Мужеством держится стяг. поэма

               

               

      Наверх  вы, товарищи, все по местам,
       последний парад наступает…
                Р. Грейнц. Австрия.

             Пролог

История явила нам примеры разных дел
народов и царей – в позор или во славу.
Бесследен путь одних, другим иной удел:
венец признания в веках принять по праву.
В любом начале – два конца,
и «изреченное – уж ложно».
Вершилась гнусность  именем Творца,
всегда ли святость непреложна?

Пусть истину с трудом мы постигаем,
но как играют с ней коварно демагоги:
кровь и страданья жертв их вовсе не смущает.
А мы уверены: у лжи отбиты ноги!
Фашизм и коммунизм не призраки молвы.
За все дела народ затем в ответе.
Основы счастья строят только на любви;
и в этом Бог, смысл бытия на свете.

О верности и чести ниже речь,
когда на смерть, и не до флирта…
Ведь в чувстве долга виден человек,
что у зверей – лишь знак инстинкта.

Читатель мой, так вспомним тех с почтеньем,
кто без раздумий рубежи России защищал,
и, отвергая ложь, без зла, сомненья,
винтовку не швырнул, окоп и фронт не оставлял.

      Курт Майер

Многих подробностей битв мы не знаем:
люди в них гибнут во мраке безвестно порой,
но рассказать о случившейся драме
тут мне поможет участник её и герой.

Курт Майер*) – обер лейтенант германского флота **),
на «Бисмарк»,  флагманский корабль, назначен
как лучший офицер уже с военным опытом,
расчётом точным служб, звездой удачи.

*)Прототипом Курта Майера. главного персонажа поэмы,
стал Буркард фон Мюлленгейм-Рехберг, офицер линкора
«Бисмарк». Его воспоминания предопределили содержание
данного произведения.
**) Речь идёт о Кригсмарине  Германии.

Со  временем в ногу  шёл Курт не от скуки.
Эстет, воспитаньем отмечен отличным;
Труда не чурался, силён и в науках,
и стал не случайно артиллеристом.
Когда-то  мальчишкой он бредил о флоте:
там скорость в почёте и мощь батарей,
конструкторов мысль, траекторий расчеты,
походы под звёздами южных морей.
               
В училище Киля нашёл Курт друзей.
В ученье пролито достаточно пота.
Предметов нет в нём физики важней;
птенцы гнезда сего – творцы полёта.
Едва шампанским «смочен» аттестат,
конец привязанностям, встречам вольным;
под рёв сирен и барабанам в такт,
на площадях беснуются колонны…

Курт Гитлера понять не мог.
Да, все умны после атаки.

«Коричневых»  противен скрип сапог…
Но кто же прав в собачьей драке?

       Балтика

Готенхафена порт. Вечер, по-летнему тёплый.
Здесь, как тигры, вздремнули на рейде вдали
«Отто Бисмарк» – линкор, и крейсер тяжёлый,
«Принц Ойген». Они, маскируясь, убрали огни.

Казалось бы, обычной меры нужный шаг
Не соответствует цветению, весне.
Ведь  белой пене не грозит далёкий враг,
ничто в природе не нашепчет о войне.

Отзвенели, как склянки, команды учений,
а в ушах после длительных стрельб – тишина.
Моряки позабыли о праздности, лени:
им послушна и сталь, и лавина огня.
Знать бы им, что другие «ученья»
уготованы штабом для двух кораблей,
адмиралы отбросят сомненья,
утверждая поход среди снежных полей.

Всё подсчитано, сложено, схвачено.
Самый лучший линкор для врага не мираж.
Сколько сил тут с уменьем затрачено:
Капитан воспитал золотой экипаж.
Каждый реверс и дроссель на судне не прост.
Ответственность и мысль – заслуга Линдеманна.
В походе кратком, заступив в бою на пост,
команда корабля не опозорит капитана.

Война… кругом сосредоточенные лица.
Не до излишеств (дома, знают, хуже).
Как новости понять? О чём молчит столица?
Всё «слить» опять и оказаться в луже?

       Письмо Курта

«Привет, друг, Эрик! Обещал мне ты,
журить за полное отсутствие известий.
Служить наш долг. Не всем хватать кресты.
Доволен лично я и должностью, и местом.
Был год вне строевой до драки с Польшей,
в столице тех, кто строит козни против нас.
Там ведомстве морском при нашем атташе,
уверен, делал всё, что б выполнять наказ.

Твою записку, Эрик, получил я в срок;
как раз приказом переброшен был на базу.
Сидеть в салонах? Но какой же в этом прок?
Решенье в море быть принял тогда я сразу.

Возможно, на  «Шарнхорст»  попал случайно.
Корабль в порядке, там отличный экипаж.
Хотя мы в море появлялись не исправно,
удачным назову его любой вояж.
Молчать был веский повод о недавней бойне.
В ней быстро «Глориенс» – рыдван *)  пошёл на дно.
Всего же англичане потеряли тройню:
«Акаста»  и  «Ардент» ушли с ним заодно.

*)  «Глориенс» – устаревший авианосец.

Держались цепко эти два эсминца,
решив вступить в невыгодную драку:
в завесе дыма прорвались к «Шарнхорсту»
и провели торпедную атаку.

Корму линкора продырявит взрывом,
Снаряд в пункт управленья с бака занесло.
Мой пост повыше. Задохнулись дымом,
Но мне, в отличие от Отто, повезло.
Ты всё же точно должен помнить дылду Отто.
С тобой тот в тридцать пятом выпущен, связист.
Чудак он, на балу взял призовых два лота,
дожав свой степ под крик друзей и свист.
Нет Отто… Парились в ремонтах мы прилично.
Там поджидал меня большой сюрприз:
На «Бисмарк» переведен (тесты – на «отлично»);
восторг сплошной, моей судьбы каприз!
Ему нет равных: неба дар.
Венец гармонии и мощи шик.
Тоннаж, орудия, радар…
Не перечислить сразу всё, старик!

Но завершаю… Прощанья минуты…
Скрежет цепей…  якоря поднимают на борт.
В Балтике нашей начало маршрута.
Утром сегодня подали вино нам и торт.

      Адмиралу Льютенсу:
   «Рейнские учения» исполнить»

Курс на север. За дамкой скрывается берег.
Проводящих эсминцев недолгий эскорт.
«Ойген» вышел вперёд, зафиксировав пеленг.
Кто сейчас бы назвал возвращения порт?
Через снег и дожди, в слепой вате тумана,
разрезая носами тугую волну,
два упрямца прорвутся в простор океана,
что б британским конвоям устроить войну.

Большой Бельт: слабый бриз, утро звонкое, раннее.
Катеров суета, шум от чаек тоскливый стоит.
Высоко мессершмитт зависает в охране;
хорошо, когда в небе дежурят свои.
Враг не дремлет. Разведок стучат позывные,
в картах точками вписан эскадры маршрут.
Вот и Берген… Лишь склоны у фьордов крутые,
хоть на сутки, им дарят покой и приют.

Маски сорваны, факт. Подтверждений не мало.
Для секретных «учений» звучит приговор.
Ставка крупная. Смутная ночь адмирала:
Здесь остаться? Рискнуть всему наперекор!
Doch Gott mit uns! Пусть дольше длится непогода,
В широтах сих источник запредельных бед.
Места знакомы Льютенсу в такое время года,
и в дне полярном растворился группы след.

    Адмирал Тови действует

В море гуляет Бисмарк,
сорван блокады мох.
В стане врага – английском,
грянул переполох.
Нужно спасать конвои:
в море масса судов.
К этой задаче Тови,
вряд ли, сейчас готов.

Вздыблено адмиралтейство,
лорды почти в истерике;
в курсе проблемы сам Черчиль
и президент Америки.
Время – важнейший тут фактор,
Атлантика – огромный театр.
К чёрту убытки, контракты,
командующий – не психиатр.

Тови считает линкоры,
им придаёт крейсера;
вспашут эсминцы просторы:
не для потехи игра.
«В небо поднять самолёты;
только б затихли шторма.
Знают ли Бисмарк пилоты?
Мне не нужна кутерьма.

Муляжи кораблей поставить на базах,
Сам я срочно лечу в Скапа-Флоу.
Рыбакам через прессу: «В начавшейся фазе
нет тех прежних гарантий для лова».
Доложите мне с авианосцев есть вести?
У Фарер «Викториенс» роскошь держать.
Решить срочно с какими силами вместе
В оперативной привязке ему состоять.

На карте честь флота, могу утверждать.
И это прошу донести до ответственных лиц.
Эсминцев привлечь к делу сможем штук тридцать,
линкоров шесть, к ним крейсеров десяток единиц».

      Встреча с врагом

На запад руль. В Атлантику там есть проход.
Правей маячат только снежники во мгле.
Вода как гуща. Жив в проливе Датском лёд.
Ничто не говорит в пустыне о войне.
Полярный колдовской пейзаж – бело и наледи.
Полосками туман и солнца свет до «рези глаз».
Безмолвия обман: южней не спит Исландия,
Ловушки минные и сеть давно прикрыли лаз.

Немцам ведь важно скорее попасть на свободу,
Без осложнений покинуть опасную зону.
Тень камуфляжа упала по фронту на воду,
Что бы затем претвориться в шумы гидрофонов.

Полярный камуфляж  «Суффолка» обесцветил.
Трёхтрубный крейсер свой радаром увеличил рост.
К немецким кораблям свинчаткой хлёсткой плети
в проливе Датском без проблем заходит в хвост.
Его собрат, «Норфолк»,  имел радар похуже;
задачей перехвата группы той же увлечён.
На всех парах, под  первый залп чужих орудий,
на флагман немцев слепо вылетает он.

Ох, этот вязкий группы  хвост: «Суффолк – Норфолк»!
«Эскорт» английских крейсеров в полярных водах.
Манёвры тщетны. Есть в радарах вражьих толк:
отрыва нет в дыму, тумане, полным ходом.

      Первый бой

Ордера строй сохраняя,
в сумерках хляби морозной,
двадцать четвёртое мая
встретили в  группе нервозно.

В Атлантику пройти тайком не получилось.
Тревожной краткой ночи быстро гаснет сень.
Зарёю вскоре бледной небо осветилось,
и новых игроков на сцену вывел день.
Акустики вошли в контакт. Сигналят с «Принца»:
на левом траверзе шумы пошли сильней.
В пять сорок пять в дымах, на фоне жёлтом солнца,
встают верхушки матч незваных кораблей.
Сигнал тревоги. Скорости узлов за тридцать.
Бурун воды кипит, гася турбин утробный стон.
В зловещем ожидании напрягся «Бисмарк»,
закончен блиц команд и жерл орудий моцион.

«Мне не забыть, –  запишет Майер, – этот эпизод.
Уже всходило солнце. Пять и пятьдесят три…
Прильнув к детектору, смотрю на горизонт.
По общей связи слышу я: «Альбрехт, смотри!
– то голос Шнейдера, –  два крейсера тяжёлых»…
Верхушки матч росли, касаясь уж оправ.
– Не крейсера, – твердил ему Альбрехт –  линкоры…
– Не может быть! Хотя, пожалуй, ты и прав…»

То спор коллег.  Альбрехт флотов слыл знатоком,
другой – артиллерийский первый офицер.
Мы не меняли курс. Вторым, за Ойгеном
в кильватере шёл «Бисмарк», сохраняя ордер.
Миль тридцать… Мы сближались с ними быстро так,
Что стало страшно. «Зря себя они  не берегут», –
продолжил Шнейдер. Лидер, обнажая бак,
взял чуть левей. Альбрехт вскричал: «Да, это «Худ»!

За  «Худом» шёл «Кинг Джордж»  под тем же флагом,
считали мы. Но это оказался sister ship –
«Prince of Wales», линкор, новее флагмана.
Его снарядов мы услышим неприятный свист.
И холодок бежит по коже. Нет сомнений:
встречает нас краса и гордость КВМФ *),
«Худ» – эталон, «гроза» штабных морских учений;
орудий «Худа» мощь, его динамика - не блеф.

*)  КВМФ – Королевский военно-морской флот.

Спешили, это странно, с нами сблизиться они.
Такая тактика – ошибка адмирала:
стремился Холланд избежать навесного огня,
и немцев (хвост у нас) взять в клещи для начала.

Вспышка залпа. За дымом не видно «Худа».
«Принц Уэльский» вступает за лидером в бой.
Перед «Ойгеном» встала столбами вода
весь обзор для стрельбы закрывая собой.

Тысяч четырнадцать метров… Опасно те тают.
Риск опоздать Линдеманну завис как укор.
«Ahtung! Орудиям главным огонь разрешаю.
Левая первая цель – головной их  линкор!»
В такт полыхнуло и хрястнуло тяжко.
«Бисмарк» споткнулся, застыл на мгновение;
дымом запахло, селитрою вязкой,
сдвинулся набок радар, смяв крепления.

Впились старшины молча в перископы;
бегут секунды: десять, тридцать пять…
Залп кучно лёг, вне цели: перелёты.
Звучит команда: «Вилкой продолжать!»
За «Бисмарком» и перед ним столбы воды, смотрю…
Волна по корпусу, ещё – в нас попадания.
Моё (приказ) вниманье – на корму: не по нутру
«Суффолка»  и «Норфолка» позади качания.

«Неужто отказ? Ведь, похоже, прошило его.
Вновь Шнейдера голос... и крик: «Он взрывается!»
Подсчитано позже, мы дали шесть залпов всего,
весь в зареве «Худ», чёрный дым поднимается.

Я к дальномеру приник, встав по левому борту.
Трепет и ужас сковал и его не забыть:
две половины линкора там прямо по фронту
в воду уходят и в них – его гордая прыть!
            
Под наш огонь теперь попал «Prince of Wales».
Орудья Бисмарка и «Ойгена» грохочут в унисон.
Не сдобровать врагу: сошлись проблемы все;
из боя в дым, сменив свой резко курс, уходит он».

Противники ушли, и путь пока свободен.
Вино победы опьянило экипаж.
Шампанское нашлось. Как повелось в народе.
Позором бриттов обернулся эпатаж.
О ранах не забыли. А они серьёзны:
Три попаданья в «Бисмарк», деферент на нос.
Хлебнул воды состав он железнодорожный,
и топлива процентов двадцать (с носа) не возьмёшь.

Досталось «Принс оф Уэльсу». Семь попаданий,
шесть сотен тонн воды  теперь тяжёлый груз!
В бою отметился стрельбой отличной «Ойген».
Для капитана Бринкмана - то не сюрприз.

     Ориентир Франция

Упала скорость  «Бисмарка» мазут в нехватке.
Преследователи снова на хвосте.
Обложат точно  немцев, неизбежна схватка;
в ней  «Ойген»  обречён, зачем быть вместе?
Решенье принято. Исполнить нужно скрытно.
Манёвры следуют в тумане и дожде.
И притормаживает часто «Бисмарк» хитро,
ведёт огонь, что б удержать противника в узде.

Тяжёлое со старшим братом расставание
на фоне неба алом, озарившем всё окрест.
Завеса закрывает  «Бисмарк».  До свидания!..
Через неделю  «Ойген», доберётся в Брест.

… Клонилось время к вечеру. Почти на юг,
слегка пикируясь с «Принц оф Уэльсом»,
шёл Бисмарк. В драку лезть ведь немцам «недосуг»,
и всё ж, тревога грянула ударом рельса.
            
Рвутся с «Викториенс» девять «Суордфишей».
Как камикадзе пилоты играют «ва-банк».
Лают зенитки...  рой в небе зарвавшихся «вшей».
С грохотом, треском торпеды врезаются в бок.
Низко идут над водою бипланы,
Гибель несёт от разрыва им столб.
Рухнут у Тови с атакою планы:
есть в броне толстой противника толк!

Победа малая восторг и гордость вызывала,
а новый, двадцать пятый (мирный) день у мая,
то – день рожденья Льютенса (их адмирала),
покоем одарил, от недругов скрывая.

Манёвр во тьме исполнив, описав дугу,
на юг-восточный курсом «Бисмарк» устремился.
Сюрпризом оказался верный шаг врагу,
на запад слепо тот всей массой «покатился».

Контакта долго нет. Удар для Тови страшный.
Линкоров шесть и крейсеров уже двенадцать,
эсминцы, авианосцев пара море пашут.
Всем остаётся недоумевать: где рейдер – тать?

   Расчёты Льютенса

 «Не верится, контакта нет. Они в пролёте!
О, ветра ночь, укрой нас тьмой и сохрани,
шторми и утром шансов не представь пилотам.
Уверен, враг не понял, мы идём одни.
Я адмирал, без своего соединенья.
Сам создал прецедент – два седока в одном седле!
Линкором правит Линдеманн, но все решенья ;
Куда, когда идти принять дозволено лишь мне.

С младой поры я укрощал свои желанья,
во мне всегда царил германский крепкий дух.
Как бедствие принял Версаля соглашенья,
и речи фюрера мне услаждали слух.
Он поспешил чуть-чуть, исполнив увертюру:
Английский флот и наш, что десять к одному.
Напрасно вождь затеял эту авантюру.
Уверен я, Америка вмешается в войну.

В чём шансы? Перекрыть в Атлантике пути,
подводный флот нуждается в поддержке;
урон конвоям рейдеры способны нанести,
и страх внушить способностью к проделкам.
Себя уже поздравить следует с почином:
прорыв – реальность, операция набрала ход.
А сколько было в Управлении «дурачины»?
Бездействие и страх могли похоронить поход.

Успех наш налицо. Для головокружения
причины нет, стоим на выдержке и чести.
Задача Тови – навязать сейчас сражение,
и победить меня любой ценой – из мести.
Команде я не склонен объяснять свой выбор,
измену целей, верю лишь в свою звезду.
Хоть повреждения меняют планы Рёдера*),
линкор со славою в наш порт я приведу».

*)  Э. Рёдер – грос-адмирал, главнокомандующий
Кригсмарине 1935-1943 г.


   Кольцо сжимается

Нарушил радиомолчание группы  Льютенс
и понял поздно ту беду! Но шансы есть уйти…
Соединение  «эйч» ("Н") на север развернулось,
но этим срочным ходом Тови дело не спасти…

На исходе мазут у британских линкоров,
корабли разбрелись, быстро их не собрать.
За провал операции, кажется, скоро
одному Адмиралу велят отвечать.

… В тучах вертится долго разведчик нехваткий.
Будь он ближе к зениткам, не слал бы вестей.
Знает лётчик, торопится авиаматка,
до заката отправить к пришельцу гостей.

 «Арк Ройял» к немцам ближе – первый Тови туз.
Бомбить…  иль навсегда победа уходила!
Атака утром  «Шеффилда»  – прокол *) и груз;
второй такой конфуз не в планах командиров.

*)  Утром лётчики по ошибке атаковали свой крейсер «Щеффилд».

Тревога… воздух! Сплошь, десятка за десяткой,
Суордфиши летят, с водой пытаясь слиться.
Огнём укрылся  «Бисмарк». В той стрельбе дурацкой:
сидит в умах людей одно: терпеть, отбиться.
Последние уходят в небо самолёты…
Атака захлебнулась, сорвана?  Увы…
К корме, гляди, лихих два ломятся пилота:
Взрыв лишь один…  Но как заклинило рули!

Затормозил, пройдясь по кругу «Бисмарк» снова.
Осмотр руля и вывод: страшная беда.
 Не сразу в стрессе вызнал об успехе Тови.
Есть подтверждения. Вот – счастие, судьба!
Удачей бриттов встретит день, что суетиться?
Линкор стреножен, с места дальше не уйдёт.
Эсминцы с ночи рядом; есть, чем поживиться.
Снарядов осветительных не кончится полёт.

Ремонт не удался, ничтожны предложенья.
Линкор представлен воле волн и ветра.
Надежды на прорыв плодят одни сомненья:
к своим не подтянуть на сотню километров.
Круги писать без смысла иль остаться в дрейфе,
когда волна швыряет корпус без конца?
Машиной стопоря, корабль пополз на север,
иронией судьбы в сеть своего ловца.

Как лев могучий, прайда царь, исподтишка
случись, охотниками ранен в панике дрянными.
За власть хромой, в крови, без скорости, прыжка
с соперниками должен драться молодыми.
Те, чуя жертвы кровь, обидой прошлою горя,
на ритуальный пир сбивались громко в стаю.
Наполнив ожиданья ночь мерцанием огня,
горящих глаз, и местность рыком оглашая.
 
Отмерен жизни срок, линкора жребий ясен:
ему от своры разъярённой не уйти.
Без скорости, пусть в стыке чем-то он опасен,
сражения исход один возможен впереди.
За многие счета ему платить пришла пора:
свои - известны, за чужие – тоже лучший час:
за авиа налётов смерть, за «волчьих стай» дела,
блокады пресс, Британию повергший в ужас.

      Твёрдость и сомнения
       капитана Линдеманна

О, хмурая, сырая ночь ; пора заката
всех ожиданий и надежд, больших трудов…
Мучительная ночь немецкого солдата;
умру я им, но не порадую врагов.
Я не один: в строю мои питомцы.
Моя  и их судьба – в безжалостных руках.
Они – не мальчики: мужчины и отцы!
Нас, видно, ждёт конец, примеров тьма в веках.

Себя винить не вижу оснований.
Мой принцип жизни – Родина всего важней!
И я служил всегда одной Германии,
и быть старался там, где долг и труд нужней.
За стяг и честь, как за свою зеницу,
в Атлантике студёной и с холодной головой,
истории перевернув страницу,
мы примем утром наш неравный и последний бой.

К своей мечте – возглавить флагман флота,
эскадру в море вывести линейных кораблей
почти прошёл я до конца, в крутом полёте.
но, жаль, что не хватило сил стране и дней.
И Тирпиц, что уже сошёл со стапелей,
в прямом сраженьи не помог бы: без обмана!
Теперь не надломить «Владычицу морей»,
Германии вредить она продолжит из тумана.

Ведь будет бой, какой и не приснится:
разрывы, лязг…  хотя бы сталь спасала.
Врагу себя ещё покажет  «Бисмарк»,
как твёрдый сплав из воли и металла.
Как славно порешил! Сам к этому готов
всей прошлой жизнью и теперь не ловишь крохи.
А слёзы матерей и сотен новых вдов
уже принял без сожаления и вздоха?

Налётов и атак вершатся третьи сутки;
не спали люди, им не удержаться на ногах.
Враг свеж и жаждет мщения. Совсем не шутка,
что поврежденья корабля сидят у нас в умах.
Две тысячи смертей! Прощусь я с экипажем
под стоны раненых в бинтах и лужах крови…
На дно пойдём, расчетами поляжем…
Не допустить того, в  моей ли это воле?

Нет тлению и смерти: есть иной исход.
Уверен, радость жизни даст им даже враг.
От Льютенса потребуй прекратить поход.
Безумию альтернатива – белый флаг.

Устыдись! Белый флаг – это вечный позор.
Моряки не простят мне такого кульбита.
Мы – солдаты отчизны, не пьяный дозор,
хотя карта в грядущем бою наша бита.

Что ж, будет бой… Такой и не приснится:
разрывы, лязг, накроет огненным нас валом.
Уйдёт в пучину мой красавец  «Бисмарк»
не кораблём, а грудой мёртвою металла.
 
        Развязка

 «Жалких четыреста миль до французского Бреста. –
Курт записал. – Шторм достиг апогея.
Лодкам немецким и юнкерсам в думах нет места,
мысли о душах и близких важнее».

Всю ночь вокруг отчаянно куражились эсминцы,
Дежурным лёгким крейсерам, придя на смену.
 А утром (в восемь) и гранд флот им шлёт гостинцы –
«Кинг Джорджа», «Роднея», здесь выведя на сцену.
«Норфолк» Уэйк Уокера расположился с севера,
а с запада мчал к жертве крейсер «Дорсетшир».
Под флагом Тови  (оба с фронта) двигались линкоры,
как тяжкий пресс – нахально: оба хороши!

Залп  «Роднея», «Кинг Джоржда»…  Море закипело.
Играет курсом «Бисмарк», немцам крайне тяжело.
Минута та – двенадцатая! Есть полдела:
снарядом «Роднея» орудья «Антон» повело.
Спешат те и другие. Мимо целей кроют,
успех всем нужен скорый.однозначно.
Прямое попадание  «Норфолка»! Из строя
у  «Бисмарка» выведен ПУО*)  удачно.

*)  ПУО – пункт управления огнём.

Неравная дуэль… Дистанция в две мили.
Ослеп линкор немецкий, нет «зубов» давно:
шестнадцатидюймовые снаряды сбили.
Замолкли башни «Дора», «Цезарь» и «Бруно».
Второй час избиенья на исходе,
а «Бисмарк» на плаву и не опущен флаг.
Горит металл, скатилась башня в воду,
но сдаться мысль у немцев не прошла в умах.

Три тысячи снарядов – то расход английский:
тяжёлых – половина и не счесть торпед!
Заканчивать пора. К тому пришли и немцы,
Открыв кингстоны судна в завершенье бед!

 … Вышли линкоры из боя,
 как-то смятенно… не вдруг.
Скрылся их враг под водою,
пены оставив лишь круг.

                2009-2010.