***

Мне хочется плакать, кричать и смеяться,
И вместе со всеми любить и страдать.
Но кажется мне, что давно я не вправе
Стать тою, какою хотела не стать.
Да разве летают такие лисицы,
Поправ без сомненья закон бытия?
Да разве плывут, не смущаясь, синицы,
В опасные реки пуская себя?
Да что мне за дело до сладостной неги,
Когда от любви словно трудно дышать?
Меня так любили, лелеяли, грели,
А я только в шутку могла целовать.
Я знаю, нельзя так. Ошибочно. Ложно.
Безнравственно. Дерзко. Опасно и зло.
Я верила: жить не любя, постаравшись, возможно!
Я верила. Время так быстро прошло…
Но всё же надежду свою так же просто,
Как чувства, оставить уже не смогу.
Я буду дышать, проживая без лоска
За минутой минуту, за весною весну.
Так больно и страшно предательски мысли
Роятся, и, кажется, больше никак
Не любить, не быть снова наивной и чистой,
А в будущем похоть, истерики, мрак.
Я больше никто, я ничтожество, гадость!
Я так напортачила в этой игре,
Что меняю все силы на каждую слабость,
Что травлю всё чудесное, что есть во мне.
Я дышу, словно призрак, как мертвец застываю
От этих никчёмных, бессмысленных па,
От искусных улыбок и вычурных масок.
Я прекрасна снаружи. Внутри – я мертва.
И смотрю так нелепо, исступленно, странно
На эти запястья мертвеющих рук –
Не мои! Не мои, ненавижу до драмы
Себя, эти руки, хронический стук
Сухой и избитый, бессмысленный, ложный…
Ведь в трупах не бьются с надрывом сердца.
Всё это обман, быть такого не может,
Это чья-то задумка, насмешка, игра…
Не хочу, не могу, не способна, не буду!
Не умею, не верю, не жду, не прошу!
Это только болезнь, это проще простуды,
Всё пройдет, я ещё поживу!
Может, даже счастливо, может, даже удачно,
Может, в браке, в достатке, с семьей и детьми,
И с квартирой, с машиной, с собакой и с дачей,
С чем-то ссохшимся, мертвым, в просторной груди.