Джон Эшбери. Моя философия жизни

Я думал, в моей голове уже не осталось места для новых
мыслей, и тут у меня появилась великая идея – можете назвать ее
философией жизни, если хотите. Заключалась она в том,
чтобы жить так, как живут философы, – в соответствии с принципами.
ОК, но какими принципами?

В этом крылась большая проблема,
но я чувствовал, что с ней можно справиться.
Все, начиная от поедания арбуза, похода в ванную, размышлений
в подземке или заботы о тропических лесах,
будет аффектировано, или, точнее, трансформировано,
моей новой жизненной установкой. Я не стану читать нравоучений,
заботиться о судьбе стариков и детей, разве что в обычном смысле, как это
предписывается законами нашей – устроенной наподобие часов – вселенной.
Вместо этого я позволю вещам оставаться тем, что они есть,
вводя им сыворотку нового морального настроения,
в котором я внезапно очутился, как человек,
случайно нажавший на панель, и вот уже книжный шкаф отступает вглубь,
открывая винтовую лестницу, озаряемую откуда-то снизу зеленым светом,
и человек автоматически входит внутрь, а шкаф встает позади него
на место, как это обычно бывает в таких ситуациях.
Любопытного окутывает головокружительный аромат – не шафрана, не лаванды,
но чего-то среднего. Ему вспоминаются подушки – вроде той, на которой
любил лежать бостон-терьер его дядюшки: глаза следят за гостем,
кончики ушей слегка согнуты. И вдруг – стремительный бросок. Никакой идеи
отсюда не извлечешь. Скорее, отвращение ко всякой мысли.
Но тут вам вспоминается кое-что –
     Уильям Джеймс
написал это в одной из своих книг, которую вы никогда не читали, –
превосходная книга, в ней есть
     утонченность,
она обсыпана волшебным порошком жизни, случайным образом, конечно,
но все же
     поищем отпечатки пальцев. Кто-то уже принял эту идею к руководству,
еще до того, как он ее сформулировал, хотя мысль принадлежала ему
     и только ему.

Это замечательно – очутиться летом на морском берегу.
Предстоит еще совершить немало коротких путешествий.
Роща молодых осинок приглашает путешественника. Поблизости –
общественные туалеты, где усталые паломники вы'резали
свои имена и адреса и, возможно, также послания,
обращения к миру, выреза'ли, пока сидели
и прикидывали, что будут делать, справив свои дела
и вымыв руки над раковиной перед тем, как выйти из туалета.
Руководствовались ли они принципами и можно ли считать их слова
философией, хотя бы и грубоватой?
Признаюсь, я не способен двигаться дальше в этом направлении –
что-то останавливает мою мысль. Что-то, до чего
я не дорос. А, может быть, я просто испугался.
Зачем я решил изменить свое отношение к жизни? Что с ним было не так?
Но, может быть, я сумею заключить компромисс, – позволю
вещам оставаться такими, каковы они есть. Осенью я буду запасать консервы
и маринады в предвидении зимних холодов и бесплодия,
это будет по-человечески и к тому же разумно.
Я не буду смущаться глупыми замечаниями друзей и даже
своими собственными, хотя, наверное, это непросто,
как например, когда в театре скажешь что-то
и рассердишь зрителя, сидящего впереди, которому не по душе сама мысль
о том, что двое поблизости говорят между собой. Ну, он
уже готов обмануться, и охотники могут попытаться его взять;
такие вещи – палка о двух концах, вы же знаете. Нельзя одновременно
беспокоиться о других и следить за собой. Это было бы оскорбительно,
и примерно так же забавно, как прийти на свадьбу,
не зная ни жениха, ни невесты.
Но очень забавно застрять между двумя идеями.
Они для того и предназначены! А теперь я желаю вам выбраться
из этой ловушки и приятно провести время, – и да, наслаждайтесь
своей философией жизни! Эти идеи не появляются каждый день.
Смотрите! Вот одна – и какая величественная…

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
John Ashbery. My Philosophy of Life

Just when I thought there wasn't room enough
for another thought in my head, I had this great idea--
call it a philosophy of life, if you will.  Briefly,
it involved living the way philosophers live,
according to a set of principles. OK, but which ones?

That was the hardest part, I admit, but I had a
kind of dark foreknowledge of what it would be like.
Everything, from eating watermelon or going to the bathroom
or just standing on a subway platform, lost in thought
for a few minutes, or worrying about rain forests,
would be affected, or more precisely, inflected
by my new attitude.  I wouldn't be preachy,
or worry about children and old people, except
in the general way prescribed by our clockwork universe.
Instead I'd sort of let things be what they are
while injecting them with the serum of the new moral climate
I thought I'd stumbled into, as a stranger
accidentally presses against a panel and a bookcase slides back,
revealing a winding staircase with greenish light
somewhere down below, and he automatically steps inside
and the bookcase slides shut, as is customary on such occasions.
At once a fragrance overwhelms him--not saffron, not lavender,
but something in between.  He thinks of cushions, like the one
his uncle's Boston bull terrier used to lie on watching him
quizzically, pointed ear-tips folded over.  And then the great rush
is on.  Not a single idea emerges from it.  It's enough
to disgust you with thought.  But then you remember something
   William James
wrote in some book of his you never read--it was fine, it had the
   fineness,
the powder of life dusted over it, by chance, of course, yet
   still looking
for evidence of fingerprints. Someone had handled it
even before he formulated it, though the thought was his and
   his alone.

It's fine, in summer, to visit the seashore.
There are lots of little trips to be made.
A grove of fledgling aspens welcomes the traveler. Nearby
are the public toilets where weary pilgrims have carved
their names and addresses, and perhaps messages as well,
messages to the world, as they sat
and thought about what they'd do after using the toilet
and washing their hands at the sink, prior to stepping out
into the open again.  Had they been coaxed in by principles,
and were their words philosophy, of however crude a sort?
I confess I can move no farther along this train of thought--
something's blocking it.  Something I'm
not big enough to see over.  Or maybe I'm frankly scared.
What was the matter with how I acted before?
But maybe I can come up with a compromise--I'll let
things be what they are, sort of.  In the autumn I'll put up jellies
and preserves, against the winter cold and futility,
and that will be a human thing, and intelligent as well.
I won't be embarrassed by my friends' dumb remarks,
or even my own, though admittedly that's the hardest part,
as when you are in a crowded theater and something you say
riles the spectator in front of you, who doesn't even like the idea
of two people near him talking together. Well he's
got to be flushed out so the hunters can have a crack at him--
this thing works both ways, you know. You can't always
be worrying about others and keeping track of yourself
at the same time.  That would be abusive, and about as much fun
as attending the wedding of two people you don't know.
Still, there's a lot of fun to be had in the gaps between ideas.
That's what they're made for!  Now I want you to go out there
and enjoy yourself, and yes, enjoy your philosophy of life, too.
They don't come along every day. Look out!  There's a big one...