Нежная Наука

Галина Храбрая

«АЗ ВОЗЗДАМ»

Подлунной негой я обнажена:
И — не невеста, я — и не жена!

Я воспарила, как БЛАГАЯ ПТИЦА:
В судьбе открылась Новая Страница:

Десница прописала букву «А»…
Воспой  моя счастливая пора!

Играй душа, встревожь и клавиш звуки,
Приободритесь, не впервой вам, руки!

Объятья страсти этой горячи:
Любить впервые, БОЖЕ, научи!

Приму, такую нежную науку,
Не променяю на полсчастья муку!

Пускай себе влачится по кустам —
Я по заслугам ей всё, «АЗ ВОЗЗДАМ»!

«РАССКАЗ ПРО ВСТРЕЧУ МОЮ С БАТЮШКОЙ АЛЕКСИЕМ БЕЛОГУРОВЫМ»

По окончании Божественной Литургии, все прихожане, те, кто были на службе
и отстояли три часа, молясь, как правило, обязаны подойти к алтарю,
куда выходит священник с распятием в правой руке.

Каждому из них в отдельности, батюшка даст на целование православный крест…

Где-то в храмах идут строго по очереди, где-то гуськом, медленно семеня, или
чинно ступая, это кто, как воспитан, придерживая детей обеими руками за плечи.

А где-то… словом, в каждом приходе свои порядки, и сразу же видно,
каков, строг или не строг батюшка!

Паства быстро овладевает навыком подходить к кресту, без этого отчасти
ритуального поклонения никто не смеет покидать пределы храма!

Если уходит, кто-либо ранее назначенного и отведённого времени для литургии,
обязан подойти перед уходом к Большому Распятию. Это в строгой форме и, ни коим
образом, не обсуждается: просто не принято, ибо даже кощунственно сие объяснять!

В нашем приходе в тот год батюшка отец Алексий Белогуров (перенёс инсульт,
ныне покойный) рад радёхонек был, что народ вообще в храм пришёл и сиял,
как маков цвет!

Он стоял на ступеньке малого правого предела, так как центральный был
не отреставрирован ещё и, вытягивая шею, поблёскивая старческими глазами,
в коих не истратил своего генного значения младенец, юный отрок и вельможа,
давал понять, что всем, абсолютно, он даст этот дивный чудный «леденец»
трепетно облобызать!

В руках у него был золочёный крест, но держал он его с таким видом, а это,
знаете ли, в те годы было весьма и весьма кстати и педагогически верно,
будто бы в руках у него был волшебный посох! И, кто его голыми устами коснётся,
тот и умным и богатым на утро проснётся! 

Народ наш, Слава Тебе Господи, толкаясь, спешил подойти к целованию креста,
и каждому батюшка Алексий дарил своё благословение, переплетённое с лучезарной
улыбкой счастливого человека: люд наш всегда исстари был молитвенник славный!

Народ толкался вовсе не оттого, что был не воспитан. Напротив, люди, всем своим
видом показывали сами себе и друг другу, что они жаждут поскорее облобызать
Святое Распятие в руках священнослужителя. Что они, бедные, так заждались,
едва не умерли без этой процедуры, будучи не по своей воле отстранены от
Святой Многострадальной Церкви Христовой. Что, соскучились они, изголодались
по целованию этой Русской Православной Святыни. Что готовы, как овцы
всем своим стадом устремиться к пастуху, дабы волки, увидев всё это,
пасти свои закрыли бы навсегда!

Батюшка Алексий Белогуров всё это понимал, ибо человеколюбив был от природы,
да и ко всему прочему, прославился он ещё прижизни, как психоаналитик великий.

Он не перечил никому, не поучал, но со рвением доброго Доктора Айболита
давал всем крест на вытянутой руке. Всем, кто сильно напрягался и вытягивал шею,
кто, как ребёнок, складывая губы свои в трубочку, и чмокал от всего сердца
Крест Спасительный наш!

Я стояла и за всем этим наблюдала, как заворожённая.

В моём родовом Перхушковском Подмосковном храме Покрова ПР-БЦЫ, верующие
подходили по такому принципу к целованию креста: первыми у нас в приходе
прикладывались те, кто работал в нём, а также и певчие. Затем шли причастники,
исповедники и родители с детьми, но вперёд всех пропускали, вежливо сторонясь,
младенцев с их молодыми кормящими мамочками!

По обычаю, я подходила в самом конце по целому ряду причин, главная из них –
это мои вопросы, затем обсуждение рукописей с целью наставлений.

Потому батюшка и просил меня подходить к нему в самом конце,
тогда он мог после целования Креста уделить больше времени для беседы.

Я знала, что этот наш новый священник – настоятель Никольского храма – отец
моей одноклассницы. Что он был учителем истории, а затем директором школы,
и что никто из людей его не помнит вне религии. Он с самой юности был неотступно
при нашем Православии. Но, это его история. И наверняка она издана, кем-то…

Впервые я увидела его 1 мая, будучи совсем ещё девчонкой, примерно, десяти лет
отроду, когда он приехал утром к себе домой, возвращаясь, видимо, с Пасхального
Богослужения. Я же была у его дочки в гостях: чернобровый красивый и весёлый,
священник подошёл к калитке своего дома, и я поняла, что он не смыкал очей
всю ночь, но сейчас на меня смотрел седовласый благообразный ухоженный старец…

Вдруг, я поняла, что и он узнал меня тоже! Я не знала, куда мне деваться 
от смущения! Но батюшка был не из робкого десятка и он, поверх всей толпы
на вытянутой руке подал мне крест, говоря:

— Ты Ганина Николая дочка?
— Да!

— То-то я смотрю, что здесь вроде бы все чужие, и вдруг родное личико
блеснуло мне, словно звёздочка в ночи! Не уходи, обожди, я скоро…
— Хорошо!

Хорошо не хорошо, а деваться не куда! Стою, жду кротко. Вскоре народ
рассосался, и я смогла со вниманием рассмотреть опустевший Никольский храм:

— Приветствую тебя, Галина! Я знал твоего отца сызмальства! Мы в молодости
с ребятами всегда опасались их со старшим его братом Виктором! Во-первых,
они здоровые были, как быки и бесстрашные, а во-вторых – как же они были
исправны и красивы собой! Придут, бывало, на танцы – все девчата сразу же к ним!
А нам – «кукишь с маслом». Я так мечтал быть на него похожим, так мечтал,
быть таким же сильным и красивым, но, увы. Мне этого не дано!

Отец твой был таким вдохновенным, таким романтичным, он столько знал стихов,
столько много читал. Юмор у него был просто отменным, и он умел сказать своё
веское словцо по делу, а ты вся на его похожа, я тебя сразу признал изо всей
толпы, ты одна тут, такая!

— Спасибо вам, батюшка, вот, и помянули мы отца моего Николая и дядю родного
Виктора Александровича…
— Не похожи они были на нас, деревенских ребят и мужиков,
ох, как не похожи, ну, ни чем!

— Конечно, кровь-то индусская наполовину в жилах у них билась,
вот, и во мне теперь она продолжает свои соискания… на Нобелевскую премию!
— Вот! вот, он юмор-то его, и главное, всё по делу и вовремя и,
кстати, подмечено, «сказано, как отрезано»!

Перекрестил меня батюшка и добавил напоследок:

— Ты «ума палата», а не женщина! Приходи. Не забывай, поддерживай приход
наш Никольский. Отца твоего, чай Николаем звали, усекла или нет?
— Усекла!
 
— Связь тут у тебя с ним будет. Через Господа нашего Иисуса Христа.
Отец твой беззаветно поэзию любил, и ты здесь с ним будешь при мне писать!
Уверен, отец твой всё прочтёт глазами Спасителя и выведет тебя, дочка,
на Путь Истинный, а я помогу. Присмотрю за тобой и за муженьком твоим,
чтобы не притеснял тебя, не приведи Господь, и не избаловал, чтобы удержать!
— Я приведу его в воскресенье на Божественную Литургию!

— Приводи, дочка, я посмотреть не наго должен!
— Он исповедаться и причаститься хотел!

…через неделю привела я мужа своего первого Сергея Николаевича в приход.
Батюшка, обходя храм с кадилом, прямо не вытерпел и, подойдя ко мне вплотную,
когда муж отвлёкся свечи поставить к святым образам, произнёс гробовым тоном,
словно не было того лучезарного священника и добряка:

— Не пара он тебе, Галина! Не пара! Это не помощник, а камень на шее,
тянет он тебя в омут ко дну в преисподнюю.
— Да, как же это? Не может быть! Нам завидуют все, как мы обеспеченно живём!

— Расстроила ты старика! Плакать буду всю ночь в алтаре и молиться, чтобы
Христос послал тебе настоящего помощника. Всё, это приказ. Его не обсуждают.
И не спорь со мной, не терплю я этого базара бабьего.
— Да, вы что? Венчаны мы! Он не курит, не пьёт. Меня от работы отстраняет,
каждый раз. Бережёт. Как узнал, что я беременная была, работал вместо меня.
В вечерней школе со мной вместе сидел за партой, хотя и старше меня
на восемь лет. Мать моя не нарадуется на нас, она за меня спокойна.
Оттого и братика Максима мне родила, второго ребёнка себе позволила,
что я за ним, как за каменной стеной. Да в Москве нет театра, где бы, я не была…

— Стой! Замолчи, женщина! Слушать больше всего этого не желаю! Не жизнь это.
Баловство сплошное. Ты не для того рождена, чтобы всем этим голову себе
забивать! Другого я тебе помощника вымаливать стану. И не перечь.
— Засиротить меня хотите, батюшка?

— Дурочка ты, прости меня Господи! Сама не понимаешь, чего городишь!
Время придёт, сама всё узнаешь, кто ты есть! И для чего Господь БОГ
тебя берёг все эти годы от смерти неминуемой. Не Сергей твой, а ОН!
Но меня в живых не будет тогда, прости…

Так всё и вышло. Развелась. Голодала. Жила одна. Ела с собакой одну кашу
на двоих. Жила подачками. Не возгордилась и не отчаялась. Много работала.
Написала Поэму о том, как каждому из нас надо идти к Христу.

Встретила юриста – бывшего опера и следака – начальника уголовного розыска –
друга своего Михалыча. Заневестилась. Уехала с ним в Анапу – больным детям
повезла тот спектакль показывать. Но, он умер там, скончался скоропостижно
в результате внезапной остановки сердца. Схоронила его там. Опера долго не живут.

Вернулась обратно в Москву. Встретила тут Игоря Рюриковича – ФСБэшника.
Теперь живу под его охраной в лесу. Он по службе охраняет президента…
ну, и меня заодно в придачу.

Ну, батюшка Алексий! Ну, Белогуров! Ну, ты даёшь, однако!
И первого моего мужа Серёжку пристроил: оженил его на Наташке-торгашке
в Орехово-Борисово определил, живёт с ней там, как сыр в масле катается.

Что думать? Отец покойный мой, видимо, вышел со священником – своим другом
детства и односельчанином «на связь». Не иначе как, вот, они на пару всё
и переиначили, коррекцию произвели, так сказать, судьбы моей!

И теперь в эту весну я не полечу в Сочи на цветение сакуры, а при Сергее бы
полетела, он всему потакал и во всём меня поддерживал, но при нём душа моя
не пела песен:

После развода с ним, я что сделала, как вы думаете?
А-а… ни в жизнь не догадаетесь!

Я позвонила своей матери в Одинцово и трясущимся голосом велела ей
в срочном порядке прямо ночью привезти мне мой аккордеон!!!

Она такая, сказано – сделано. Знала, что дети у неё не баловни судьбы, и если
Галка её попросила, то дочери без инструмента – «вилы», то есть, явная смерть!

Привезла. Я его, как схватила в руки, так и по сей день с ним «в туалет хожу»…
и как это отец Алексий Белогуров смог сие разглядеть, что померла бы я без
своего авторского музона!

Дело в том, что Серёжка был ярый противник музыки и, будучи за ним замужем,
я не играла вообще, он не давал мне играть. Аккордеон мой томился у мамы моей
в её квартире, как утильсырьё…

За Михалычем – вторым моим претендентом на супружество – «шёл по следам
криминал» с целью отомстить «дотошному оперу». Его нашли и отравили в Анапе,
«засветился» он там, по всему видать, но это не моя история.

Теперь Игорь Рюрикович! «БОГ любит Троицу»! Именно, он вывез меня в столичный
«рэперский клуб», где передовая супер талантливая наша молодёжь записала мне
мои первые песни! И ещё… он построил для меня дом в лесной резиденции…
и не дай БОГ, я захочу поиграть на рояле и мне, кто-то помехой станет…
я тому гаду не завидую! Застрелит! Наповал. И ничего ему за это не будет!
Ха-ха-ха!

* Х *
http://stihi.ru/2016/02/12/1165
«Прошу, вас, не поступать так никогда!»