Энни Чэпмен

он сразу ей не понравился.
его внешность отталкивала
своей несуразностью
и неуместностью под
шикарной одеждой
новоявленного коммерсанта.
блёклые глаза, бегающие из
стороны в сторону,
недоверчиво взирали из-под
густых бровей.
его нос, кривой и крючковатый,
напоминал о боксёрских
поединках и пьяных  драках.
неровные лоснящиеся губы,
прикрытые редкими усиками,
разлетались в узкую улыбку
нехотя, подневольно;
так обычно улыбаются
воры, когда признаются, 
что хотят служить господу. 
она подумала – он носит резиновую
маску, а не человеческое лицо.
он был угловат и худ,
он был сутул.

разве что его произношение
(так говорили рыбаки
из Восточного Суссекса) 
вызывало лёгкую
тоску по дому,
щекочущее чувство
одиночества и желание
всё забыть, исправить.
 
она решила,
что спокойно может
отказать ему,
но потом быстро сообразила,
что деньги
на исходе
и отбросила
все сомненья.
она громко назвала
свою цену,
и протянула руку
ладонью вверх,
преодолев очередной
приступ отвращения.

мужчина достал монеты
и швырнул ей,
прошептал - "следуй за мной".
нервный смешок вырвался
из его прокуренной глотки.

она вздохнула и пошла за
ним в подворотню;
предварительно спрятав
шиллинги и пенсы в складках
своего грязного платья.

святая дева мария
осталось за спиной.
и не было больше
святости или ущербности,
не было даже страха,
не было ничего.

***

как только они
зашли в загаженный
мир теней и
людских испражнений,
туда, где нет
света даже в самый
солнечный день,
он сбил её с ног
тяжёлым ударом в грудь.
её дыхание остановилось,
сердце залило вязкой пустотой,
она упала в грязь.
он сел на неё,
удержав своими коленями
её слабые руки,
и начал избивать,
резко опуская грубые
кулаки на исхудалое личико,
раз за разом всё сильней.

она  не заплакала.
ей стало обидно за себя,
за свою глупость и
неосторожность.
маленькая доверчивая
дурочка!
беззащитная перед
внезапным буйством.

почему её руки сжимают грязь?
почему ломаются ногти,
когда она из последних
сил тщетно пытается освободиться,
сбросить с себя тяжесть
неуёмного безумия?
почему никто не слышит
эту борьбу?
она чувствует как
ломается челюсть,
она хнычет и мямлит
о пощаде.
ещё один сильный
удар, и вот она вся
сломлена изнутри.

он остановился.
перевёл дыхание
и вынул нож
из кармана,
она заметила
как подрагивает
острие.

он начал
вспарывать и кромсать
усталое тело,
проданное,
разграбленное.
он хрипел и взвизгивал
в ужасающей тьме
своих прихотей.
каждое движение -
крайность.
сталь коснулась шеи,
судорога прошла по душе

ярость, неистовство,
безумие случайных
прикосновений и
бесконечное мелькание
начищенного до смерти
оружия.
но боли не было.
будто она очутилась
в кошмарном сне;
всё нереально,
казалось,
она проснётся,
проснётся...
и лишь умоляющие
всхлипы,
облитые кровью и горечью,
рвались на свободу,
бессильно, подавлено,
стоны летели в непроглядную ночь,
оставляя тонкий след на
посеребрённом мраке.

она была ещё жива,
когда несуразный джентльмен
целовал её.
его влажный поцелуй
скользнул со лба,
чуть ниже,
и остановился на синих
губах.
мерзкий, чмокающий
звук и озноб, 
медленное сердцебиение.
она была ещё жива,
когда он сорвал её
одежды.
она услышала как
упали на холодную
землю четыре монетки. 
он проворно подобрал
их,
и спустил свои брюки.
 
она умерла, когда он пытался
доказать уместность
своего искреннего чувства,
своего непомерного желания
угодить всем женщинам на
этом убогом свете.
он резал её плоть,
чтобы оставить
след своей,
нет, не похоти,
а чистой и непринуждённой
любви!

он вытер холодное лезвие
о щеку продажной леди,
мёртвой,
красивой,
погасшей,
словно вторая звезда
на антрацитовом небосклоне.

***

рассвет принёс крики,
свет указал на то,
что ночь пыталась
унести прочь.

мясники и торговцы,
пьяницы и бродяги,
все они сбежались
со всей округи.
они хотели видеть,
они хотели знать.
смерть текла между
ними,
разделяя их на
страждущих и испуганных.

священник, через силу,
прочитал строки из
писания.
голос дрожал,
голос терялся
среди вздохов
и восклицаний.
люди молча созерцали
последствия.

люди стали толпой,
любопытным зверем,
копошащимся у стен
белой часовни.

святой отец помолился
за них и
пошёл к дому,
минуя глупые расспросы,
скупо улыбаясь встречным,
спешащим к разорванному телу
бедной девочки. 

он размышлял о том,
как бывает опасна страсть
одного человека.