Вглядываюсь подолгу в лицо подруги...

  *   *   *

Вглядываюсь подолгу в лицо подруги —
ей бы лучшей доли, уехать бы ей из деревни,
где она застряла, спасаясь от злобной вьюги,
лет десять назад. Так и не став царевной.

И в ее глазах, с тех пор, песок и суглинок
отражаются чаще, чем кто-то в цветном наряде.
На ногах, вместо туфель, пара мужских ботинок —
оставил студент, работавший в стройотряде.

И, старея лицом, она чаще глядится в воду,
находя в ней новые жидкие варианты
своего старения. Часто сетует на погоду
и, что к ней заходят лишь пьяницы и симулянты.

Но, старея, всегда ожидаешь, что принц приедет,
если уж не верхом на лошади, то на телеге,
или на печке, как некогда тот Емеля.
Попросит напиться и спросит ее о ночлеге.

Жизнь не хуже вокруг, чем та, что тебя забыла —
лишь в пейзаже отличие: в избушках, полях, деревьях,
что растут везде, даже там, где кресты и могилы.
И дорогу туда знает каждый — уже с рожденья.

Жизнь не хуже, когда стареешь одна в деревне.
И пейзаж спасает от вымысла и обмана.
Только принц на лошади, как ни гляди — не едет —
он герой, наверно, совсем другого романа.

И среди берез, осин и полей горбатых
все мечты, подруга, уже не о лучшей доли,
а о том как лучше приладить мешок с лопатой
на хребет скотине, что пашет во чистом поле.