Меж пальцами бежит песок.
Годам не возвратиться.
А я присяду на порог,
Припомню ваши лица.
Дай, время, мне соединить
Былое с настоящим.
И пусть связующая нить
О прошлом не даёт забыть.
Забыть об уходящем.
Друзей весёлая семья,
Вас было очень много!
Теперь двоих встречаю я
У своего порога.
И лишь двоим я говорю:
"Нет, я вас не забуду.
Пока живу, пока творю,
Я вместе с вами буду!"
Друзьям юности
© Copyright: Мая Рыжкова, 2012
Свидетельство о публикации №112030907482
Свидетельство о публикации №112030907482
Рецензии
Ага.
*
Ещё, вдруг, на Москворечье, столько разрозненных наблюдений и странных предчувствий моментально сложилось во внятную информацию, вот, наверное, поэтому и есть такой эффект, что до Москворечья хоть как-то можно было связать вместе мои действия и соображения, а после Москворечья полная психбольница пошла. Видите ли, от одного этого можно было с ума сойти: вдруг стало ясно, куда проваливаются, вместе с посыльными, деньги, страшное количество Силы куда девается как не было, когда мы все от голода подыхаем. Романтизм, мать его, друг с другом, глубоко обидевшись, не разговаривать, деньги через посыльных, вот, каких-то посылать. Ещё тоже выяснилось, кто сдаёт координаты, по которым обстреливают. Ещё тоже выяснилось, что мы чуть полноформатной войной не передрались, два достойных общества, одно из которых этот дебил-шизофреник собрал себе в качестве Сатаны, другое - в качестве Христа. Ещё тоже выяснилось, как мы тут, оказывается, дерёмся героически, а сами не знаем этого, и в полном находимся впечатлении, что спиваемся под забором.
И время прочь, и пространство прочь,
Я всё разглядела сквозь белую ночь:
И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
И сигары синий дымок,
И то зеркало, где, как в чистой воде,
Ты сейчас отразиться мог.
И время прочь, и пространство прочь.
Но и ты мне не можешь помочь.
Анна Ахматова
Вл. Оксиковский "Я видел, как любят звери" слушать онлайн
*
Но чу! Ты слышишь -- там, в холодной тьме,
там кто-то плачет, кто-то шепчет в страхе.
Там кто-то предоставлен всей зиме.
И плачет он. Там кто-то есть во мраке.
Так тонок голос. Тонок, впрямь игла.
А нити нет... И он так одиноко
плывет в снегу. Повсюду холод, мгла...
Сшивая ночь с рассветом... Так высоко!
"Кто ж там рыдает? Ты ли, ангел мой,
возврата ждешь, под снегом ждешь, как лета,
любви моей?.. Во тьме идешь домой.
Не ты ль кричишь во мраке?" -- Нет ответа.
"Не вы ль там, херувимы? Грустный хор
напомнило мне этих слез звучанье.
Не вы ль решились спящий мой собор
покинуть вдруг? Не вы ль? Не вы ль?" -- Молчанье.
"Не ты ли, Павел? Правда, голос твой
уж слишком огрублен суровой речью.
Не ты ль поник во тьме седой главой
и плачешь там?" -- Но тишь летит навстречу.
"Не та ль во тьме прикрыла взор рука,
которая повсюду здесь маячит?
Не ты ль, Господь? Пусть мысль моя дика,
но слишком уж высокий голос плачет".
Молчанье. Тишь. -- "Не ты ли, Гавриил,
подул в трубу, а кто-то громко лает?
Но что ж лишь я один глаза открыл,
а всадники своих коней седлают.
Все крепко спит. В объятьях крепкой тьмы.
А гончие уж мчат с небес толпою.
Не ты ли, Гавриил, среди зимы
рыдаешь тут, один, впотьмах, с трубою?"
"Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел -- в себе, а после -- в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей -- из всех страстей -- оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир -- лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда все, как сон больной в истоме.
Господь оттуда -- только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
а только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Все, все вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что все -- вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь -- все станет сном библейским.
И.Бродский
Агата Кристи Ак 03.06.2014 17:44 • Заявить о нарушении
*
Ещё, вдруг, на Москворечье, столько разрозненных наблюдений и странных предчувствий моментально сложилось во внятную информацию, вот, наверное, поэтому и есть такой эффект, что до Москворечья хоть как-то можно было связать вместе мои действия и соображения, а после Москворечья полная психбольница пошла. Видите ли, от одного этого можно было с ума сойти: вдруг стало ясно, куда проваливаются, вместе с посыльными, деньги, страшное количество Силы куда девается как не было, когда мы все от голода подыхаем. Романтизм, мать его, друг с другом, глубоко обидевшись, не разговаривать, деньги через посыльных, вот, каких-то посылать. Ещё тоже выяснилось, кто сдаёт координаты, по которым обстреливают. Ещё тоже выяснилось, что мы чуть полноформатной войной не передрались, два достойных общества, одно из которых этот дебил-шизофреник собрал себе в качестве Сатаны, другое - в качестве Христа. Ещё тоже выяснилось, как мы тут, оказывается, дерёмся героически, а сами не знаем этого, и в полном находимся впечатлении, что спиваемся под забором.
И время прочь, и пространство прочь,
Я всё разглядела сквозь белую ночь:
И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
И сигары синий дымок,
И то зеркало, где, как в чистой воде,
Ты сейчас отразиться мог.
И время прочь, и пространство прочь.
Но и ты мне не можешь помочь.
Анна Ахматова
Вл. Оксиковский "Я видел, как любят звери" слушать онлайн
*
Но чу! Ты слышишь -- там, в холодной тьме,
там кто-то плачет, кто-то шепчет в страхе.
Там кто-то предоставлен всей зиме.
И плачет он. Там кто-то есть во мраке.
Так тонок голос. Тонок, впрямь игла.
А нити нет... И он так одиноко
плывет в снегу. Повсюду холод, мгла...
Сшивая ночь с рассветом... Так высоко!
"Кто ж там рыдает? Ты ли, ангел мой,
возврата ждешь, под снегом ждешь, как лета,
любви моей?.. Во тьме идешь домой.
Не ты ль кричишь во мраке?" -- Нет ответа.
"Не вы ль там, херувимы? Грустный хор
напомнило мне этих слез звучанье.
Не вы ль решились спящий мой собор
покинуть вдруг? Не вы ль? Не вы ль?" -- Молчанье.
"Не ты ли, Павел? Правда, голос твой
уж слишком огрублен суровой речью.
Не ты ль поник во тьме седой главой
и плачешь там?" -- Но тишь летит навстречу.
"Не та ль во тьме прикрыла взор рука,
которая повсюду здесь маячит?
Не ты ль, Господь? Пусть мысль моя дика,
но слишком уж высокий голос плачет".
Молчанье. Тишь. -- "Не ты ли, Гавриил,
подул в трубу, а кто-то громко лает?
Но что ж лишь я один глаза открыл,
а всадники своих коней седлают.
Все крепко спит. В объятьях крепкой тьмы.
А гончие уж мчат с небес толпою.
Не ты ли, Гавриил, среди зимы
рыдаешь тут, один, впотьмах, с трубою?"
"Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел -- в себе, а после -- в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей -- из всех страстей -- оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир -- лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда все, как сон больной в истоме.
Господь оттуда -- только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
а только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Все, все вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что все -- вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь -- все станет сном библейским.
И.Бродский
Агата Кристи Ак 03.06.2014 17:44 • Заявить о нарушении
На это произведение написано 12 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.