Лужа

Я пришёл сегодня в лабораторию, по обыкновению, рано – около восьми утра. Придя, я обнаружил посреди нашего главного коридора лужу необходимых размеров и неправильной формы. Я остановился и несколько минут стоял в задумчивости на берегу новоявленного водоёма. По правде говоря, не остановиться я не мог: лужа простиралась от стенки до стенки и была шириной порядка двух метров. Сначала я подумал, что это паразиты из фирмы, что этажом выше, опять запустили свои странные охладительные эксперименты, а воду вечером отключить забыли. Они довольно регулярно проделывали такой фокус, но на этот раз они установили рекорд. Я поднял голову к потолку и обнаружил, что он абсолютно сух. Равно как и стены с обеих сторон коридора. Поразмыслив ещё немного, я пришёл к выводу, что соседи исключаются.
Вода в луже была какая-то подозрительно болотная, от чего совсем не видно было плиток пола и создавалось отчётливое ощущение глубины. Я уже начал прикидывать возможные способы переправы через препятствие, как рядом со мной возник Алекс. Он работал в нашей конторе программистом и отличался от всех остальных сотрудников редким сочетанием пофигизма и вспыльчивости. Он обозрел обновлённый интерьер и сразу поставил вопрос ребром:
- А чего это тут такое? – спросил он.
Я ничего не ответил, потому что не знал, что сказать. Отвечать «лужа» было как-то неловко – это и ежу понятно (то есть, видно). А другого ответа у меня не было. Но Алекс, по-видимому, и не нуждался в моих ответах. Он внимательно вглядывался в лужу взглядом человека, просматривающего собственный неработающий код. Я тоже стал вглядываться.
- Смотри! Там плавает что-то! Вон, видишь, зелёное, у того берега.
Я посмотрел, куда показывал Алекс и, с удивлением обнаружил, что зелёное – это листья кувшинок. Либо лилий.
- Это листья, - сказал я, - по-моему.
- О-па… А откуда здесь листья?
Ответить я не успел, так как в этот момент подошла наша секретарша:
- Привет, привет, - сказала она, с любопытством уставившись на лужу. – Ну как, нравится?
Я несколько растерялся от такой постановки вопроса.
- А что здесь, собственно, должно нравиться? – озвучил мою мысль Алекс. – Гадость какая-то на полу. Это что – специально так задумано?
- Ну да. А вы не слышали? Это такая новая идея оформления офисов. Вносит разнообразие, оживляж. Смесь ландшафтного и интерьерного дизайна. Босс, когда в Москве на конференции был, ему очень понравилось, вот он и решил у нас тоже попробовать – пойдёт, не пойдёт. А чего, денег оно почти не стоит, а если не понравится, можно на что-нибудь другое заменить.
- Погоди, погоди. Идеи, оживляж – это понятно, а что ж они мостик-то не сделали? Или, хотя бы, дощечки положили. Мокро же, блин, - возмутился я.
- Как мокро? – секретарша присела и потянулась рукой к луже, - не высохло ещё, что ли? Да нет, сухо уже, - она потрогала воду рукой, и та даже не шелохнулась.
- А! Так вы что, подумали, что она настоящая? Вот класс! Значит, действительно, работает.
С этими словами девушка вышла на середину лужи и повернулась к нам лицом, победно ухмыляясь.
- Это же картина такая. Специально художника в воскресенье пригласили – он умеет классно трёхмерные всякие штуки изображать. На стенах, там, на домах, на автобусах. Правда, похоже получилось? Вот кувшинки, а вот тут рыбки. А вон - трава у берега.

Лужа работала хорошо. Народ исправно удивлялся, возмущался, толпился на берегу. На шутку попались все. Не знаю, какие идеи по оздоровлению обстановки в коллективе несёт в себе такой модный дизайн, но первую половину дня обстановку эту трудно было назвать рабочей. Люди собирались кучками в обоих концах коридора, обсуждали художественные достоинства картины, делились ощущениями от хождения «аки посуху», предлагали новые идеи – где и что не мешало бы изобразить, а также как это болото можно было бы использовать, не будь оно нарисованным. Короче, было весело.
К двенадцати часам явился босс, и возня вокруг шедевра дизайнерского искусства несколько поутихла.
Несколько дней вопрос о луже обсуждался – к месту и не к месту. Появились дежурные шутки. Вместо бани (и других интересных мест), сотрудники стали посылать друг друга в болото. Предлагалось также открыть бизнес по разведению офисного планктона, благо есть для этого все условия – и среда обитания, и исходная порода.

Были у нас в фирме два человека, которым лужа не нравилась. Первым был уборщик, Тимофей Нестерович. Он был весьма пожилой человек, и весь этот «гротеск» его сильно раздражал. Он приходил ближе к вечеру и ещё с порога высматривал – проверял – на месте ли это безобразие. Надраивая пол, он тёр лужу с таким остервенением, словно надеялся смыть её с когда-то чистого пола, хотя бы частично. При этом он непременно называл босса козлом и прочими содержательными эпитетами. Усилия его были тщетны, а злобность неиссякаема.
Вторым человеком, испытывавшим неудобство от нового интерьера, был я; но недовольство моё было иного рода, и я старался не выказывать его. Мне было как-то не по себе. Как будто я не до конца поверил, что всё это: и вода, и листья кувшинок – действительно нарисованы на кафельных плитках. Каждый раз, проходя к своему кабинету, я вынужден был пересекать «водную гладь». Я старался делать большие шаги и не наступать в середину. Про себя я думал про это место не иначе как про болото. Не давала покоя его неправдоподобная реалистичность.
Однажды я пришёл в офис раньше всех, как и тогда, когда болото первый раз появилось в нашем коридоре. Я включил свет, подошёл к «берегу» и принялся разглядывать воду. Она была неподвижна, но производила впечатление не плоской картинки, а, по крайней мере, голограммы. Вон, в красно-коричневой глубине застыли поднимающиеся пузырьки воздуха. Раньше я их не замечал. Может быть, если подольше всматриваться, то станет видно дно? И тут я вздрогнул – в нарисованной торфяной глубине промелькнула тень. Как будто огромная рыба собиралась выплыть поближе к поверхности, но пока что ходила кругами там внизу. Наверное, я издал какой-то звук, потому что над ухом у меня вдруг раздался голос секретарши:
- Что вы сказали?
Оказывается, она уже некоторое время стояла позади меня и, пока я наблюдал за несуществующими обитателями болотных глубин, наблюдала за мной. По всей видимости, это её тень я принял за тень огромной рыбы. Нервы. Я ответил, что это у меня такая привычка – разговаривать сам с собой – и пошёл в кабинет. Уже миновав болото, я всё не мог избавиться от странного ощущения, что я всё-таки видел что-то необычное. Кажется, тень рыбы перекочевала в моё подсознание и не давала мне покоя. Я остановился и попытался сосредоточиться. Ну да! Вот же что – все нарисованные рыбки «столпились» у одного берега – дальнего от того, возле которого я видел тень. А ведь раньше «плавали» по всему водоёму. У меня возникло сильное желание вернуться и проверить, что это и в самом деле так, но почему-то не стал этого делать, а вошёл к себе, сел за стол и стал просматривать почту.
Всю следующую неделю наш босс активно продвигал идею ландшафтного дизайна. Следующим, после коридора, пал жертвой потолок лаборатории – он превратился в небо. Благодаря какой-то супер технологии при выключенном свете небо было звёздным, а при наличии освещения было облачно, но не пасмурно.
Далее появились всевозможные заросли на стенах, плющи вокруг окон и прочее. Народ хихикал, Тимофей Нестерович злился, а я впадал в странное состояние, подозрительно напоминающее депрессию. Гнетущее чувство отступало только в туалете, до которого ещё не добралось творческое сумасшествие. Я не мог объяснить ни самому себе, ни тем более окружающим причину своего отрицательного отношения, что не способствовало улучшению настроения.
Больше всего, однако, по-прежнему раздражало болото. Оно дышало, оно дразнило меня, заставляя всякий раз всматриваться в свою поверхность в поисках изменений, которые выдали бы его живую сущность. Несколько раз я даже подбирался к нему с фотоаппаратом и, выждав момент, когда в коридоре никого не было, делал несколько снимком с тем, чтобы в последствии сравнить их с точно такими же, сделанными днём позже. Эти эксперименты не давали никакого результата, поскольку мне никак не удавалось подобрать удачный режим освещения – вспышка покрывала поверхность картины бликами, а без вспышки было слишком темно.
Постепенно болото всё больше занимало мои мысли. Мне стало казаться, что оно проникает в меня изнутри, заодно поглощая окружающую меня действительность. Офисная жизнь, и без того не радующая активным бурлением, стала расплываться и терять очертания, становясь каким-то серым фоном. Коллеги не замечали, что со мной творится что-то не то; очевидно, внутреннее моё состояние никак не отражалось на исполнении мной привычных обязанностей, а также на взаимодействии с внешним миром. А мне было неуютно, мне чудилось, что день за днём я сам зарастаю тиной и ряской и ещё какими-то неизвестными субстанциями; что лень одолевает меня, и скоро я уже не смогу пошевелиться, чтобы стряхнуть с себя эту болотную сырость. Оцепенение прогрессировало гораздо быстрее, нежели желание сбросить его. Всё чаще я заставал сам себя сидящим за рабочим столом, неподвижно глядящим в одну точку, и понимал, что во мне борются два желания: одно - вскочить, крикнуть, бежать, а второе – сидеть, замерев, и чем дальше, тем неподвижнее.
Как-то раз я уходил вечером домой и, уже в дверях понял, что у меня в кармане нет ключей. Я остановился и стал рыться в брюках и в куртке – безрезультатно. Я махнул рукой приятелю, который дожидался меня у лифта и пошёл обратно в свой кабинет, по дороге недоумевая, куда же я мог сунуть ключи. Шагая по коридору, я издали заметил какой-то блестящий предмет, лежащий на полу, как раз в районе лужи. Приглядевшись, я узнал в предмете мою связку ключей и обрадовался, что всё так просто разрешилось. Ускорив шаг я ступил на картинку и внезапно почувствовал, как моя нога проваливается в мягкое. Я отпрянул и ошарашено посмотрел себе под ноги. От того места, где только что стояла моя нога, по воде расходились круги. Запахло болотным илом и водорослями. Ключи, которые я заметил издали, лежали на листе кувшинки. Ветер поднимал рябь, и лист двигался, плавно поворачиваясь вокруг невидимого стебля. Мне стало страшно. Я зажмурился и потряс головой. Первое, что я увидел, открыв глаза, были ключи, соскальзывающие в воду и скрывающиеся в красноватой глубине торфяника. И тут я не выдержал. Я развернулся и побежал к выходной двери. Под ногами отчётливо шуршали опавшие листья; коридор стал узкой тропкой, и мне приходилось уклоняться от веток, бьющих по лицу. Перед самым выходом я споткнулся о здоровенный сук и чуть не упал. Мой приятель всё ещё ожидал меня у лифта, но я промчался мимо него и выскочил на лестницу. Уже оказавшись на улице, я продолжал бежать в сгущающихся сумерках, и только одна мысль стучала в затылок – быстрее, ещё быстрее, и не оглядываться!