудимся вместе,
На грозном пути бесконечного долга
Свободу найти на вершине восторга,
Её красота-обновление мира,
И вечности шаг, и победа счастливым.

А лес вырастал, приближался и веял
Осенними залпами листьев деревьев,
Как стяги победы на вымокших реях,
Зелёною хвоей и золотом рея.
На чёрные ветви и елей вершины
Ещё
На полметра
Корзины
Подвинуть,
Шагнуть на свободу, скользя и качаясь,
Подняться над полем на палубном крае.
Дошли, неужели, отсюда-досюда,
Дошли, это было похоже на чудо.
Вернуться обратно, в задымленный город,
Где нас не забыли, где любят и помнят,
Где будут зачёты, тоска семинаров
И долгие, долгие нудные пары,
И надо состариться, чтобы стать взрослым,
Всего и делов-то, как это не просто.

Плевать, мы уходим, прощайте, пенаты,
Пришли ребятишки, уходят солдаты.
Впервые добившись судьбы перелома,
Домой, как давно мы не видели дома.
Там будет вода из горячего крана
И белая пена, и белая ванна,
Собака залает, от радости плача,
И мамина радость над лаем собачьим,
"Ты знаешь, вчера я тебя ожидала,
Открой холодильник".
Вот это начало.
И кто-то сказал, тишину обрывая,
Спокойно и веско:"Ну что, по трамваям?".

И тогда,под дождём, вдруг совсем по иному
Заплескала вода на ладонях твоих,
Будет дом с освещённым окном
И над домом
Будет добрый и ласковый
Дождь моросить.

* * *


Кошка.

Музей на Волхонке похож на столицу,
Спешат экскурсанты в стремительный блиц,
У всё обежавших усталые лица,
В которых смешались Сезанн и Матисс.

Там греческий дворик, где светится мрамор,
И двор флорентийский, где стынет Давид,
Там много похожего просто на табор,
Где буйствуют краски, но музыка спит.

Там есть закоулок, туда не доходят,
А если доходят-заходят не все,
Подземного царства египетский дворик,
Похожий на склад постаревших вещей.

Там жертвы раскопок унылы и тихи,
Монеты, сосуды, ножи, черепки,
Там тьма выступает сквозь ткани и лики,
Искусственный свет заставляя уйти.

Сидела там кошка, похожа на камень,
Намечены глазки и ушки стоят,
Сидела, смотрела и между вещами
Не спал немигающий, поднятый взгляд.

Свернулось пространство и кончилось время,
Где встал этот взгляд, темноту уничтожив,
Похожий на вечность, толкнувшую стремя,
И серый клинок, полетевший из ножен.

Так смотрит на вызов бесчестия клятва,
Догадка на тайну, восторг на усталость,
Отвага на силу, любовь на проклятье,
Начавший подъём, на всё то, что осталось.

Ни злобы , ни страха души торопливой
В густой паутине накопленной лжи,
Так смотрит живое, пока оно живо
Не только безсмертным желанием жить.

Уже обречённая, перед ударом,
Она не попятится задом, не струсит,
Но будет смотреть как свершается кара
И выберет смерть, но глаза не опустит.

Она не ждала ни пощады, ни ласки,
Она не пытала, чей взгляд переборет,
Чужая царица космической сказки
Смотрела, как смотрит на парусник море.

Три тысячи лет не оставили следа
На взгляде, направленном в мрак и безлюдье,
И кошка смотрела, как смотрит победа,
Которая есть
И которая
Будет.


* * *