Вершина ненастий - из книги - Изгой

НА  ПОДСКОКЕ

Тишина плывёт над полем,
солнце прячется в стога.
Я вхожу в иную долю,
где печальные снега
в безусловности отпетой
на обочине тревог
в этой жизни без просвета,
без тропинок. И дорог
под асфальтом непокоя,
но в траве счастливых лет,
пролетая над рекою,
вижу я печали след
в отражениях стозвонных
у причала странных дней
изваяний многотонных
под завесами дождей
под прикрытием тумана
на осеннем берегу.
У подножья истукана,
что споткнулся на бегу
от печали до тревоги
из невежества пурги,
заметённые дороги
словно Дантовы круги,
убелённые снегами
в ярком солнечном тепле,
засверкавшие стихами,
тенью ветхой по Земле
раскатилось невезенье
огнедышащей виной.
Словно грусти онеменье
под разлапистой ветлой
над ручьём тревоги летней
пожелтевшего листа,
где безрадостные ветви
поглощает пустота
независимости скудной
в окружении ветров.
И под дождик этот нудный
я иду в печаль, за ров
опрокинутого счастья
на подскоке куража.
И в осеннее ненастье
выхожу из куража
на простор печали снежной,
в неизвестность холодов,
где печалится небрежность
посреди звенящих льдов.


ВЕРШИНА  ПРИКРАС

Мы с вами печалимся часто
по поводу лёгких удач,
по поводу странных ненастий.
В которых нам слышится плач
и стоны минувших сомнений
в ущербности новых веков,
где много забытых мгновений
среди онемевших волков,
не загнанных в угол уродства
скандальных беспочвенных слов.
И всё, понимая, не просто,
умчавшихся в небыль стихов.
Униженный памятью снова
иду на вершину прикрас,
где мною был Карька подкован,
и назван фортуной – Пегас.
Гора обзывалась Парнасом,
строка – лучезарным стихом.
И шёл я пижоном саврасым
опутанный новым грехом –
не видеть страданья эпохи,
не слышать мольбы за окном,
где снова гуляют пройдохи
в приволье безумно степном.


СЛОВНО  МИГ

Я - Поэт осенней грусти,
прозаичности степной,
где мне дорог каждый кустик,
каждый листик где со мной
словно миг красивой жизни
на Земле студеных дней
независимой отчизны
с грустной памятью о ней,
разлетевшейся на части
под напором ухарей.
Пережив судьбы напасти,
безусловность лагерей
мы идём в пучину страсти
по тропинке через степь
беспредела новой власти,
отнимающей наш хлеб.