Дебют поэта, которого нет...

- КУДА УХОДЯТ ПОЭТЫ?
- ВО ВРЕМЯ…
- ЗАЧЕМ?
- ЧТОБЫ СТАТЬ ПРОРОКАМИ.

На старой-престарой улочке, что выходит к самому Черному морю, жил-был просто Человек. Всего 42 года жил…
«Простым» его считали соседи и те, кто знал о нем понаслышке, встречал или встречался мимоходом-мельком. Как Человек простой, и жил-поживал он неприметно и одиноко, в стареньком флигельке/домишке, каким-то случаем доставшемся ему в наследство. Полезных знакомств не имел и не заводил. И откуда он вообще появился в нашем городке – никто и сегодня не знает.

По  профессии он был художником-оформителем, но поскольку в периферийном городке спрос на эту специальность невелик, то социальный статус владельца старого флигелька у моря не поднимался выше шкалы «безработный». Перебивался случайными заработками, но чаще - попросту голодал, выживая… Уж об этом достоверно была наслышана «ЕГО» улочка - как и обо всех достоинствах, человеческих слабостях и горестях его… 

И вовсе не от праздного любопытства: как Человек Большой, он как-то не по-нынешнему сопереживал своим престарелым соседям, и вообще всем, кто, по его разумению, нуждался в помощи. За это соседи иначе и не отзывались о нем, как: «руки золотые, душа добрейшая, бессребреника». На любую их просьбу помочь - кому-то огород вскопать, что-то подправить-подсобить в скудном стариковском хозяйстве, - откликался без оговорок-отговорок. И другой на том бы и подрабатывал неплохо, но этот денег не брал категорически.

Как, кстати, не бранился и не требовал своего и тогда, когда подряжали его на «шабашку» местные «предприимчивые» («большие» в собственном самомнении), а потом вместо денег отделывались «бутылкой», а то и вовсе захлопывали дверь… Молча сносил обиду, снова и снова голодал, и терпел. И каждую зиму замерзал в своем стареньком домишке.
В осень-зиму от холода и голода часто болел и тогда по многу дней не выходил на улицу. Тогда уж сердобольные старики-соседи и «отыгрывались»: захаживали к нему, Большому-маленькому Человеку, сносили картошку, хлеб, а кто борща миску, и даже дешевенькими сигаретами баловали. И он, тушуясь и стыдясь этим искренне, принимал их помощь - только бы «не обидеть своих старичков»… Он же - Человечищем был. А еще очень-очень близкие друзья называли его «Поэтом»…

Обычная история? В наше-то время есть и хуже? Есть. На обычного лодыря, споткнувшегося о первую житейскую проблему – к таким периферийная улица наперед открыто враждебна, и уж точно не сопереживает. Просто в маленьком курортном городке в межсезонье невозможно найти работу, а тем более – Поэту, больному и голодному.
Хозяева-то «из новых» его странную незащищенность еще на подходе чуяли: брали «в подсобники» охотно – обманывался Поэт легко. И для агентств по трудоустройству он и вовсе никакого интереса не представлял: художник-поэт – эка невидаль непотребная для окраинного городка!..

Вот и бился, как мог, за насущное. А Душа рвалась к Прекрасному.

И оставались Поэту на все будни и горести единственным подспорьем и выходом из отчаянья, на одиночество и боль, - ЕГО СТИХИ. В них, - в свои горькие строки, - уходил Он всей сущностью своей... Стихи согревали его у печи, неделями нетопленой, – и отступал физический голод перед огнем вдохновенным …

А читал Поэт свои стихи лишь самым-самым. И когда восхищенные слушатели советовали отнести стихи хотя бы в местную газетенку, - он всерьез пугался!.. И, смеясь, отмахивался: «…да разве это захотят печатать?!.». Он-то свои «опусы» пишет «не всерьез, от скуки…».
Он не претендовал на Вечность. Он даже «настоящей» тетради для стихов – толстой, с солидным переплетом, - не заводил… В «дело» шел клочок оберточной бумаги, завалявшаяся пивная этикетка, случайный листок из школьной тетради…

Как осенние листья, лишь на миг согрев душу Поэта, эти исписанные лихорадочными каракулями клочки опадали, разносились по нехитрому его жилищу, их сквозняком выметало во двор или кто-то из друзей – не нарочно, конечно же, - прикуривал от подвернувшегося под руку клочка бумаги с затертыми строками Его Души… Поэт не обижался, да и попросту не замечал потерь… Он щедро дарил свои стихи друзьям – если просили. И абсолютно не претендовал на то, чтобы называться «поэтом»…

Но он Большим был Поэтом, с израненной высокой Душой… БЫЛ.
 
15 февраля 1999-го года – незаметно для местной «широкой общественности» и необременительно для родственников (по причине их полного отсутствия), и городского руководства тем более, - соседи с той самой улочки, что выходит к самому Черному морю, проводили в последний путь своего соседа Костю, - ДУШКИНА Константина Георгиевича.

ЕГО Мир оказался высок и хрупок одновременно. От неземного восприятия всего, что окружало в убогости и серости, в безысходной неустроенности, в проклятой необходимости буквально биться за хлеб насущный, - погасла свеча неузнанного и непризнанного Поэта…

=============== 
Потертые листочки, исписанные печатными угловатыми буквами стихотворных строф, принесла в редакцию одна из соседок Кости. Вместе с нею мы готовили Косте сюрприз – дебют на страницах районной газеты. Это была бы первая в его жизни публикация, в которую он, по скромности своей, не верил. А вышла – посмертная… Свои стихи он так и не увидел в печати...

Так Еще на одну звезду стал темнее мой Тарханкут…
А, может быть,.. догорая, Звезда Поэта согреет хоть чьи-то души. И какая-то из них, отогретых, - затеплится, заискрится,.. разгорится!..   


                СТИХИ Константина ДУШКИНА –
       все, что осталось, что удалось восстановить из нескольких затертых,
                оборванных-«полуживых» клочков бумаги:

ТАК ПУСТЬ СВЕРШИТСЯ ПРИГОВОР! –
Пилат с трибуны произнес.
И как последний грязный вор,
К Голгофе крест Христос понес.

Толпа от злости клокотала –
От старика и до юнца.
Смеясь, в лицо ему плевала,
Забыв Небесного Отца.

Тяжел был крест. Но Он промолвил:
«Ваш мир смиренье лишь спасет!
На всем пути по жизни долгой
Так каждый крест свой понесет!..».

Они пришли… Не стали мешкать,
В глазах темнело – Он стонал,
Когда палач с кривой усмешкой
В ладони гвозди забивал.

Нависла туча грозовая
В палящей душной высоте…
Так умирал за нас, страдая,
Христос, распятый на кресте.


КОГДА УХОДЯТ ДРУЗЬЯ
Терзайте душу белыми стихами,
Напейтесь досыта крепленого вина,
Родным и близким их читайте вечерами, -
Когда друзья уходят навсегда…

Они уйдут как только стихнет ветер,
И ливень перестанет бить в стекло…
Печаль в глазах друзей поймите, встретив, -
Что время нашей дружбы… истекло.

Они уходят тихо, не прощаясь,
Махнув с порога – молча, невпопад…
И побежит земля, для вас вращаясь,
Опять меняя снег на листопад.

А можно ль их еще вернуть обратно? –
Не спрашивайте, все вокруг кляня.
Когда друзья уходят безвозвратно,
Не их, но и не ваша в том вина.


***
Как Андромеда, Лиру обнимая,
Струн серебром  во тьме блеснет,
Волшебных звуков мед роняя, -
Так сладко о любви поет.

Ее ласкает Конь с крылами,
Ей лижет руку Гончий Пес,..
И сладок запах под волнами
Благоухающих волос.

На лучезарный свет идя,
Прозрачный воздух пью, ликуя!..
И ввысь доверчиво глядя, -
О чем-то плачу и тоскую…
 

***
Холодно и сыро в комнате моей,..
Где-то проплывает стая журавлей –
В Рай им, в Ад, на небо хочется скорей…
А вернется ль снова стая журавлей?


***
Плачет парк, распустив косы рыжих берез,
И в мраке ветер гонит капли желтых слез.
Там синие глаза девчонки-реченьки,
Где поднимается сиреневый рассвет.
Это осень Пушкина милого -
Уходя, оставляет свой след.

И хоть люблю я лета росы, -
Простоволосой и босой
Пусть погостит подольше Осень –
Девчонка с рыжею косой.