Невменяемое в цифрах - моим Валькириям

                666
БАААААААААААБААААААААААААААХХХХХХХ
                999
Собираюсь, время! Отношения важнее ли мира?!
Не знаю, и знать не хочу. В их циркуляции жизни сила.
В кислоокисшем поветрии предательства и безумия,
мне приходится ползти на ощупь.
Родная, а позитив? Так он всегда во мне, когда как мумия
я прихожу перебинтованный драными бинтами сраными, и поступь
такой нежной, смолисто тягучей, необъятной кучей
несла меня скарабеем с шариком фена на пик пирамиды.
Так что же здесь выстлано злой падучей,
когда нам на плечи устало легли Аиды.
Постойте, дрофы – вымирающие строфы –
клочите-кличьте помощников, слайды стен:
вы думаете: я не допру до “Тэффи”, Голгофы…
да нет, господа, эти вешки уже вне вен.
Песен для меня петых да проблеяных, рожденных душами,
я, уродец, мечтая животиком, все же слушал ушками,
и за то так сильно люблю моих пылких валькирий.
Так сильно, что никак не решусь шагнуть крылом без них в Ирий.
НО! но одна слишком слышит то, что снаружи, другая
все больше внутри, а третья, как я, сумбурно врет лукавому…
Слишком – это моя функция, зачем вы??? ну спотыкнетесь же, крошки. Иная
колко или лукаво колоть мои собачьи, со всхлипами, под скриптами,
слышать готовность смерти в любой день – жалом ведь
копошит с вкусняшешчным-потешешчьим…(хотя может мудак я, липовый)…
а слушать снаружи даже мне, каремутному, –“зеленая медь”.
Зло, ступень, ловушка, гражданка, сырая манка, всклокоченных кудрей Колумбии перебранка, на чьей-то заднице, заунывная, как песня волка, ГИМНичка ранки, слот…
заменяем слот на новый пантронтаж нот. Прыгнем же на классику немецкой ромбадумбии, основанной на клозетской, вступившей на кафель, скумбрии.
А. Немножко Ницше, только потише-потисче, не особо так писче
(после ведерка метасомы…бля, я, когда ни будь, доведу себя ей до белой комы)
:”драматическое чувство. ТОТ, хватани он уже полный рот…коньяка.
(тот самый ТОТ, с пыльным хавлом на попаленной морде, ТОТ, кто лишен
четырех более тонких художественных чувств, старается постичь все посредством
более грубого пятого чувства – это и есть драматическое чувство’. Без обиняка,
заметьте, как пространственно разделенным на массу костей, ковшом
черпнул в какую-то бездну, оправдывающую неумолимый реализм реалистов. С детством или еще каким пресловутым инцестом, помятым рыхлотестным местом,
это проходит. А этот гений века еще вопрошал счастья и предупреждал о том, что долго болеющие надоедают. Не добавил только, что и самим себе. САМОМУ СЕБЕ, В поедании с аппетитом ничем не прикрытом, а с сиянием подвижничества первопиитом,
фекалий с целью анализа седьмого чувства. Детство. Но не все дети его жрут, фу, смолкни.
Мы то здесь вообще про молитвы, ну пусть про небольшие литании. Ну, их уже в баню.
Я уже седьмой раз простую мысль кириллицей арканю…
Он, Ницше, боялся ума женщины. Метасома не дала ему ничего кроме ума? Полки книг, (или амфетавесов, до сраных трусов…до немения щек и белесов)
от крошева сохлых крылышек моли, счищал и ел, нюхал и вдыхал. Мании на здании сатАнии. Чем бы и не развлечься бесцельно центрифугующейся кашке под грубой черепицей,
немецко-радикально наложенной на математику музыки не МУМАТЕМАТИЧЕСКОГО
сердца. Мы останавливаемся теперь очередной станицей, не страницей!!!
пОТТОму что даже я устал уже от этого идиотического….
А может и Светки моей никогда не было?


                77777777777**X**77777777777

Да не. Х.. там!!! Просто опять перебор, устало в бор впер. Бобер.
Перекрыло. Пересловесило. Стекла под стол сила…
Вот и понаразвозил еб… мыла)))

                Сентябрь 2011