Умирал он и долго, и страшно...

Умирал он и долго, и страшно,
Но не ныл, лишь от боли стонал;
И пропитанной кровью рубашкой
Иногда пот со лба вытирал.

Не просил он пощады, не плакал,
Равнодушно следя за ножом,
Что ласкал его сталью булатной,
Мягко в плоть зарываясь клинком.

И предчувствуя с жизнью прощанье
В девятнадцатом юном году,
Прохрипел он, теряя сознанье -
Еле слышно, как будто в бреду:

"Я измучен. Истерзан.  Изрезан.
Уже там, но пока ещё здесь.
Тем, кто мучил меня и зарезал,
Не желаю дарить свою месть.

Я умру, я уйду без остатка,
Искупляя, надеюсь, грехи;
Не оставив ни славы, ни злата,
И прощая всем прочим долги.

Пусть рассудят потом с умным взором
Красноречием фраз смерть мою;
И войну назовут ту позором,
Позабыв тех, кто выжил в бою.

Не за них я терпел эти муки.
Не за них я от гнева дрожал.
Не для них в обгоревшие руки
Свой рожок мне мой друг отдавал.

За того, кто меня прикрывая...
И за ту, что ждала до конца...
Попрошу пред воротами Рая
Всех простить молодого юнца".