Лирическая баллада - II

   
         II

Не в грезах ли счастие наше?
В них все улыбается нам.
Но в жизни бывает иначе.
Он вскоре узнал это сам.

Однажды он шел отрешенно
и думал о ней, как всегда,
о всем, в этот день совершенном, –
и вдруг разразилась беда.

Их случай здесь свел не напрасно:
в сиянии лунном она,
как в сцене из драмы ужасной,
стояла, отнюдь, не одна.

Она целовалась беспечно,
и он, среди этих утех,
знакомый до боли сердечной,
услышал серебряный смех.

Он был потрясен и сконфужен,
а в горле был жгучий комок.
Он был словно в ноги контужен –
хотел убежать и не мог.

Тяжелым усилием воли
он медленно двинулся в путь.
Неведомой ранее болью
все более полнилась грудь.

Он шел, как в промозглом тумане,
не видя дорог и огней.
На вечное шел он изгнанье,
и думал он только о ней.

В нем мысли метались, как смерчи,
сгорая у чувств на костре, –
он мог бы желать сейчас смерти,
но было в нем что-то острей.

Какая-то мысль, истлевая
до пепла, как Феникс в огне,
к нему возвращалась живая
и жгла всё  сильней и больней.

Впотьмах спотыкаясь о груды,
он думал о том, почему,
когда уходил он оттуда,
она обернулась ему.

Она обернулась! Сомненье?
Коварство? Бездумье? Каприз?
Что двигало в это мгновенье
ее мимолетную мысль?

...Ах, женщины, женщины, много
в вас вложено разных щедрот!
И многое есть в вас от Бога,
но дьявол в вас тоже живет.

И дьявол сидит на пороге,
и трудно бывает понять,
за что же в конечном итоге
вам можно б и душу отдать...

В какую-то чащу залез он,
стремясь неизвестно куда.
Но далее путь был отрезан –
пред ним расстилалась вода.

Бессмысленно, странно и долго
смотрел он на водную гладь.
Байкал перед ним или Волга -
не мог бы сейчас он понять...

На береге этом пологом
закончу я повесть свою.
Героя судьбе отдаю
с неведомым мне эпилогом.