Спи, совесть...

Мой глупый голос не буянил, -
не пил, не пел, не танцевал,
скрипел, как кнопки на баяне,
и на продавленном диване
ужом изогнутым лежал...
Не спали птицы и деревья,
соседский пёс, как и сосед,
столичный город и деревня,
бомжи и сдвинутое время,
и круглосуточный буфет,
родные яблони на Марсе,
блатной поэт, от яблонь пьян,
артист, биссирующий в фарсе,
и дамы - в том, былом, пасьянсе, -
давно покинув мой диван...
Всё, что сбежало от природы,
кряхтело, мучалось, не спя...
В Гольфстрим плевали пароходы,
на красный пёрли пешеходы,
себя до судорог любя!

Но бледным оттиском фантома
таилось что-то и спало,
пробравшись тихо, как саркома,
похерив кодексы дурдома,
в который, крадучись, зашло,
оно сопело, не ворчало,
сдавив за пазухою смех,
и ни телилось, ни мычало,
глотая прозвища, молчало,
надеясь втайне на успех...

Его пытались добудиться
деревня, город и сосед,
соседский пёс, поэт и птицы,
зовя его, как говорится,
на ужин, завтрак и обед...

Но это чудо - в женском в роде -
да, не "оно", увы, - "она"! -
спала в запазушной погоде
и не слыхала, стерва, вроде, -
мольбы и просьбы... Тишина!

Спи, дорогая, чёрт с тобою!
Тебя будить - какой резон?

Доволна спящею судьбою, -
спит, совесть, летом и зимою...

Будь проклят безынфарктный сон!

ВЗ 26.02.12 КИЕВ