Кто там. Анатолий Козельский

У Муравья теперь настал сезон дождей,
И у него сейчас законная сиеста,
Ведь заготовил он продукты для вождей,
И это, кажется, давно и всем известно!..

Не упрекнёшь его: «Затворником живёшь,
От ливней прячешься в любую непогоду,
Читаешь книжечки и с чаем хлеб жуёшь,
Себе любимому – и только лишь – в угоду!..»

А в чём виновен он? Деньжат он накопил,
Когда отказывал себе в слоёной булке;
Сдал облигации… и комнатку купил
В стволе у дерева, в окольном переулке…

Да, одиночество, но кто-то же сказал,
Что жить отшельником – единственная сладость;
И Муравей себе и прочим доказал:
В уединении испытываешь радость.

Но не подумайте, что он листал «Playboy»,
Иль, не дай Бог, ходил тропою анашиста;
Нет, он жил скромненько: беседовал с собой,
Иль слушал музыку, то Моцарта, то Листа…

И всё бы сладилось, и всё бы уж срослось,
Как он наделся: без слёз дожить до мая,
Но ведь не склеилось, увы, оборвалось –
В судьбу вмешался рок, в ней мало понимая!..

Раздался в двери стук; так робок, тих был он,
Что еле слышался; успев надеть штиблеты,
Наш Муравей решил, что это – почтальон,
Хоть и не ждал совсем письма или газеты!..

Кряхтя и охая, фитиль он зажигал,
Хоть убеждал себя, что не было в том смысла,
Но настежь дверь открыв, он мелко заморгал:
В ногах у Муравья валялась… Коромысло!..

Взмахнув светильником, он ей взглянул в глаза,
И в грудь высокую зрачки бесстыже вперил;
О снисхождении молила Стрекоза,
И он ей, кажется, действительно поверил…

Не стал он девушке читать «моралите»,
Впустил несчастную, не мысля остракизма!..
И что тут сделаешь, коль времена не те:
Наш век так славится идеей гуманизма.
19.02.12 (9.20-9.50)