Любо в мягкий знак

`Е в г е н и й     Н и к и т е н к о   
ТАМАРИСК



Любо в мягкий знак
200 стихотворений о любви













Видавець О.Пшонківський
Біла Церква
2004
 
БК 84.4 УКР6=РОС
   Н 62






Любовь – тема вечная. Сборник включает двести стихотворений о любви: светлой и грустной, взаимной и неразделенной, робкой и испепеляющей, едва зарождающейся и отцветшей, целомудренной и продажной…

Редактор Павел Ковальчук
Художник Виктор Надточей












ISBN 966-8545-11-7 © Нікітєнко Є. А. 2004
© Пшонківський О.В. 2004
 





Благодарю всех женщин,
 подвигших меня
 на написание этой книги,
 несравненную пани
 Катаржину Ольбрыхску
 за моральную и материальную поддержку,
 Веру Иванову,
 нашедшую и вернувшую  рабочий блокнот.
 




 
 І. Напишу слова любви финифтью

*   *   *
Как гранильных дел искусный мастер,
Бриллиант – в оправу, точно так,
Движимый необычайной страстью,
Вправлю слово любо в мягкий знак.

Камень из-за пазухи – не стану,
А толпе гулящих зевак
Выну из пустых своих карманов:
Любо, братцы, любо в мягкий знак.

Есть звезда по имени Венера.
Где ж тогда созвездье-зодиак,
Составная трёх: Надежда, Вера...
Угадали? ЛЮБО   В    Ь.

Кристел Гольдглюк
Любовь
(из ожерелья сонетов)

Жизнь тогда чего-нибудь да ст;ит,
Если в ней ты сможешь полюбить.
Сердце нелюбившее застонет,
Встрепенётся: стоило ли жить

Без любви пьянящего дурмана,
Бдений по ночам, разлук, опал?
Рыцари без дам – не идеал,
Купидона стрелы – без обмана.

Без любви: мечты, а не мечты,
Дела нет до женской красоты.
Дом – ну, всё равно, как птичья клетка.

Жизнь бесплодна, будто пустоцвет.
Вроде и цветёт, а толку нет:
Ни плодов, ни завязей на ветках.
 
*   *   *
Я одурманен, во хмелю.
- Нам будто по пути?
Я Вас почти уже люблю...
- А как это «почти»?

- Ну, это в Вас себя губить,
Поднять не смея глаз
И это значит Вас любить,
Совсем не зная Вас...

*   *   *
Влюбиться – в пустыне напиться
Врачующей влаги, а жар
Бушует пусть в сердце плантацией перца,
Пускай полыхает пожар

Не месяцы, - годы. Любые невзгоды
Пусть будут ступенькой к любви.
Пусть лучше иссякнет колодец несчастий,
А счастие пусть – визави.

*   *   *
Танюше Яцковой
Без тебя не сделаю и шага
По пустыне чувств. И не зови.
Ты – сосуд с живительною влагой
В изголовье у моей любви.

Не разлить тебя, не расплескать бы.
Сушит губы нестерпимый зной,
Но не пригублю тебя до свадьбы.
Рядом ты, но будто не со мной.

Как древнеегипетскую вазу
Берегу.
Придёт пора разлить, -
Выпью я тебя не всю, не сразу.
По глотку, но долго буду пить.

А испив восторги и печали,
Улечу в несбыточную мреть.
Благодарный, что тогда, вначале,
Не дала от жажды умереть.
Из пепла

Если б я тебя не выдумал,
Мы б, наверно, раньше встретились.
Как туман вблизи невидимый,
Так друг друга не заметили
Мы сначала.
Было холодно,
Лютовал февраль метелями.
Были мы уже немолоды:
Бег трусцой, игра с гантелями...
Но из пепла возрождаются.
Мы – то знаем, мы научены
Личным опытом. А маются, -
Кто любовью не приручены.

*   *   *
Л.
Взорву твоё равнодушие криком
И даже недвусмысленным жестом:
- Люблю безумно тебя поелику,
То будь моей наречённой невестой!

И ты, которая цедила: «Короче...
Ну, что ты прилип ко мне, будто пластырь?»,
Потупишь смущённо и радостно очи
И скажешь кротко и кратко: «Согласна...»

И я оглохну, контуженный взрывом
И слов долгожданных, и, главное, взгляда,
И брызнут слёзы любви нарыва,
А ты мне скажешь: «Не плачь, не надо...»

 
Сладкая женщина

Ярмарка чувств. Вот печаль, а вот радость...
Нешто сойдёмся в цене?
Я покупаю любви твоей сладость,
Чтоб от неё располнеть.

Засахарилась медовым бисквитом
Блюдо – обнова моя.
И поглощается сердцем разбитым,
Рваные лечит края.

Сладкая женщина, ты на подносе –
Самый вкуснейший десерт!
Гурман я, дока в любовном вопросе,
Даром, что стар и что сед.

Даже глазами – как дочка конфеты –
Ем тебя, вкусная снедь.
Что мне в любви моей пылкой запреты?
Я не боюсь располнеть...

*   *   *
С.
Что было, есть – дано нам свыше...
Ты на меня в большой обиде?
Как хочется тебя услышать,
Как хочется тебя увидеть.

Что будет – знать с тобой не в силах,
Никто нам в этом не поможет.
Когда и где, в каких могилах
Царь-время наши кости сгложет?

Дождь каплями стучит по крыше,
Зайти б на чашку чая к Лиде...
Как хочется тебя услышать,
Как хочется тебя увидеть...

 
*   *   *
С.
Есть женщины столь редкой красоты,
Что видя их рождаешься вторично.
Такая Вы. Мечта моей мечты...
Хочу признаться в этом, милая, Вам лично.

Вы замужем? Отнюдь, я не ропщу.
И я женат. Пусть се не будет тайной.
И сиротить детей не допущу.
Простите, коль обидел Вас случайно.

Не ловелас и мои помыслы тихи.
Подумал просто: в этой жизни зыбкой,
А вдруг ни разу не писали Вам стихи?
В а м! Я исправил ту ошибку.

Ольге
Чёлка

О нас с тобою кривотолки
Придут к логичному концу.
Твоя расхристанная чёлка
Тебе, любимая, к лицу.

Встряхнёшь ли гордо головою,
Иль ласково ко мне прильнёшь,
Она глаза твои не скроет
Вот так, за здорово живёшь.

Она припудрит мягким шёлком
Любимой складочки на лбу.
Наложит миленькая чёлка
На возраст, горести табу.

Нимб лучезарный херувимы
Развесят над тобой опять.
Храни чело моей любимой,
Волос невычурная прядь.

 
*   *   *
К.О.
Ты шальная. Я знаю. Химерного тихого рая
Ты боишься как ладана чёрт, а сам ладан – огня.
Я в постели с тобою ложусь возле самого края.
Ближе просто боюсь: как раба ты тиранишь меня.

Ты неистово любишь и падко, на выдумки неистощима,
Как степных кобылиц нестреноженных в течку табун.
Как сорока-воровка, нательный мой крест ты давно утащила,
Ты как вихрь, как цунами, как бора, торнадо, тайфун.

Отпусти меня с миром, всамделишняя Лорелея.
Пощади меня, знойная, дай хоть водицы испить.
Но ты любишь взахлёб, не просчитывая, не жалея,
Ведь тебе сорок семь... Доведётся ль позднее любить?

*   *   *
Галке
Соединим два одиночества:
Жизнь до обидного кратк;.
Спросила: «Ваше имя, отчество?», -
В моей руке твоя рука.

Ответил, чтоб звала по имени,
Что надо брать пока дают.
Что наконец-то встречу выменял
На одиночества уют.

Сошлися в обоюдном мнении,
Что трудно жребий свой понять,
И что достало нам терпения
Себя на дрянь не разменять.

Что накопили столько нежности, -
Надолго хватит отдавать.
Под аккомпанемент безбрежности
Чувств
     сладко плакала кровать...

 
*   *   *
Что ты во мне нашла,
Птица о двух крылах,
Песня о двух сердцах,
Сказка моя в стихах?

Ты – мои день и ночь,
Радость моя и боль.
Ты – это сын и дочь,
Ты – бесконечность, я – ноль.

Не объяснить всего,
Милая, в двух словах.
Я не от мира сего, -
Пьяница и вертопрах.

Тщусь я тебе пропеть
Нежность мою и грусть.
Ведаю: ты – моя сеть,
Путаюсь в ней и пусть.

После пойму,  чем ты
В жизни была для меня.
Не разведу мосты,
Мне твоего огня

Хватит, чтоб растопить
Плоть и душу мою.
Брошу гулять и пить
И о любви спою.

Хлеб, соль...

Любимой перси, как два каравая.
Сосцы – солонки. Хлеб мне да соль!
И белой сдобы отщипываю, отрываю,
Конечно, мысленно. А исподволь
Губами к солёному припадаю...

 
Тишина чувств

Я на людях, милый, страсти не кажу,
Из последней силы рядышком сижу
Чинно так и тихо, аж потупив взор,
Будто бы портниха смотрит на узор
Ткани для раскроя.
Знали бы они,
Сил каких мне ст;ит дичкой быть в тени.
Знали б, что бушует у меня в груди,
Но не покажу я. Прочь, бес, изыди
Из младого тела. Плачьте, соловьи...
Я б сейчас хотела броситься в твои
Жаркие объятья, в омут с головой,
Сбросить блузку, платье. Ты ещё живой?
От нагой красы ты только лишь ослеп?
Ненавижу сытых от любови.
В склеп
Всех бы их отправить.
Раз уже восьмой?
Дай чулок поправить с чёрною тесьмой...
Мужественный, сильный ты, мой Аполлон.
Мудрый и красивый сердце взял в полон.
Ну, ещё, мой милый! Ну, ещё разок.
Дай твоею силой насладиться впрок.
Ты со мною рядом, если – далеко.
Я хочу, чтоб был ты очень глубоко.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Фу ты, размечталась. Дурьей головы
Все проделки, сталось.
Ниже я травы
И водицы тише. Голову нагну.
Чувства, как и деньги, любят тишину.

 
*   *   *
Разжалую до денщика Любви
Я женщину из званья генерала
Обыденности.
И коль «се ля ви», -
Стирай и штопай, а своё забрало,
Аника-воин, выбрось в старый хлам,
Кольчугу равнодушия – на рею.
Вот первое задание я вам
Даю: изгнать из тела Асмодея
Любви искусством. Тела – моего.
Целуй, ласкай, кусай меня до боли.
В любовной схватке глупо «кто кого».
Любимая, теперь я в вашей воле.
- О, прошлому, мон шер*, гроша не дам.
Любовной лихорадкой захворала...
- Коль дело так – и дальше, вы, мадам,
Дослужитесь до званья генерала
ЛЮБВИ.

*   *   *
С.
Я люблю Вас, не девочка, - леди
И не нужно ни писем, ни слов.
Если б были мы просто соседи, -
Наломали давно уже дров.

Но мой ангел далёко-далёко –
Всё чувствительней издалека –
И любовная подоплёка
Никому не приелась пока.

 
*   *   *
Выпросталась из ненужных хламид,
Как выползает из чешуи змея...
И покуда ещё тепло хранит
Точёная, слоновой кости, фигурка твоя,
Прильну. Но спружинит тело, как мяч,
Моё. Оттолкнётся тотчас магнитом
Однополюсным твоему, но не плачь:
Это страсти наперекор, пиита
Отшатнулось желание тебя видеть,
Лицезреть, пожирать глазами. Но не в упор,
А со стороны. Ты не в обиде?
- Нет, что ты... А в глазах читаю укор,
Нетерпение, стыд, ещё что-то.
Не тороплю события почему-то.
Молю, хоть не меньше твоей «охота»:
- Ну, ещё подари хотя б полминуты!

Нектар любви

Сок любви, как у цветка нектар.
Я же, как рабочая пчела.
Опылю паслёновых гектар,
Только бы погода мне дала.

Пью нектар – любви волшебный сок.
Дон-Жуан до девушек охоч.
Учащённый в венах крови ток.
Пчёлы – днём, а я так больше – в ночь.

Будет в сотах сладкий майский мёд:
Потрудилась от души пчела-с,
Кто не пил нектар, тот не поймёт...
Это говорит вам ловелас.

 
*   *   *
Вакханалия ласк твоих сводит поэтов с ума,
Демонстрация прелестей – чудный театр антрепризы.
И пылают стожарами чувств терема,
Исполняя на сцене спектакль под названьем «Капризы»

Ты актриса великая в деле лесбийской любви
И Сафо позавидовала б утончённым приёмам.
Завлекай, куртизанка, в силки свои, в сети лови,
Распаляй мне фантазию, грёзы зажжённой соломой.

Если б шейхом арабским, бароном цыганским я был, -
Не жалел бы, царица моя, для тебя ни алмазов, ни злата.
Но ни тот, ни другой я. Умерю горячий свой пыл
И в глазах твоих стану персоной нон грата.

Ведь по Сеньке и шапка, а я – деревенский плебей.
Это так, ненароком, случайно удача подкралась.
Ты искусством любви хоть мечту на корню не убей,
Это всё, что ещё в этой жизни мне грешной осталось.

*   *   *
Изнывает душа. Изнывает
Тело грешное. Но «се ля ви»*.
Слишком много любви не бывает,
Слишком мало бывает любви.

И как будто бы слов подтвержденье,
Будто мыслим с тобою точь в точь:
- Что тебе подарить в день рожденья?
- Подари мне безумную ночь...


 
*   *   *
Иринке
А портрет? Так с него же не пить,
Дорогая моя ты бобылка.
Хватит, милая, штопать и шить.
Хоть люблю я не страстно, не пылко,
Раскупорь, слышь, «Мадеры» бутылку.

Наливай-ка по стопяздесят.
Ну, сударушка, Ваше здоровье!
Что? Какой опорос поросят?
Да не скиснется вымя коровье,
И не сдохнет твоё поголовье.

Вот уже веселей. Повторим?
Как зарделось лицо твоё, боже.
Погутарим аль поговорим?
Аж мороз воевода – по коже.
Раздухарился, пьяная рожа...

Любит троицу Бог. Наливай!
Нет «Мадеры»? Согласен – наливки.
Раскупоривай бутыль...
Давай
Я сниму с тебя пенки и сливки.
Наплевать, что деревня – не Нивки.*

Расплетай свою косу, дружок.
Да, пора. Ты пьяна? И я тоже.
Что? Какой ещё сена стожок?
Ах, стожок... Помню-помню.
А всё же
Засыпать без десерта негоже.

Твои жаркие ласки – десерт.
Ты податлива и неспесива.
Из твоих полюбившихся – черт?
Ты божественно, солнце, красива.
Крест святой! В онучах, а красива...
 
*   *   *
Съедет «крыша», прошибёт слеза,
Если окунётесь – как под лёд –
В серые Наташкины глаза...
Бьёт жаканом птицу-сердце влёт.

Талия, - позаздрит* и оса,
Над бровями чёлка-аксельбант.
У Наташки длинная коса,
Ниже пояса вплетённый чёрный бант.

Соловей от зависти в кустах
Поперхнётся: так поёт она.
У Наташки сахар на устах,
Но в повадках девка – сатана.

Я бы много мог порассказать.
Рвал стоп-кран, визжали тормоза...
Но не смог, тетеря, удержать
Эти губы, косу и глаза.

*   *   *
И.К.
Кто-то долдонит, -
Дескать, не ново:
Полно копаться
В восторгах былого.

Брось притворяться...
Время не лечит,
Если доныне
Те чудятся плечи,
Голос, улыбка,
Талия, руки...
Все обернулось
В жестокие муки.

Даже во сне
Ты проносишься мимо
Неуловимо, неповторимо.
Вот поднялась
На подножку трамвая
Девочка милая,
Юность живая.

 
*   *   *
Чертовски хороша!
Глаза, как у газели,
Такая же душа.
Испортить не успели...

*   *   *
Дикарка ты и выросла без кукол
В дремучем, заколдованном краю.
А я случайно, в роли Джеймса Кука,
Душой споткнулся о красу твою.

И ты откликнулась. Жизнь зазвенела новью
Не только для тебя, - и для меня.
Какой-то феерической любовью
Какого-то несбыточного сна.

Но прежде я был развращён столицей
И ты была игрушкою, пойми.
Мелькали незаметно дни, как лица,
А ты – наивно: «Хочешь, так возьми...»

Но всё мин;ло, не успев начаться.
Так обрывается волшебный, сладкий сон...
И вместе нам уже не продолжаться.
Тоска и серость с четырёх сторон.

Благодарю тебя, дитя природы,
За милый, сердца тайный уголок.
За жар ночей, за чувств прекрасных всходы,
За то, что я от слёз твоих промок.

Как нестерпима расставанья м;ка!
Тебя, как песнь, по жизни пронесу.
Дикарка ты и выросла без кукол,
А я украл невинную красу...

*   *   *
Хоть знаю я тебя давным-давно,
А кажется, что знаю очень мало.
Ты – неперебродившее вино.
Ты – в чанах, - не в фужерах и бокалах.
 
*   *   *
Ольге
Ты – фантом в любовных играх, ты – огонь,
Пожирающий любовные леса.
Только тронь тебя попробуй, только тронь,
Возгораются, как порох, телеса,
И бушует без одежд сплошной пожар,
И его в тебе уже не потушить.
Если правда, что твоя любовь – товар, -
Без покупки не отпустишь.
        Согрешить
Можно мало ли ещё с кем, только я
Предпочту сгореть от твоего огня.
Не кормите пошлой басней соловья,
Что мол стерпится, так слюбится.
                Брехня.
У меня прокис давно семейный суп.
Сколько можно щи холодные хлебать?
Был я слеп сначала, а позднее – глуп,
Что не смог за ширмой брака увидать
Всю искусственность, всю ложь и всю тщету
Уз семейных.
Лопнул мой неравный брак.
И опять любовь: «Ату его, ату!
Полюби вакханку, если не дурак».
Не дурак. И вновь, как в юности, горю,
А весталку и в помине позабыл.
За любовный жар судьбу благодарю,
За огонь, фантом, пожар, любовный пыл.

 
Остров

Тихий шорох гальки у прибоя,
Свежий бриз, истошный чаек крик...
Мы на десять миль одни с тобою,
Как у ХЭМа – море и старик*.

Но моложе мы и старика, и моря,
И не рвут тунцы нам руки в кровь.
Со стихией, право, глупо спорить,
Если здесь царит покой, любовь.

Мы и остров. Никуда не деться
Друг от друга нам с тобой сейчас.
Друг на друга невозможно наглядеться,
Не иссяк словарный нежностей запас.

Только слов? Слиянье душ – порука
Чистоты слиянья наших тел.
И потом ни вздоха и ни звука.
Лишь глаза. А руки не у дел.

А морская синь с голубизною
Неба спорит. Тучки – корабли.
Хорошо, любимая, с тобою
Затеряться от людей вдали.

Я – Адам, а ты, как будто Ева,
Нагишом выходишь из воды,
Как из пены – Афродита-дева.
Светишься, как будто бы беды

Длань тебя ни разу не коснулась, -
Из груди не вырывался стон.
Потянулась мило и... проснулась.
Рассказала вслух мне сказку-сон.


 
*   *   *
Ты спишь, а он уже десницу
Над спящей, над тобой занёс.
Ещё немного и ресницы
Чуть вздрогнут и курносый нос
Поморщится. Глаза откроешь.
- Уж день? Потянешься... Опять
В подушку голову зароешь.
Тебе б, бесстыдница, всё спать.
Но луч настырный и сквозь штору
Найдёт к лицу кратчайший путь.
- Вставай, срамница, - без укора,
Не дам тебе уже уснуть.
Опять всю ночку прогуляла?
Глаза продрать, плутовка, лень?
- Опять всю ночь – ревниво – шлялась? –
Грозит десницей новый День.

*   *   *
Какое имя: Джамиля!..
Славянки черноглазей,
Чем ты, дочь гор, я не встречал,
Хоть п; свету полазил.

Ах, эти чёрные глаза...
Панбархата ресницы...
В них, красапеточка моя,
Нетрудно заблудиться.

И сквозь почти что века два
Летят Амура стрелы
В меня, черкешенка моя,
В Печорина как – Бэллы.

 
Бунт

Не пора ль в убогой, тёмной келье
Нам устроить развесёлый пир?
И поднять за здравье княжий келих,
И простить за всё крещёный мир.

Сколько можно только праздник духа
Отмечать, мой друг, а тело что ж?
Пожелай мне ни пера, ни пуха
Да, в любви. Пусть бросит тело в дрожь

От одной лишь мысли о красотке,
Пусть, как ветер, чувства треплет новь.
Надоело быть мне агнцем кротким,
Взбунтовалась схимникова кровь.

*   *   *
Женские формы! Держи меня, мама!
Или нет, отпусти, но пришей тормоза.
Чёртово лето! Скорее зима бы.
Столько соблазнов! Устала шея, а больше – глаза.

Какие прикиды! А я со своей одой фуфаечке*...
Но то, что под ними – вообще описанию не подлежит.
Ноги растут прямо из под коротенькой маечки.
А талии, плечи... Всё это плохо лежит

И вор я. Отмотал четыре уж срока.
Рецидив – налицо. Не спасли меня тормоза.
Прелестница юная, не будь так жестока,
Пожалей старика. Закрой мне глаза.
 
*   *   *
Наташе Ч.
Волосы – чёрная смоль.
Вороново крыло.
Я – перекатная голь,
Но за живое взяло
Рук ваших нервный изгиб,
Глаз голубых глубина,
На голове шарфик-нимб...
Дрогнула сердца струна
И зазвучал лейтмотив
Песни безумной любви.
Тысячи лучных тетив
Стрелы пустили. Лови
Их, антикварный мой щит.
Эй, купидончики, - прочь!
Нитками белыми шит
Значит секрет мой. А ночь
Скроет смятенье едва ль
Чувств относительно Вас.
В первый мне раз стало жаль,
Что я не дон ловелас.

*   *   *
Сумасшедшее, милое время
Отцвело.
Так какого рожна
В мирового масштаба гареме
Ты любимая мне жена?

Прошагал, почитай, я полмира
И узнал, что балуй – не балуй, -
Как на «зоне» – стакан чифира,
Так мне – губ твоих поцелуй...
 
Кафе одиноких сердец

Помыться, постричься, побриться...
Пока не урвался терпец –
Не в клуб, где всем парам за тридцать,–
В кафе одиноких сердец.

Там, в зала ночном полумраке,
В камине пылают дрова.
За столиком чёрного лака
В классически-чёрном – вдова.

Красива, печальна, пуглива.
Но под траурной маской сполна
Разгляжу я, как может игриво
Рассмешить и увлечься она.

Разгадав в ней сокрытые чары,
Навяжу своё общество ей.
Двух сердец одиноких кошмары
Будет в прах разбивать соловей.

Не кладбищенской песней над другом, -
Песней, полной любви и надежд.
Не спросив разрешенья супруга,
Я лишу её чёрных одежд.

Расцелую упругое тело
От мизинчиков ног до бровей.
- Ты ведь этого тоже хотела?
Пой всю ночь песнь любви, соловей...

*   *   *
Перебирай любовь. Перебирай.
Жизнь в общем-то из них: любовных хлопот.
Не ошибись, прошу. Не прогадай.
Учти, молю, богатый, горький опыт.
 
*   *   *
Светке
Я влюблён. Чисто – порох.
Ты - сгоревшая спичка.
Напишу писем ворох.
В каждом будет страничка,
Где не т;мною ночкой, -
Ярким лучиком солнца
Будет первая строчка:
- Здравствуй, Свет мой в оконце!
Чтобы ярче горелось,
Назову белла донной...*
Только б ты отогрелась,
Стала свечкой зажжённой.


*   *   *
Как мне быть без тебя?
В этой хилой и мрачной пустыне
На меня нападает унынье.
Я один в опостылевшем доме
Прозябаю в дремотной истоме.
Напиши, как мне быть без тебя...

Как мне жить без тебя,
Если шумное, с криком веселье
Вдруг покажется тяжким похмельем?
Если вдруг опускаются руки,
Если жизнь не то сон, не то скука.
Подскажи, как мне жить без тебя...

Как забыть мне тебя,
Если ты, как пришитая латка,
На виду? И моя – без остатка.
И подобно асфальтовой луже,
Что мечтает не сгинуть до стужи,
Ты мечтаешь о том, чтобы я
Никогда не забыл бы тебя...
 
И.К.
Незабудка

Помню твой заразительный смех,
Но когда выдавалась минутка,
Ты писала мне в каждом письме:
«Не забудешь свою Незабудку?»

Если б знала ты, чудо моё,
Как меня умиляла та строчка...
Но накаркало мне вороньё,
Нагуляла, мол, с кем-то ты дочку.

И с тех пор моё сердце одно,
Повидал хотя столько я люду.
Ты всего на одно лишь письмо
Не смогла прочитать: «Не забуду!»

А девчонка взаправду растёт
У тебя и зовут её Людка.
И какой-то, как я, обормот
Называет её Незабудкой.

Если ж кликнет твой муж её так
(Нелюбимый, но добрый и верный),
Вздрогнешь и про себя: «так-растак...»
И себя вдруг почувствуешь скверно.

Вспомнишь всё: лето на Колыме,
С милым рай в шалаше, то есть в будке,
И приписочку в каждом письме:
«Не забудешь свою Незабудку?»...

*   *   *
Не омрачить чела дождливым тучкам,
Хотя Ваш взор немного с поволокой.
Дадите фору Вы любым столичным «штучкам».
Как Вы божественны! Как раните глуб;ко!
 
Нине Серебрянниковой
Январь 2001

Крещенье, январь, но на улице пахнет весной.
Погода: в сто лет – раз, такого уж больше не видывать...
Немедленно в город! А если – лежачий больной, -
Тебе остаётся ходячим собратьям завидовать.

А там, за Уралом, в отместку лютует зима.
Морозы за п;лста, плевки превращаются в льдинки.
Ну, что ж ты, родная, никак не напишешь письма?
Ведь мы же с тобой две родные, как кровь, половинки.

Коль лень написать, я прошу: побыстрей прилетай.
Оттают тебя поцелуи, объятья, погода.
Как ты далеко... У тебя там под боком Китай
С летоисчисленьем семь тысяч какого-то года.

«Весна...» У меня ж одинока, до жути, кровать.
Сядь в поезд, коль авиарейс, до поры, на приколе.
Ты помнишь, как я не любил
                в старших классах хип-хоп танцевать,
Но из-за тебя посещал дисковыверты в школе.

Пиши мне, любимая, - нет, - прилетай, приезжай.
Пускай опоздаешь к весне в январе, не заплачешь:
Ведь не за горами апрель и сиреневый май.
При встрече скажу, как ты много в судьбе моей значишь.
 
*   *   *
Есть женщины с лучистым взглядом...
В глазах – алмазы в сто карат.
С такой поставь дурнушку рядом, -
Дурнее станет во сто крат.

Искрятся щурясь, даже плача
Или как брызжет что из глаз.
В них глянешь – вспомнишь про удачу,
Душой воспрянешь тот же час.

И воспаришь, и возмечтаешь,
И возомнишь не бог весть что:
Что ты – поэт, стихи читаешь
В Политехническом. Про то,

Что женщинам с лучистым взглядом
Власть над мужчинами дана.
А святы иль исчадье ада
Они и Бог иль сатана

Их наделил подобной властью –
Не знаешь. Знаешь лишь одно:
В них заглянуть, - как выпить счастья,
Как разглядеть морское дно.

*   *   *
Как самцов, для самок, оперенье,
Божьих тварей – аж в любовный раж.
Красота прельщает наше зренье,
Ослепляя вспышкой разум наш.

Сколько сильных мира подкосила,
В дань собрав смертей солидный куш.
Красота – огромнейшая сила
Как для взлётов, так – падений душ.
 
К.О.
Красота

«Крышу» рвёт, а с нею – штаны:
Ты – такая...
Во, глазища! Синее волны.
Я алкаю
Твой искрящийся, ясный взгляд.
Красотища!
Жаль, – в карманах два дня подряд
Ветер свищет.
Русокосая, словно рожь,
Неспесива.
До чего же, едрёна вошь,
Ты красива.
Как гитара, твой гибкий стан
Музыкален.
Я с тобою без водки пьян.
Гениален
Был, наверное, тот кумир,
Написавший, -
Красота, де, спасёт наш мир.
Я уставший,
Но счастливый от красоты,
Как – работы,
Говорю: стань женой мне ты
И в субботу
Хочешь в загс, а нет, - под венец
Отвезу я.
Раз люблю, - и делу конец.
Как Везувий,
Я горяч. И искры, и жар
Извергаю.
Представляю какой пожар
Ты нагая…
 
*   *   *
К. О.
Твой жар – пятьсот по Фаренгейту?
Сжигаешь, знойная, меня...
Куда пустынному Кувейту
До жара твоего огня!

Но жаром сердце не расплавить,
Когда оно само – пожар.
Любовью плечи мне расправит
Незалежалый твой товар.

Беснуйся, милая, целуйся
В альковах пламенной любви.
Торгуйся, милая, торгуйся,
Но только не продешеви.

Продай мне «позвоночник-флейту»
И в кровь искусанный язык.
Твой жар – пятьсот по Фаренгейту,
А я по Цельсию привык...

*   *   *
С.
Вот монета: орёл или решка?
Быть меж нами всему иль нулю?
Посади возле дома черешню:
Я июнь и черешни люблю.

И хотя ты, моя привереда,
Занесла над любовью топор,
Я к тебе, дорогая, приеду,
Я найду твой черешневый двор.

Будет встреча и – время хоть лечит –
Я увижу тебя наяву.
Ты испачкаешь смуглые плечи,
Под черешней сминая траву...
 
Вам

Отсутствие Вас – как улика,
Наявность – как алиби Вы.
Без слабого пола безлика
И жизнь, не сносить головы
Седой из-за них если даже.
Любовь ведь – «не сгрёб кто кого»...
А больше Вам сердце расскажет.
Хотите?, - спросите его.

*   *   *
Спи, моя прекрасная вакханка,
После ночи пламенной любви.
Нагадала мне тебя цыганка
Возле храма Спаса на крови.

Я махнул рукой: - Ведь лжёшь, родная?
У меня делов невпроворот.
Но твердила «почта» попугая:
- Встретишь – встретишь в високосный год.

Встретил. Зазвенела песня новью.
Как джигиту – доброго коня.
Самой феерической любовью
Ты была, вакханка, у меня.

Страстью плоти вмиг испепелила
Равнодушья подлого дурман.
А любовь – убийственная сила! –
Выжгла мизантропии туман.

Есть что вспомнить, милая вакханка.
Ты меня, смешного, не ругай.
Правду нагадала мне цыганка,
Правду напророчил попугай.
 
Анжелике
Шалунья

Как будто патокой намазала ты губы
Помадой сладкою и: «Оближи их, любый»

Плутовка маечку прозрачную надела,
Колготки чёрные...
- Сойдёт? Не слишком смело?

На голове, как флаг, бант алый водрузила.
О, красота – убийственная сила!

- А мне к ногам вот эти туфельки на шпильках?
И перед зеркалом: «Поэт хороший Рильке?»

- Шалунья, выбери хоть поприличней позу...
Дугой прогнулась и достала с пола розу.

Жеманница в прозрачных покрывалах...
Такая красота – в одежд подвалах,

В очередях, в маршрутке, на работе...
Дай стих закончить на мажорной ноте.

*   *   *
Нас лепит женщина. Мы – глина.
Она ж в фантазиях вольна.
Так лепит мать с купели сына,
Ваяет мужа так жена.

И коль она мудра, - скульптура
На диво выйдет.
Глупа коль,
То даже лучшую фактуру
Она испортит исподволь.
Близко

Ни мыслью ползучей
В мозгу размягчённом,
Тем более – действием, -
Окриком грубым.
Ни даже касаньем ли,
Жестом точёным.
Лишь слабым дыханьем
В вишнёвые губы.

*   *   *
Я буду по тебе скучать
До отупения в мозгу.
Метаться и во сне кричать,
И убеждать себя: я лгу,

И лгу давно себе о том,
Что будто счастлив я вполне,
Что полной чашей славен дом,
Что не нужна такая мне,

Что горе мыкать одному
Всё ж лучше, чем права качать...
Не верь, родная, никому.
Я буду по тебе скучать!

Посчастливилось позавидовать...

Посчастливилось слышать,
Будь дома он иль – за порог:
- Ты и царь мой, и раб,
И любовник, и муж мой, и Бог...

Позавидовал: где –
Чтоб такое сказала – мне взять:
- Я жена и царица,
Рабыня, любовница, мать...
 
Жена

Прощевайте, милые подружки:
Я – жена! Мне косы ветр не вей.
Высыхают слёзы на подушке
Об утерянной невинности моей.

 Я – жена. А это значит надо
Мужа дорогого ублажать.
Слёзы преходящи. Буду рада
Дочек, сыновей ему рожать,

Завтраки готовить, штопать, топать
По квартире с самого утра,
Радоваться, льстить, в ладоши хлопать,
Если скажет он: «Любить пора…»

(Будто я его в одной постели
Только лишь люблю...)
 Слезу не лей:
В аккурат мы вовремя поспели
Справиться с невинностью моей.

*   *   *
Перед утром сон, известно, самый сладкий...
Ты посапывай, а я так посмотрю,
Как прорезали твой лоб четыре складки,
Как ты морщишь нос на зимнюю  зарю.

Спи, родная, дольше прежнего: ведь праздник,
Встану тихо, чтоб тебя не ворохнуть.
Пусть тебе хотя б во сне январь-проказник
Даст от дел и от любви чуть отдохнуть.

 

Милые бранятся – только тешатся
(народная мудрость)
Диалог

- Ничуть мозгов в твоей дурной башке!
- Как жаль, что водочки – на донышке...

- Ни грамма, ни на йоту – совести!
- Печальней нашей нету повести...

- Хотя бы каплю сострадания!
- Семья – домашнее задание...

- Ты без души, ты с сердцем каменным!
- Друзьям семьи привет мой пламенный...

- С тобой я загубила молодость!
- Как гробовым подуло холодом...

- Я годы на тебя потратила!
- Не заводи пока в кровати я...

- Дурак, дебил, чурбан бесчувственный!
- Пускай и так, но я хочу с тобой...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- Ну почему такой ты вредина?!
- Чтоб чаще душу мне бередила...

*   *   *
Полоскай поласковей бельё:
Мне его касаться нежным телом.
Рук твоих целебных мумиё
Оставляй на наволочке смело.

Поласкай поласковей меня:
Огрубел я от мужских компаний.
Может отойду к исходу дня
От твоих сверхчувственных лобзаний.
 
Женский праздник
сквозь призму взгляда мартовского кота

Да, это ваш, а значит праздник тоже
И наш. И в большей степени он наш.
Как вспомню март, - мороз бежит по коже.
Воспой сей месяц года, карандаш.

О, он воздействует на нас, как корень ж;нь-шень,
Хотя его не ищут и не рвут.
Не называют в марте мартовскими женщин,
А нас, котов, по месяцу зовут.

Но лишь по одному в году: по марту,
Когда весна, а женщины в пальто.
В другое время нам такого фарта
Уж не видать. Так выпьем же за то,

(Текилы – вы, я – капель валерьяны)
Чтоб наступал он чаще и скорей.
И коль окажемся от выпитого пьяны,
То не забудь, мужик, от стужи отогрей

Свою любимую, как стёкла у окошек.
Везёт, мужик, тебе! Иди, лови свой фарт.
Нам благосклонности от наших милых кошек
Ждать только в марте. Выпьем же за март,

Когда любой из нас, котов, такой проказник.
За женщин, кошек, за мурлыканье, цветы.
За мой в году любимый женский праздник!
Нет мочи ждать уже, когда наступишь ты.
 
Женщине

Когда ты заразительно смеёшься,
В глазах твоих зеленовато-серых
Неистово хохочут в пляске черти.
А вместе с непокорными глазами
Смеётся твой такой ежовый носик,
Который у тебя премило вздёрнут.
И я тогда немею от восторга,
Не зная, где мне взять такие силы,
Чтоб вновь твоей красою упиваться,
Лакая губ слащёную отраву.

А если просыпаешься средь ночи, -
Озябшая ты шлёпаешь по полу
Холодными и босыми ногами,
Прильнуть своей чтоб белою головкой,
Прижать ко мне доверчивое тело,
Укутавшись в цветное одеяло.
И мы тогда надолго замираем,
Сплетая несговорчивые руки,
Себя друг другу в жертву отдавая,
Забыв на время обо всём на свете.


А утром, заворочавшись в постели,
Срываешься, прилаживаясь грудью
К забавному, смешному карапузу.
Потом я вижу хрупкую фигурку
Склонённой и колдующей над плиткой
(Чтоб был обед питательным и вкусным).
А впереди глажение и стирка,
И много всякой всячины, которой
В хозяйстве никогда не переделать.
Об этом знает женщина любая.

И я себе в который раз толкую:
«Люблю тебя различную такую:
Задумчивую, хрупкую, живую...»
 
Монолог двуспальной кровати

Чем в друг друга вам пыхтеть злословьем,
Копья, хоть не острые, ломать,
Не заняться ль, милые, любовью?
Даже я, двуспальная кровать,
Вам своей готовностью киваю.
Я ж ведь из расчёта на двоих...
Ваши ссоры, право, убивают.
Лучше получить от вас под дых
Локтем, ягодицей ли, коленом.
Тут я понимаю и стерплю:
Не лежат, любя, бревном-поленом,
Тумаки я получать люблю,
Если вы милуетесь, родные.
Если ж ваши души мирно спят
Или наступают «выходные»,
То пружины изредка скрипят
И без дела, бедные, скучают.
А уж если рушится семья, -
За простой они не получают
Жалованье. Так что вы, друзья,
Чаще нагружайте их работой:
Это самый случай тот, когда
Им в охотку «чёрные» субботы.
Так любитесь чаще, господа,
Яростней, аж до седьмого пота...
Это отговорка: «не дают».
Я, кровать, люблю свою работу:
Я – влюблённых гавань и приют.
 
Минутная слабость

Минутную слабость прости, дорогая,
Из прошлого будто волной окатило.
Лежишь ты в алькове бестыже-нагая,
От тела исходит волшебная сила.

Прости за настырность. Уж год мы в разводе,
Незамужем ты, да и я неженатый.
Я – чудик, а как говорится в народе:
«Могила что разве исправит горбатых».

Не ври мне, что ты никого не любила,
О связи со мной не узнает твой хахаль.
А ты молодец: ничего не забыла,
Всё помнишь: Кущёвку, Приречное, Пахарь.

А я фрагментарно хоть помню, но тоже:
Развод, оскорбленья, суды, истерию...
О, как украшаешь собою ты ложе,
Ты в профиль похожа на деву Марию.

Раскинула крылья, как белая лебедь,
На белой же пр;стыне ноги сомкнула.
Огонь твой на суше, на море, на небе
Не устережёшь никаким караулом.

НАДЕюсь, что ты сохранишь нашу тайну
От взглядов досужих, ушей посторонних.
Была мне женой моя девочка ТАНЯ,
А я специально её проворонил...

Светает в трёхкомнатной нашей квартире.
Спасибо за ласки ночные, родная.
По комнатам нашим пойдём, как в два мира,
Моя – тупичок, а твоя – проходная.

Я так не хотел. Я терпел, что есть мочи.
Как следует после себя отругаю.
Ах, ночи любови – бесстыдные ночи.
Минутную слабость прости, дорогая.
 
*   *   *
Петушок возле курочки вьётся недолго.
Курочка даёт себя оседлать...
Это –, как –, в Каспий впадает Волга,
А всех роднее на свете мать.

В природе всё мудро и всё от Бога,
Хотя и не он обжигает горшки.
Петушок один, а курочек много...
Зато в борщ чаще идут петушки…

Любовь это...
(моя формула)

- Сердца кровоточ;щие от стрел,
Пронзивших их?
- Пустое... Это – слушай –
Когда в переплетеньи чьих-то тел
Сливаются, как реки, чьи-то души.

Любимая

Сказала: «Подарков – не надо!
Но... этот к лицу, значит – пусть».
То ты – родниковая радость,
А то – просветлённая грусть.

То вся ты и ласка, и нежность,
То в прятки играешь со мной.
То ты предрассветная свежесть,
А то, - как полуденный зной.

В салон петербуржский ли, в хату
Войдёшь, - станет сразу светлей,
И даже не знаю, когда ты
Дороже мне или милей.
 
Дашеньке
Самое интимное стихотворение

Вложу конверт в твою суму.
- Будь моей письмоношей!
Ты – в такт любовному письму:
«Хороший мой, хороший...»

Вложу ещё один конверт.
По почте не отправлю.
И дольше первого читать
Письмо моё заставлю.

*   *   *
Напишу слова любви финифтью
На серебрянном подносе для тебя.
Наши тайны шиты белой нитью,
Пусть читают, рюмку пригубя.

И хмелея от вина иль рома,
Пусть расскажут, как завидуют тебе.
Ты царица для меня и дома,
И на людях. Как же не робеть

Пред тобой, моею половинкой?
И впадаю я в словесный раж.
Мне твоя воздушная косынка,
Как корона. Ну, а сам я – паж.

Если что не так, то извините.
Стих – не бунт рабов на корабле.
Напишу слова любви финифтью
Для единственной царицы на земле…
 
Баллада о выборе женщины
(по мотивам легенды)

Король Артур дал рыцарям заданье:
Узнать о том, чего же больше хочет
Всего на свете женщина любая.
Никто не смог на тот вопрос ответить.
Тогда один из них нашёл старуху
И та сказала: «Дам тебе разгадку
Лишь в случае, коль женишься на мне ты».
Пришлось повиноваться, потому что
Желанье короля – закон и точка!
Женился он и первою же ночью
В красавицу старуха превратилась.
А превратившись тотчас предложила:
«Вот выбор: днем могу я быть старухой,
Красавицей же ночью буду, или –
Наоборот. Решай, и так и будет».
Подумал рыцарь и изрёк так мудро,
Как только Соломон-царь мог сказать бы:
«А выбирай сама, чего ты хочешь…»
И этим разрешил вопрос Артура,
Что самое заветное желанье
Для женщины – иметь на выбор право.

 
*   *   *
Любви, покуда ты молод,
Отдайся в полон беззаветно.
Весна и лето так скоро
Проходят. Потом – дожди.
Как к жертве своей охотник,
Так крадучись, незаметно
К нам в гости нагрянет старость
И смерти, как выстрела, жди.
 
 
ІІ. Отрава — любовь

*   *   *
Вот опять лежишь на нарах
И опять тебе не спится.
Ты теряешь время даром,
А в палатку дождь стучится.
Ворошишь вновь жизнь былую,
Вспоминаешь о далёком -:
Как любимую целуешь
В сини очи с поволокой.

А во сне ты шепчешь: «Где ты?»
И кусаешь тихо губы.
Но пройдёт и это лето,
Отболят и эти зубы.
Неужели не приснится
Платье белое из ситца
И косыночка в горошек
Не напомнит о хорошем?

Только что теперь ни делай,
Не вернёшь девчонку в белом.
А придёт другая, в синем,
Нелюбимей, но красивей.
Отцветёт и в синем ситце.
Как одежда запылится...
А пока лежишь на нарах
И тебе опять не спится.

*   *   *
Не будоражишь кровь,
Не поцелуй, - зевота...
Разве это любовь:
Просто любить кого-то?.
 

*   *   *
Неприступна, горда, холодна...
Ведь красивые – редкость.
Ты отказом своим
Ещё более сводишь с ума.
Мой прицел – на тебя,
Но подводит проклятая меткость.
И все выстрелы – мимо:
От знаков любви до письма.

Я преследую Вас,
Я читаю Ваш взор с поволокой,
Я пишу Вам стихи,
Я Вас мысленно боготворю.
Снизойдите на землю с небес,
Ведь нельзя быть такою жестокой,
Не заметив в упор,
Как, стреляя, – как порох, горю.

Не красавица спящая, -
Снежная Вы королева.
И построив свой замок холодный
Из снега и льда,
Знать не можете,
Как восхитительна юная дева
От любви.
Кроме льда
Есть ведь пар и вода...

*   *   *
Хотел поймать в тенета я жар-птицу,
Но упорхнули Вы, лукавя и шутя.
Спасибо Вам, что были Вы страницей
В книге судьбы моей, прелестное дитя.
 
*   *   *
Выцветают глаза у любимой...
Увядают в глазах васильки...
Что же, лето промчалося мимо
И, наверно, не с лёгкой руки
Ранней осени первых морщинок
Паутинка легла возле глаз.
Накупила ты синих косынок,
Голубых с бирюзой про запас,
Оттеняли чтоб милые очи.
Не старайся, не траться: они
В ясный полдень и лунною ночью
Так же д;роги мне.
Подмигни
Чуть лукаво, насмешливо ими
И увидишь: у ног я твоих
И шепчу твоё сочное имя,
Декламирую в честь твою стих
Соловьём, а не голосом выпи,
Об никчемности прошлого грёз
И о том, - будто я это выпил
Синь озёрную, чистую слёз.

*   *   *
А гордые, знаешь, не плачут.
На людях уж точно. Пойми:
Поймать вертихвостку-удачу
Придумано нами, людьми.

На самом же деле фортуна –
Удел богоизбранных, мисс.
И плакать прилюдно и втуне –
Дешёвый увы, компромисс.
 
*   *   *
Что-то ты меня, мой друг, забыла.
Или понимать твои слова
Надо не иначе – будто мыло,
Если запылилась голова?.

И мозги ты ими полоскала
Шепотом горячечным в бреду:
- Мне случайной встречи очень мало,
Я к тебе украдкою приду.

Стоит обо мне тебе подумать,
Я услышу тотчас сердца зов».
Думаю до колик, сердца шума
И до чувств задраенного трюма,
Только: мал любовный мой улов.

Тяжела любви моей поклажа,
В гору путь и горек, и тернист.
Может завтра мне с ухмылкой скажешь:
«Что прилип ко мне, как банный лист?».

Осень. Если лист я, то не банный.
Эту пору я боготворю.
Утону в любви твоей нирване,
На костре твоей любви сгорю.

*   *   *
Я знаю, что ты не знаешь
Того, чем печалюсь я.
Сидишь, откровенно зеваешь:
«Друзья? Ах, оставь... Семья?
Долой институты брака:
От браков души в крови...
Ты ждёшь условного знака?
Так вот она я. Лови...»
 

*   *   *
Нет, милая, это не любовь -
Выдавливать из себя каждое слово.
Для меня, девочка, сущая боль
Повторять тебе это снова и снова.

Нет, милая, это не любовь –
Обвивать чей-то стан руками.
Молвила страстно: «Я с тобой...»,
Прошелестела шелками.

Нет, милая, это не любовь –
Тайно покуривать сигареты,
А после восторгаться собой:
«Какой глупый народ – поэты!»

У нас с тобой всё наоборот.
Найду в себе силы, скажу: «Послушай,
Можно на время заткнуть мне рот,
Но уж ни в коем случае – душу.

Лишь на словах за меня ты – в бой.
В лжи проявляешь рвение.
Нет, милая, это не любовь.
Это всего лишь терпение...»

*   *   *
Распустила косы ветру ива,
Гнётся гибким станом до земли.
Он уже настырно, не игриво
Мнёт её, как в море корабли –
Шторм. И долу с нетерпеньем ложит...
Предопределён финал в борьбе.
Совесть ведь насильников не гложет
Чьей-то об растоптанной судьбе.
Распустила ива ветру косы.
Лучше б он был «кавалер на час».
Клён октябрьский, золотоволосый,
Может быть, утешит, ива, вас.
 
Чёрная метка

В квартире напротив живала соседка,
Но выпала бедной ей чёрная метка.

Была незлоблива, кротка, как овечка,
От рака в полгода сгорела, как свечка.

Так чёрная метка поставила точку.
Оставила мужу сыночка и дочку.

Сынок – в институте, а дочка – у бабки,
И стал сиротиночкой вдовый их папка.

Жена моя, слишком ко всем сердобольна,
Захаживать стала к сиротке невольно.

А там пожалела (пляши, Мельпомена!),
Борща наварила, а после – измена...

Эх, жить бы сто лет вам, Наташа — соседка,
Настигла меня ваша чёрная метка.

Чувство

Увы, перегорело,
Так – не успев расцвесть.
Не тлело и не грело,
Не поддалось на лесть
Одной богатой дамы,
Сказало кратко: - Нет.
На письма, телеграммы
Хотело знать ответ.
Да так и не дождалось.
Свернулась в сгусток кровь.
И только боль осталась
Там, где была любовь.
Увы, ты не раздуло
Во мне любовный жар,
И лишь седые угли, -
Где должен быть пожар.
 

*   *   *
Над Европой дожди. Жди.
А по стёклам – вода. Да.
От чужих сигарет свет
И тайга с трёх сторон. Сон.
День за днём напролёт – год –
Не считая потерь верь.
И проглянет из туч луч.
Вот тебе мой совет. – Нет, -
Говоришь, - не твоя я.
Прилегла на кровать спать.
Говоришь, что не ждёшь. Врёшь.
Ох, куда завело зло.
Я хотел за тобой в бой,
Но бесстрастны, увы, вы.
Впрочем... Мне не до драк. Так.
Да и весь разговор – вздор.

*   *   *
Грядет зима. В календарях и в душах.
Да, не вернуть нам дней счастливых рать,
Как оркестрантам праздничного туша
На нашей свадьбе больше не сыграть.

Твои глаза тусклы, моя подруга.
Под ними – паутиночка морщин.
Из радостей житейского досуга
Остался нам, пожалуй, лишь один:

Накинь свой плед на сгорбленные плечи,
И будем мы – в который раз опять –
Гонять чаи в ноябрьский, хмурый вечер
И с грустью в сердце юность вспоминать.

Ах, юность пылкая. Тоска – острее перца.
На жернова не чай, а воду – лить.
Грядёт зима в календарях и в сердце,
И нам зимы такой не пережить.
 
Нефартовая

Ей нравилось нравиться сильному полу
И рано забросив постылую школу,
Она очень мало об юность погрелась,
Шагнула из детства почти сразу в зрелость.

Ей шарм от природы был дан и манеры,
Сходили с ума от неё кавалеры.
Она же в душе ни о ком не вздыхала,
Как бабочка летом, летала, порхала,

Покуда не встретила вора в законе
(Конечно, на воле, - не в лагерной зоне).
И вспыхнул, как порох, её сердца пламень,
Нашла, как поётся, коса да на камень.

И вору такие открылися вежды,
Покуда срывал он покровы одежды,
Что дрогнул. Хоть ей в этом и не признался.
Законы он чтил. Кровью в том расписался,

Что свято обязан обеты безбрачья
Блюсти. Потому философия рачья
Была неприемлема. Вынул занозу
Ударом «пера» в её сердце.
Спиноза,

Камю, Шопенгауэр, Фридрих фон Ницше,
Которых читал, не спасли её.
Ниже
Уже ей не пасть – с панихидой от ветра –
Чем в землю на два или два с лишним метра...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .
Мораль сей истории – без протокола:
Не ссорьтесь, красивые, с юностью, школой.
Ведь надобно, чтоб состояться, сгодиться,
Увы, не красивой, – фартовой родиться.
 
*   *   *
Л.С.
- Муж сгорел от «горькой». Ты – туда же...
Разве водкой пересилишь боль?
- На продажу чувства. На продажу
Всё и вся. Забьёт мне алкоголь,
Задурит мозги хотя б на время,
Успокоит нервы хоть в час пик...
Знал бы, как же тяжко жизни бремя.
- Знаю. Но и этот путь – в тупик,
В никуда, в небытие. Согласна?
- Так-то так. Но где мне силы брать?
То же мне – руководитель классный
Младшей дочери.
- Так ты ещё и мать?
Ты тогда, отвечу, до могилы –
Посмотри, как сын к тебе приник –
Можешь в детях ч;рпать свои силы.
В них – неиссякаемый родник.

*   *   *
Хоть не горбат, а ладно скроен
И не сказать, что – мало лет,
Мой донжуанский список скромен
И краток, даром что поэт.

А мне же и печали мало
От малочисленных побед,
И если б всё начать сначала,
То был бы тот же мой ответ:

Любовь – не поле брани, братцы.
Победа лёгкая терпка.
Любовным списком похваляться –
Синоним – корчить дурака.
 
*   *   *
Когда мне грустно, ты смеёшься,
Когда мне весело, - грустишь.
Шучу, так – слова не добьёшься,
Молчу, так скворушкой свистишь.

И всё у нас не так, как надо,
И про таких идёт молва,
Что не дадут друг другу лада:
Муж – в лес, а жонка – по дрова.

Но я люблю тебя, родная,
 И чтоб вовек не упустить,
Одной тебе добра желая,
Стараюсь молча я грустить...

*   *   *
Нам от любви с тобой осталось
Лишь выпить первородный грех.
В твоих глазах мольба и жалость,
Упрёк и злоба, боль и смех.

Была весна, теперь – морозы.
О чём мечтали – не сбылось.
В твоей душе вина и слёзы,
Прощенье, зависть, нежность, злость.

Но, боже мой, какая гадость:
Неуж всему приходит крах?
А в сердце то печаль, то радость,
Разлука, гнев, смятенье, страх.

Всевышний, дай нам всем терпенье,
На полпути чтоб не проп;сть.
В одном твоём прикосновеньи
Слились огонь, волненье, страсть.

Меня разжалобишь едва ли:
В любви убийца я и вор.
Твои уста мне выдавали
Утрату, жажду и укор.
 
*   *   *
Что мне мигаешь лукаво?
Знаешь ведь, знаешь сама:
Не избалованный славой,
Я от тебя без ума.

Денно и нощно молю:
«Сжалься, возьми на поруки...
За что так тебя я люблю?
За тобой принесённые муки.»

Молвишь мне дерзко: «Зануда,
Я не твоя, не зови».
Вздёрнуть бы тебя, паскуда,
На верёвке моей любви...

*   *   *
Да, любовь – вне закона!
Так прощайте, мечты.
Ты – оффшорная зона
И завяли цветы.
Что ж заламывать руки,
Душу с сердцем травить?
Порезвились от скуки,
Чтоб любви насолить.
Ты для многих открыта,
Так снимай же парик.
Я стою у корыта,
Как в той сказке старик.
 
*   *   *
Нескладуха... Влюбиться бы, что ли?
Да в кого? Много нынче невест,
А вот так: чтоб до рези, до боли...
Как в курортный сезон: «Нету мест!

И не будет, не стойте напрасно!»
- Где ж тогда вдохновенье черпать?
- Полюбите меня. Я согласна
Ночь, другую с тобой переспать...»

Так всегда: только душу раскроешь,
Тотчас ввалятся, как в коридор,
Незнакомые, братец с сестрою
И несут околесицу, вздор

И чистейшей воды ахинею.
Я зеваю, ложусь рано спать...
Эх, влюбиться б как можно скорее,
Чтоб в любви вдохновенье черпать.

*   *   *
Такая ветреница-ночь:
В объятья бросила друг другу
Нас, как лет пять назад точь в точь.
Так что, по замкнутому кругу
Бежим с тобой, хотя и порознь,
Любовь случайная моя?
Ишь, как твоя младая поросль
Резвится. Но ведь то твоя,
А быть могла вполне бы наша...
Погодки: сын и кроха-дочь.
А так... Луной в окно нам машет
Пустая ветреница-ночь.
 
Атлантида

Да, всё в прошлом и ты для меня – Атлантида.
Усмиряя желанья, глушу свою боль.
Зарубцуются раны и мой индивидум
Не позволит на них сыпать перец и соль.

Для меня лишь подводная ты Одиссея.
Это где-то не здесь, это – тмутаракань.
Я ж стою на ногах, как стояла Рассея
И стоять будет впредь. Так что в сердце не рань.

Ты – легенда, история, грустная сказка...
Я запомнил тебя молодой-молодой.
А признанья в любви, стон, объятия, ласки –
Это всё где-то там. Глубоко под водой.

*   *   *
Состояние – полный ступор.
Самочувствие – выжатый лимон.
Шепчешь ты – кричишь, будто в рупор,
Децибелл в ушах миллион.

Дьявольская усталость.
Сдавили жизни тиски.
А ведь лишь самую малость
Посеребрило виски.

Меж молотом и наковальней,
Как ни кинь, - тяжело.
В бывшей когда-то спальне
Все члены души свело.

Души моей поясницу
В любви уже не сорву.
Эрекция даже не снится,
Не то чтобы – наяву.
 
Отцы и дети

Какая там любовь?
Любовью здесь не пахнет.
Душой здесь правит страсть
Да чьи-то телеса,
Довольные собой,
А совесть пусть зачахнет.
Таким отдайте власть –
Низвергнут небеса.

Пуста душа здесь, как
Карман перед получкой.
Здесь грубые слова,
Ночной интима смрад.
И носится дурак
С пол-литрой, словно с сучкой,
И песню трын-трава
Поёт какой-то гад.

Им побоку вся боль,
Они – рабы богемы.
От выпитых ста грамм
Глаза, как жар, горят.
Какая там любовь...
На половые темы
Прыщавые уроды говорят.

Напрасно их стыдить,
Взывать к авторитетам:
Вас просто не поймут
Развратные юнцы.
Вас могут здесь прибить,
Ещё сказав при этом:
«Не лезь не в свой хомут.
Мы – дети, вы – отцы».
 
*   *   *
Палитра осенняя красок
Не знает стыда и границ.
Как много искусственных масок
Вокруг,
неестественных лиц.
Продажные девки – вампиры,
Там чувств новизну не лови.
Заштопать сердечные дыры
Хотелось бы ниткой любви.

Да где там...
- Уж больно вы прытки,
В приёмной народу полно...
Для пряжи желанной той нитки
Не сделано веретено...

Вино и женщины

А как стал полюблять я финдюрок губавых,
Чикалдыху не в меру пивать,
Приобрёл я дурную болезнь, после – славу,
Тож дурную.
И только кровать

Напевала предательски панцирной сеткой:
«Ничего, потерпи, голубок...
Был недавно ещё ты совсем малолеткой,
А теперь полюбуйся: дубок!»

Но согнулся дубок в три погибели рано,
Усыхать на корню стал допреж.
Перестал быть с финдюрками, - без Дон-Жуаном.
Чикалдыха мой ныне главреж.*

Закатилась звезда моей жизни, ребята,
Разрази меня гром, коль соврал.
Не жалею, что сир я, убог, небогатый,
А жалею, что честь потерял...
 
*   *   *
Любовь – наркоз, стихи – гипноз.
Я перед этими безволен.
Любовь – игра, стихи – мура.
Конец. Неизлечимо болен.

*   *   *
Праздник подёрнулся флёром,
Стоило только лишь Вам
Ангажемент ухажёра –
К неудовольсвию дам
И моему, в полной мере –
С милой улыбкой принять.
В праздничной ли атмосфере
Так кавалер Вам под стать
Или любой рядом с Вами
Выглядеть будет «на сто»?
Шаркнув ходульно ногами,
Он увезёт Вас в авто
В райские, может быть, кущи
Или в шалаш переспать...
Не на кофейной же гуще
Мне среди бала гадать
С вздорной дурнушкой об этом,
Чопорной дамой ли? Жаль, -
Грубо оттиснув поэта,
Шарм Ваш укрыла вуаль
Ночи. Искусным актёром
Был. Делал вид будто – с плеч.
Праздник подёрнулся флёром,
Стоило вам пренебречь
Лишним одним обожаньем,
Неразделённым свиданьем...
 
*   *   *
В вагоне душно, в тамбуре накурено,
А там, напротив, из-за покрывала
(Она, я помню, ехала до Турино)
Меня цыганка взглядом зазывала.
Я отвернулся, от тоски зевая.
Строй глазки заду, мол, продажная ты шкура.
А про себя со злостью напевая:
«Куда ты лезешь, неначитанная дура?»
Внизу галдели, хвастались значками,
Шутили лихо, еле сдерживая маты.
Сверля цыганку пьяными зрачками,
Ей предложили выпивку солдаты.
Та не подумавши и тост опережая,
Сказала просто и легко: «Запомни, парень,
Жена хмельная есть жена чужая,
И уподоблена она последней твари...»

Тёмные аллеи*

Мои стихи не трогают, не греют
Южаночку с глазами, как миндаль.
По меньшей мере «Тёмные аллеи»
Ивана Алексеича ей дай.

Я, посрамлённый: «Так ведь это ж классик...»
- Тогда хотя б... Мишеля Комдесю.
Избранница божественна, но «квасит»
И «зажигает» с малолетками вовсю.

Напрасно я мечту свою лелеял
И представлял себе любовный рай.
Какие к чёрту «Тёмные аллеи»?
Ей денежный мешок побольше дай…

 
*   *   *
Июнь 2000

Закончился месяц. Июнь безвозвратно удрал.
Осталось сыграть лишь финал золотого футбола.
Прощальный и грустный на выпуске вальс отзвучал.
Стоит сиротливо, скучает по школьникам школа.

Но мне этот месяц запомнился нечто иным:
(Футбольная страсть – лишь пародия страсти любовной)
Алсу. Чёрный бант. Крепкий чай. Сигареты и дым,
И ты – Клеопатра. И мучаешь так хладнокровно...

Случайные женщины

Как входные двери кабинетов,
Лестничные марши этажей,
Как слой пыли с выцвевших портретов
Или же с оконных витражей.
Как гроза (не летняя, а в марте),
Или как удачный рыбный клёв,
Или как без прикупа на картах
Мизер раз; два подряд... «Ай лов
Ю...» – так точно, будто мимоходом,
Впопыхах, случайно, не любя...
Женщин есть особая порода,
Так напоминающих тебя...
 
*   *   *
Разлука болезненна. К ней не привыкнуть.
Она нас подтачивает исподтишка.
И даже когда на неё и прикрикнуть, -
Не выпустит шило любви из мешка.

Разлука с любовью играется в прятки
Во взрослом и сложном колодце-дворе.
Лишь встречи в разлуках наводят порядки.
Они как третейские судьи в игре.

*   *   *
- Что умеет женщина в постели:
Сладко спать, а утром кофе пить?
- А вы что же, большего хотели?
Подразумевается: любить?

Вы слова – синонимы похерьте
Даже в общепринятом клише.
Секс – ещё не вся любовь, поверьте.
Это чувство свойственней душе.
 
Камасутра
(Страдания немолодого мужа. Шутка)

Ночь не люблю. Как продолженье – утро.
И вообще, такое не по мне:
Жена – не смейсь – купила «Камасутру»,
Чтоб книге сей в аду пылать в огне.

Сначала было всё «о кей»: «Встань в позу «Лотос».
Встаю безропотно: «Отлично!» - В позу «Змей».
Ученье, кстати, по-латински «логос»,
О сексе в том числе. Противиться не смей.

Отзмеились. – Смотри-ка, поза «Тигра».
О, горячей! Ведь теплокровный тигра вид.
- Мне б препарат не то «Виагра», не то «Вигра»,
А то исчезнет Книги Красной индивид.

Не унимается. – Смотри, какие фото...
Да, понимали люди в сексе толк. Скажи?
А мне поспать так перед сменою охота.
Ох, затупились отношения – ножи

На почве секса. Сущий дьявол, а не книга.
Разврата праздник, похоти пикник.
Из окаянного отростка разве фигу
Скрутить бы жёнушке. Головкою поник,

Клянёт и ночь, а если больше, - утро,
Возненавидел пол, диван-кровать.
А всё проделки книги «Камасутра»...
В геенне огненной бы книге той пылать.
 
Последнее письмо

Я б Вам признался сам во всём сполна,
Но Вы сказать мне не даёте слова.
Боготворю Вас, женщина-волна,
Вы то откатитесь, а то прильнёте снова.

Вы избалованы вниманием мужчин,
Развращены, испорчены Вы светом.
Вы взбалмошны без видимых причин,
Вам двадцать девять было этим летом.

Испили душу Вы мою до дна,
Отвергли грешное такое моё тело.
Ревную, мучусь, думаю: «Она
Меня совсем обидеть не хотела...»

Что ж, Вам видней. Не мне учить Вас жить.
Вас жизнь всему-всему ещё научит.
Прощать признанья и самой любить,
Пусть Вас моё послание не мучит.

У Вас не сердце - камень, нервы - сталь,
Вы царственны, да мне-то что за дело...
Но минет время, скажете: «Как жаль,
Что в нём чего-то я не разглядела».
 
*   *   *
Клин вышибают клином.
Изменой – любовь.
Адюльтеру всё едино:
Притворное ли ай лов
Ю или без слов сопенье,
Елозящих тел липкий пот,
Сплошное ночное бденье,
Дыхание ротом в рот
Искусственное (при потере
Сознанья в избытке чувств)
- В объятиях адюльт;ра
Всегда от любви лечусь, -
Сказал мне приятель гордо
И глазками «завонял».
А я: «Полюбуйся, морда,
На что ты любовь променял».
У рта доказывал с пеной,
Но так и не понял он, блин...
Любовь выбивают изменой
И клином, как водится, клин.

Насильник

Я – вор любви. Мораль проста:
Вор должен воровать.
Легла, как складки возле рта,
Сама ты на кровать...

И нежно-нежно дураку:
- Ты не руби сплеча.
Увы, я к твоему замку
Не подобрал ключа...
 
*   *   *
Не одни гуляют ветры на дорогах,
«Плечевых»* вдоль трасс не перечесть.
Если улыбнётся счастье,- «Трогай!
Больно-шибко хочется поесть...»

Голосуют измызг;нными телами
Ради выпивки-закуски-сигарет.
А могли бы лучшими делами
Где-нибудь прославиться, но:
- Нет,

В этом гиблом монстре-государстве
Отщепенкам славы не снискать,
На роду написаны мытарства,
Родина нам мачеха, - не мать.

Спальник МАЗа – лучшая кровать.
Было время, - были недотроги...
Хватит душу рвать. Давайте спать»
Если б только ветры - на дорогах...


*   *   *
У нас семейный паритет,
В отличье от конфессий.
Ты – проститутка, я – поэт.
Древнее нет профессий.

А разнобойчик «небольшой»,
«Невидимый практично»:
Ты – телом деньги, я – душой
И нервами частично.
 
В газете раздел...

Как крики отчаянья «SOS» –
Реклама в разделе «знакомства»,
Где знак Зодиака и рост –
Само, так сказать, вероломство.

На «мест заключений» - табу
И чтобы «без вредных привычек»,
И чтоб не тащить на горбу
Альфонса. Но душу без спичек

Чужую прочтёшь ты едва ль
В сплошной темноте мирозданья.
И гложет сердца то печаль,
То страх одиночества.
Зданья

Разрушенных браков стоят,
Зияя пустотами, долго.
Разорванных писем края
Не склеишь, как раньше.
И Волга

Течёт издалёка, и мне,
Как в третьем куплете, уж сорок,
И жить холостому вполне
И можно бы даже, но морок

Какой-то, а может быть сон:
Как будто бобыль я, Герасим...
Муму, утопая, - мне: «SOS»!
Не слышу... С приятелем квасим

Вторую неделю подряд.
Ох, жизнь – вертихвостка-плутовка.
И я принимаю парад
Детей, мною брошенных.
Ловко
 

Я в них поместил капитал,
Взимая под старость проценты...
О чём бишь я? А, прочитал,
Мол – замуж. Но мы импотенты

Не телом, - скорее душой.
За это от жизни нам помста*
В газете раздел небольшой,
Но очень печальный – «знакомства».

Любовь по-голливудски

- Я попал в расставленные сети.
Будь же проклят, низменный обман.
Не пугайся, влюбчивая Кэти,
Что застлал мне голову туман.
Я в себе ещё достану силы
Даже если нет пути назад...
- Нет, любимый. Перестань, мой милый.
Это я... в вино сыпнула яд.

*   *   *
Такая смешная нервозность,
Как будто в огне я горю.
Всех фактов твоих непреложность
Кому-то другому дарю.

Ты сделаешь вид, - не заметишь,
Ты тайно рассыплешь соль.
Но после уже не ответишь
Участьем на чью-то боль.
 
Самая однополая любовь

Виновата в том числе страна,
Что как будто мир, но «шашки к бою!» –
Женщина пред зеркалом, одна,
Занимается сама с собой любовью.

Только вышла замуж, как в Чечню
Суженого милого забрили.
- «Акцией» ты назвала войну,
А ведь он два года, как в могиле.

А могла б такая быть семья...
Сын вон семенит вовсю по полу.
Это ныне вынуждена я
Жить с собой любовью однополой.

Не могу достойного отца
Для него найти. А просто шляться, -
Можно на убийцу-подлеца
Мужниного где-нибудь нарваться.

Не хочу! Не в силах пасть до дна.
Ненавижу кобелей-ковбоев!»
Женщина пред зеркалом, одна,
Занимается сама с собой любовью.

*   *   *
Напевала: - Я умру красиво...
Разве мог значение придать
Глупой песне?
Нежный, неспесивый,
Слеп от счастья, - что ни дать, ни взять –
Я напев твой заунывный слушал,
Постигал любви твоей урок...
Но не смог залезть к тебе я в душу.
Ты исполнила всё то, что спела, в срок.
 
*   *   *
В арбалетах любви
Купидона коварные стрелы
Целят прямо в сердца.
Закольчужься от них, человек!
Ведь любови сродни
Феодалов кичливых наделы.
Будут их воевать,
Ограждай пыл таких же весь век.

В пистолетах измен
Наготове курки оправданий.
В дула жесты забиты,
На полках рассыпана ложь.
Но от выстрелов тех –
Кроме рваных, как раны, страданий –
Убивается вера в людей
Так вот: походя и ни за грош.

Разве сладит стрела ли, копьё,
Томагавк с пулей-дурой?
Истребляют изменой любовь,
Как индейцев лет триста назад.
В резервации место – отныне
(Не путать с страной Радж Капура)
И всё чаще разводы, разлуки
Любви закрывают глаза.

*   *   *
– Когда это было?
Ужели не сон?
Любила?
– Любила...
– И любишь ли?
Стон...
 
*   *   *
Ты красивая и тебе
Незачем дарить меня вниманьем.
Как, скажи, тогда не робеть
От такого непониманья?

Наконец я признал женскую власть,
Но тебе до этого нет дела.
Думаешь, лишь всепожирающая страсть
Мной овладела?

Нет, Женщина, за такую любовь
Я готов пойти на пытки и муки.
И отдаю себя вновь и вновь
В твои горячие и нежные руки.

Знаешь, кр;гом идёт голова.
Впилась в сердце, будто заноза.
И роняешь со смехом слова:
«Сам крестьянин и мать из колхоза...»

Я готов за тебя – в огонь.
Я такой. Я очень упрямый.
Только маму мою не тронь.
Даже словом не трогай маму.

*   *   *
Что мне делать с тобой такой?
Может просто махнуть рукой?
Может тихо сказать: «Прости,
Нам с тобою не по пути»,
Или, мучась, тебя любить?
Или просто взять и убить?
Ведь полно же вокруг невест,
Но несу тебя, будто крест
На Голгофу. Хрипя, кляня...
Лишь бы ты любила меня...
 
Ворона

Ты мне твердишь упрямо:
«Люди живут, как люди...
Ходят по жизни прямо
Те, у кого не будет
Ни югославской «стенки», -
Автомобиля «Лады»,
Часиков фирмы «Сейко».
И потекли рулады...
Ты, мол, не доставала.
Что ты достал по блату?
Денег приносишь мало,
Кто живёт на зарплату?
Люди вон ездят к морю,
Ходят в сверхмодных шляпках.
Горе мне бедной, горе.
Ты не мужик, а тряпка.
Зойка купила дублёнку
И с бриллиантом колечко.
Ясно же и телёнку:
Муж не сидит на печке.
Люди живут в квартирах,
Я же, как дура, – в халупе,
Где даже нет сортира...
Мой же и шага не ступит».
Я терпел, да как гаркну:
«Хочется жить у трона?
Сколько ты можешь каркать,
Женщина ты иль ворона?
Нам тяжело, я знаю.
Пей лимонад с печеньем.
Все так живут, родная,
За небольшим исключеньем».
 
*   *   *
Я вас видел в разных ипостасях,
Милая прелестница моя:
Как мороз ресницы ваши красил
Инеем мохнатым по краям,
И как ваши розовые щёчки
Привлекали разве лишь меня,
А глаза искрились, между прочим,
Брызгами весёлого огня.
Видел вас, измятую, в постели,
Сонную в халате, в неглиже...
Слышал ваше: «Вы мне надоели...»
И напротив: «Скоро ли уже
Наша с вами, пылкий друг мой, встреча?»
То надменны вы, а то – в слезах.
Ваши целовал, мадам, я плечи,
А теперь вот – мокрые глаза.
Разъезжали вы в кабриолете,
А теперь вот жалкая. Увы,
Вспоминают так зимой о лете.
Жизнь так переменчива, как вы...

*   *   *
Вдвоём с тобою мы, но порознь.
Одиночество...
И глаз твоих мне безразличен окоём.
И ни смотреть, и ни тонуть мне в них не хочется.
Бывает в жизни одиночество вдвоём.

Всё пережито: страсть, измены, отчуждение.
В твоих устах дыхание зимы.
И друг для друга мы уже, как наваждение,
И в свете повести печальней нет, чем мы.
 
*   *   *
- Живёшь, как будто под копирку.
По экземпляру – тем и этим.
И – в дыроколочную дырку, и – в папку.
Ни за что на свете
Я не хотел бы раздвоиться,
Растиражироваться! Слышишь?
В любви, в поступках...
Не боится.
- Ну что ты пишешь всё и пишешь?
Когда и жить, скажи мне, любый?
Не вечны... Скоро постареем...
- Да, но...
Впилась губами в губы:
- Прозрей, возьми меня скорее...

*   *   *
Сегодня с раннего утра
Меня замучила хандра.
И для меня недобрый знак,
Что ты стоишь в толпе зевак.
Полу фальшиво теребя,
Не говоришь: «Люблю тебя...»,
Зато ловлю сквозь горький смех:
«Да ты ничуть не лучше всех».
Пройдёт печаль, промчат года,
Мы постареем и тогда:
Там, у невидимой черты,
Ты скажешь: «Милый, где же ты?..»

Настанет время, что душа
Затмит любые телеса.
 
*   *   *
Ты, как сомнамбула в любви,
Ты точно зомби:
Однообразна так любовная игра,
Что я и этак, я и так,
Пытаюсь комби - ,
Ты, как компьютер
С чётко заданной програ -.

На мой простой вопрос
(А я психолог тонкий) –
Автоответчик как:
«Люблю, люблю, люблю...»
Душа чужая – жуткие потёмки.
С тобой любви, увы, не накоплю.

*   *   *
Вопьюсь в твои губы,
Как штопор в пробку...
Заголю твои
Ослепительно белые коленки.
Ты обмякнешь в объятьях,
Но что проку:
До меня с тебя сняли
Все сливки и пенки...

Ты изменяла, гадина,
Даже с кровным мне братом...
Так что же любви
В глазах моих ищешь?
Тебя отсепарировали так,
Что стала абратом
И на пожарах чувств твоих
Одни пепелища...
 
*   *   *
Расстилай, жена, кровать.
Мягко стелешь, жёстко спать.

Поцелуй меня взасос.
Губы в губы, к носу нос.

Мы прожили двадцать лет.
Ты – швея, а я – поэт.

Ты встречаешься с другим.
Деньги – вещь, а слава – дым?

Гулевай тогда, жена.
Мне измена не страшна.

Перебьюсь я как-нибудь.
Забинтую марлей грудь.

С головой уйду в стихи.
Мне ведь не до чепухи.

Застилай же, тварь, кровать.
Мягко стлала. Жёстко спать.

*   *   *
Молодость прошла. Перебесились.
Перебили чашки и горшки.
Новые купили. Помирились.
На засовы – нервы. На замки –
Страсти и без повода волненья,
Корабельный лес пустых обид.
Где пожары были, там лишь тленье,
То, что раньше бдило, нынче спит.
Летом слышим вьюги завыванье.
Сединою тронуло виски.
И влачим не жизнь, - существованье.
Как бы не свихнуться от тоски…
 
*   *   *
Хуже нет, чем жить в эпоху перемен.
Угораздило... Далёко ль до грехов?
За тобою – шлейф предательств и измен,
А за мной – как эхо – ветренных стихов.

Мы общаемся с тобой два раза в год,
Для меня ты – в положеньи «вне игры».
За тобой – раздрай, разрыв, размен, развод,
А за мною – холостяцкие пиры.

Но утешься: не одни такие мы.
Сколько горя, нищеты, смертей и бед.
Говорят ведь, - от сумы да от тюрьмы...
Чем в эпоху перемен жить – хуже нет.

*   *   *
Я – в другом измерении. Ты заземлённа
И вменяешь в вину – виртуальный мой мир.
Для меня и былинка, как девочка, одушевлённа,
Для тебя же тугой кошелёк – господин и кумир.

Полусон – полуобморок наша с тобою реальность,
Мы – два мира враждующих. Кружится жизнь – карусель.
Что по мне осязаемо, то для тебя – виртуальность.
Не пора ль прекратить так ненужную нам канитель?

*   *   *
В этом доме поселилась скука.
Каждому – по комнате.
Уже
Не способны даже песен звуки
Скрыть её – де факто – неглиже.

Объясняемся едва ли не на знаках,
Немы, словно рыбы те в пруду...
И в отдельной комнатёнке-раковине
Каждый дует лишь в свою дуду.
 
Парламентёры

Чтоб высохли капельки влаги,
На лоджии – с лёгкой руки –
Развесила трусики - флаги
И дочки «недельку» - флажки.

Все – белые. Что разговоры?
Словами удобно сорить.
Как будто бы – парламентёры,
Нас жаждущие помирить.

Кошечка

Не мурлыкай, киска, пошлости. Не надо.
И не ластись томно о моё плечо.
Ведь казённых ласк и слов твоих тирада
Не согреют мою душу горячо.

Для того, чтоб «прорубить окно в Европу»
Притворяешься, потворствуешь и лжёшь.
Я – воды, ты знак огня по гороскопу,
Ну, а спичкой, знаешь, море не зажжёшь.

Одинокий волк и кошечка – не пара,
А тоску любви стихами заглушу.
Не пожар, а имитацию пожара
Я слюною рта всего лишь затушу.

Покажи мне коготки из мягких лапок.
Ты ошиблась. Я отнюдь-отнюдь не кот.
Ты в романах из моих любовных папок
Лишь нечаянный и краткий эпизод.

 
*   *   *
Ты – мне: «Я так устала...»
Я тебе в тон: «Ей-ей...
Просто тебя не стало
В жизни моей...»

Ты – мне: «Тебе всё шутки...»
Я не шутя: «Отнюдь.
Выдалась вот минутка
Сказать: навсегда забудь!»



*   *   *
- Тебя – на чувств, эмоций, сил
Пределе –
В душе уже похоронил...
- А в теле?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не надо чепуху молоть
Категорично...
- Увы, вторична наша плоть,
Душа первична.
 
Курортный роман

Я не стану себя, как тогда, докрасна распалять.
У меня те слова стали в горле проглоченным комом.
Но письмо предо мною, оно вынуждает опять
Черкануть пару строчек такой незнакомой знакомой.

Нужно было, конечно, тогда, в первый раз, промолчать.
Лишь теперь только понял я это достаточно чётко.
Никогда бы, ни в жизнь, я не стал на него отвечать,
Не пиши его, как говорится, неглупая тётка.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Всем давно опостылел дешёвый, курортный роман.
От подобных историй я резко довлею к зевоте.
Но однажды нашёл на меня непонятный дурман
И отбил на мгновенье моё отвращение к рвоте.

Мимолётная встреча. Знакомство на юге и вот
Проклинаю – вы помните – тот незапамятный вечер.
Я «разбил ваш уют, как нашкодивший кот»,
Я «взвалил непосильную кладь вам на плечи».

А и было всего-то моей в том вины,
Чтобы жалкую вас невниманьем тогда не обидеть.
В «благодарность» за это вы нынче до боли желанья полны
Каждодневно – по вашим словам – меня слышать и видеть.

Я женат и находят, - супруга моя недурна.
Этим, впрочем, не стану вовек набивать себе цену.
А какая по вашим мне меркам цена,
Если я не способен на злую подлюку-измену?

Впрочем, дело такое как раз не в цене.
Всё могло – для обоих для нас – быть значительно хуже:
Я б смотрел виновато в глаза невиновной жене,
Вы – опять прозябать, проклиная «бездушного мужа».

Не ищите участья от мира извне,
Вышед замуж за чуждого вам человека.
Трудно чувство взрастить на пустой целине.
Не пишите. Желаю счастливо прожить до скончания века.
 
 
    III. Развод (цикл стихов)

Измена

Жил-был один пикник
На берегу ручья.
И мужняя жена
Вдруг сделалась ничья.

Подставила себя,
Как глупая овца.
И мрачен мужа лик,
И дети без отца.

*   *   *
Вот я и пополнил цепь разводов...
Греюсь одиночеством, лечусь.
Поразил меня недуг народов,
Выпустив из плена кладбищ чувств.

Годы брака минули, как тени,
И среди родительских могил
Не даёт покоя червь сомнений:
Что я сделал? Правильно ли жил?

Трудно рвать с привычками, укладом.
Что там жизнь готовит мне взамен?
Сердце – «нет», а разум: «надо, надо,
Не прощайте горечи измен».

Ночь подкралась жуликом и вором,
Прогорланят третьи петухи,
Будто будут в жизни мне опорой
Чьи-то дети и мои стихи.


 
*   *   *
Осушила, как стакан воды,
Залпом ты меня, моя зазноба.
А измены знак, как знак беды,
Буду помнить я теперь до гроба.

Буду помнить привкус не любви,
А всего лишь жалкого притворства,
То, как мог попасться я – увы! –
На крючок искусного позёрства.

Что ж, пойдёт на пользу твой урок,
Глупо так второй раз не ошпарюсь.
Приготовлю сыворотку впрок,
Как противоядие.
Ударюсь

Не во все я тяжкие грехи, -
Лишь в один: в любовный, тихий омут.
Не вниму мольбам твоим глухим,
Изменяй кому-нибудь другому.

*   *   *
От той любви осталась только грусть,
И то не светлая, а с горечи привк;сом.
За двадцать лет узнали наизусть
Друг друга мы, а к вере в Иисуса
Мы делаем лишь первые шаги:
Засели крепко зёрна атеизма
У нас в мозгах. И не видать ни зги
В дороге на пути к капитализму.
Но измы – прочь. О чём я? О Любви?
Не венчаны, а значит и на небе
С тобой не повстречаемся. Зови
Иль не зови, а брак наш на потребу
Был только бесам...
 
*   *   *
Я отлучаю от престола
Любви
неверную жену.
Моей любви.
На грани фола
Я видел не её одну,
А много тварей распродажных,
Расхваливавших свой «товар».
Самодовольных и вальяжных,
Спешащих будто на пожар
 В объятья хоть бы пылкой страсти.
Так нет же! Ясно и ежу...
Ни до свиданья и ни здрасьте
Жене я больше не скажу.
«Я не люблю торговок телом», -
Мне тайно скрипнула кровать.
А ты и в дело, и не в дело
Всё норовила торговать...

*   *   *
Память уже не гонится
За той, что была дорог;.
Тебе уже не обломится
От моего пирога.

В твоё окошко не стукнется
Мой камень – посланник греха.
Тебе уже не аукнется
От моего стиха.

И больше уже – не голубиться,
Как с волнорезом – прибой.
Не стерпится больше, не слюбится
Нам больше с тобой...
 

*   *   *
Утихли страсти. Не люблю и не ревную.
Индифферентен, толерантен я, и вот
Собственноручно под венец отдал жену я,
А вместе с ней, в придачу, чёрный её рот.

О, этот рот когда-то был чертовски чувствен,
И губы были в кровь искусаны порой.
Теперь-то знаю я, чем были её чувства.
Нет, не прелюдией, и даже не игрой, –

Лишь репетицией заштатного оркестра.
Что ж, пожинай тобою выращенный плод
На протяжении десятого семестра.
В игре мне выпал несчастливый лот…

Смирюсь с не очень тяжкою утратой,
И поплыву на гребнях перемен.
Ты не сказала: - Я не виновата.
Не умоляла: - Не было измен.

Оркестр страстишек сердцу дорогому
Сыграл уж марш Шопена. А тебе
Придётся заново кому-нибудь другому
Исполнить соло на искусанной губе.

*   *   *
Я, как раньше, не радуюсь буйству весны, соловью,
Не бреду в звездопад ночевать больше на сеновал.
Чувства сморщились, будто картошка в подвале в маю,
Отзвенел я, видать, горемыкалка, откуковал.

Отзвенел. Только слёзы о розовом прошлом не лью.
Я на слёзы и раньше был скуп и подавно – теперь.
Предпочту песню ветра в трубе водосточной
певцу-соловью,
Даже сладко от мысли, что нет ни измен, ни потерь.
 
Удар ниже пояса

Я помню, не стерли и годы,
Такое забудешь едва ль:
Глумилася даже погода
Над нервами, лютый февраль
Вертеп над посёлком устроил,
Шумел, будто в песне, камыш.
Мы в ссоре. Нас в комнате трое:
Я, ты и трёхлетний малыш.
Как водится, оба на взводе,
Из глаз – ручейками вода.
Зашёл разговор о разводе,
И ты мне сказала тогда:
«Ну, что ж, что курила и шлялась,
Так что, помыкать теперь мной?
А сына-то я нагуляла,
А сын-то тебе не родной...»
Услужливо скрипнули двери:
- Ты лишний в квартире теперь...
Сказала мне так, что поверил
В ужаснейшую из потерь.
Глумливо брехали собаки,
Случайность от смерти спасла.
Удар ниже пояса в браке,
 И в жизни ты мне нанесла.
Я помню: совсем не на море,
Свирепствовал в поле норд-вест.
С тех пор, как Сизиф-камень в гору,
Тащу на Голгофу свой крест.
 
*   *   *
Злоблудучая фря,
Я т-я вырвал, как с пятки занозу.
Содомляне вы были с соседом,
Шофёром такси.
Ты стремилась к заоблачной выси.
Из горе-колхоза,
Меж деревней и городом так и застряв.
Не форси,

Профурсыня – прокоротоякша
С умишком коровы.
Был Сисякин,
Писякин щас ваш кавалер.
А за сим, подлечив гонорею,
И в будущем будь нездорова,
Преподав на примере плохом
Дочке лучший пример.

*   *   *
Не доставало мне безмозглости жены...
Мне достаёт безмозглости страны,
Что норовит – то в лёд, то в кипяток.
Я отхлебну, жена, страна, один глоток
Винчишка.
И пошлю вас всех туда,
Куда подальше.
Есть на свете поезда,
Которые курсируют в страну,
Где обрету я Родину, жену.
 
*   *   *
Давно боготворим, любя,
Ты не меня, а я другую.
О прежней связи не скорбя,
Не мытарствуя, не ревнуя.

Что ж это было, первый брак?
Ошибка юности? Привычка?
Печальный опыт – модный фрак,
Когда жена, как рукавичка?

Нетерпеливость? Чувств игра?
Желанье быть как все? Зуд тела?
Неважно. Стало - что «вчера»
Ведь не изменит сути дела.

Ключи – в душе, - не в телесах.
Теперь я знаю: это враки,
Что якобы – на небесах.
Нет, на земле вершатся браки...

*   *   *
Век мне маяться: я ведь с тобой обручён
В аккурат тридцать первого мая.
На тебя, как на каторгу, я обречён,
Ненавистная, но дорогая.

И чего б нам – недельку всего подождать,
Лишь семь дней до студенческой свадьбы?
Не умела ни в чём ты ни мне угождать,
Ни себе. Разве только: «Поспать бы...»

Да, супружества узы – тяжёлый предмет.
Брак из нитей невидимых соткан.
Много в жизни дурацких, но верных примет,
Гименей улучил несчастливый момент:
Я женился и умер Высоцкий...
 
Предсказание после размолвки

В невесёлый час заката –
Жалкая вполне –
Скажешь: «Я не виновата!»
Ты уже не мне.

Молодою и красивой
Ты когда была?
Что так смотришь сиротливо?
Или отцвела?

Он твой профиль нарисует,
Скажет: «На, храни...»
Лихо карты потасует,
Подтолкнёт: «Тяни».

- Веселилась, пила, ела,
В бархате жила?
После: «Ты мне надоела.
Ну, пошла, пошла...»

От обиды станет сухо
У тебя во рту.
Он – вдогонку: «Потаскуха...
Я искал не ту».

Позлорадствую: «Добилась?
Будешь слушать впредь?»
- Жизнь, как песня, не сложилась...
Стоит ли жалеть?

*   *   *
Ну, что, любви моей заноза,
Возьмём на грудь наркоза дозу?

Молчит... Зато сирени ветка:
«А кто сказал, - любовь – конфетка?»
 
*   *   *
Как же ты обмельчала:
Бьёшь поклонами лоб.
Нас молва обвенчала,
А не церковь и поп.
Запетляла дорога,
И с каких это пор
Ты ударилась в Бога
Мне, живому, в укор?
Мы ведь грешники оба
И таких поискать,
А все клятвы до гроба
Поместились в кровать,
Что с «друзьями» делила,
Пока был я в бегах.
Как Самосну Далила,
Так была дорог;
Ты до тех пор, покуда
Нагло не предала.
Так пускай же, иуда,
Судит Бог за дела
(Коли бьёшь ты поклоны), -
Не людская молва.
Потускнели иконы,
Износились слова...

*   *   *
Помогаю мешать...
Полагаю: решать
Уравненье «любовь»
Далеко не любой
Сможет, если решит:
Не с женой согрешить
Не зазорно. Путан
Так заманчив капкан, -
Коготку лишь попасть
И всей птичке проп;сть.
 
Бумеранг

Я возвращался бумерангом
В твои неласковые руки,
Меня пустившие с замахом
И с целью сбить запретный плод.
Как ты была жектокосердна.
Ты обрекла меня на муки
От плоти женской отлучая.
Я, человек – воздушный флот?

Чего, казалось бы, и проще:
Я сбил, ты подняла и съела.
Но поперхнулась вдруг, отведав
От яблока последний кус.
Глаза в испуге округлила,
Закашлялась, лицо зарделось
И выплюнула плод Эдема –
Той, первой женщины искус.

Пока ты нежилась в постели,
Ласкать давая бёдра, груди.
Пока ты прелести вкушала,
Стал адмиралом кавторанг.*
В твоих ладонях ненасытных
Быть перестал слепым орудьем,
Орудьем достижения цели
Твой бывший муж. Твой бумеранг.
 
*   *   *
Случилось то, что рано или поздно
Должно было случиться. Не жалей
Растраченные годы. Плакать слёзно
Чем,
лучше-ка, дружок, скорей налей
Вина искристого в изящные фужеры.
Мой первый тост, конечно же, за вас.
Я был вам муж, а ваши кавалеры
Остались «кавалерами на час».
Второй мой тост за молодость вторую.
Она для тех, кто первую сберёг.
Не знаю я, как вы, а я ворую
Её у времени. Последним пренебрёг.
А третий тост, чтоб мы не повстречались
Ни в этой жизни больше, ни в другой.
Достаточно и той, что есть печали.
Вошёл я в Лету, пусть одной ногой.

*   *   *
Я тебя не вижу – слава Богу! –
По неделям. Лучше б – никогда.
Собрала пожитки мне в дорогу
Муза – путеводная звезда,

И, благословя крестом-распятьем,
Изрекла без глупых ох! да ах!:
- Не казнись, ведь ты не виноватый,
Лучше выплачь чувства все в стихах.
 
*   *   *
Пригрел однажды одну змею...
Змея пригрелась.
От зимней спячки чуть отошла,
Наелась.
Вальяжно пред трюмо улеглась,
Сменила кожу
И стала корчить доброму мне
Сначала рожи,
Потом змеёнышей из яиц
Понарожала,
Чтоб вскоре мне показать своё
Двойное «жало».
А дальше – больше. Двойной язык,
Когда он чёрный,
Имеет свойство и шепот – в крик,
А смех притворный
И столь же приторный, будто яд
В расчёт – не надо.
Из всех, пожалуй, земных наяд
Моя наяда –
Не звон весёленьких ручейков, -
Шипящий кубок.
Терпел, но плюнул и был таков.
Хватает юбок.
И хоть себя немного жаль
За чувств растрату,
Но ты других отныне жаль,
А мне – расплата.
 
*   *   *
Тебе во мне ни гостьею не быть,
Тем более – увы и ах – хозяйкой.
Позор измены мылом не отмыть.
Рогатым лосем стал твой «милый зайка».

Тебе во мне ни песней не звенеть,
Ни даже и унылой, горькой прозой.
Я помню – гумкой память не стереть, -
Как ты мешала наше всё с навозом.

Когда б я почвой благодатной был, -
Была б надежда: будущего всходы.
Но я – вода. Всё прошлое я смыл
И влился весь в реки Забвенья воды.

И маханул от черноротой лжи,
И треск стоит такой в лесной чащобе,
Что – узелок на память завяжи –
Страшнее это всяких женофобий.

*   *   *
– Сам он пришёл... Разве я виновата?..
Слёзы. Развод. Всполошилась родня.
Болеголов, медуница и мята
Гасят любовный пожар у меня.

Боль притупите, бабусины травы.
Поздно заламывать руки. Уйди...
Враки, что женщины будто бы правы
Были и будут. Любовь, подтверди!
 
*   *   *
Я убит. И значит взятки гладки.
Я прозрел. А значит – не жилец.
Ты сказала в яростном припадке, -
Сын мне не родной. Я – не отец.

Я его прижал, а ты цедила:
«И не будем нюни разводить...
Я тебя, де, просто охмурила.
Нужно было замуж выходить...»

Чудом я воскрес. Промчались лета.
Вот и дочка стала подрастать.
Жустрит, белокурая, конфеты,
Радует мою больную мать.

И, как гром средь солнечного неба, -
Письмецо, а в нём – жена, де, б...
И что С., пока я дома не был,
Приезжал, мол, дочку повидать.

У меня в глазах померкло тотчас.
Яд разлился в сердце из кровей.
И с тех пор рука больная точит
Нож для горла любушки моей.
 
Любовь – орнитология
(диптих)

І
На тебе поставил жирный-прежирный крест
Мелом,
Но его не различить – ведь лебедь ты –
На белом.
Поставил – настырный! – ещё один
Чёрной тушью,
Но тогда уже не различил
Твою душу...

ІІ
Воркуй, голубка, с воробьями,
Пускай их даже до крыла.
Дразни гусей у сточной ямы,
Но не дразни, прошу, орла.

Смотри, о них не замарайся.
(Надула клювик и пыхтишь)
Как с горобцами не старайся,
А выше грифа не взлетишь.

*   *   *
Ругнулась матерщинно – грязно,
Задела спящую струну...
Увидел пьяной и развязной
На свадьбе бывшую жену.

Как разухабисто танцует
С воробышком себе под стать.
И под завязку: «Горобцуев,
На посошок и – в койку... Спать...

Обычай быть на свадьбе пьяным
Уходит в глубину веков.
Как будто солью кто на рану
Посыпал и бывал таков...
 
*   *   *
Не страшно то, что ты обрюзгшая, оплывшая.
Жизнь воздала тебе за всё, видать, сполна.
А страшно то, что ты всего лишь только бывшая.
Ты экс-любовь, ты экс-либидо, экс-жена.

Как я живу и с кем живу меня не спрашивай.
Ведь та, с тобою, наша песня умерла.
Но и того, что «экс» приставка - слово страшное
Ты, к сожаленью, до сих пор не поняла...

*   *   *
Ах, как ты кутила,
Таксистов водила,
Бомбила карманы хачей.
А как ты курила.
Ты мне подарила
Немало бессонных ночей.

То солнышком звала,
То горько пеняла:
Не носишь, мол, в дом чаевых.
А как изменяла,
А как ты меняла
Партнёров своих половых.

Бессовестно вр;ла,
Ах, как ты играла
И роль, и на нервах моих.
Плутала, искала,
А счастья не знала
На горе людей дорогих.

Но годы проходят
И страсти уходят,
А жизнь, как кубышка, пуста.
Впадут в море реки,
Закроются веки,
А ты не поймёшь ни черта…
 
*   *   *
Было: накатило, так припёрло
Настоящее, - не из «маше-папье»...
Наступал любви своей на горло,
Коль её предмет – в чужой семье.

Знаю. И любовники-герои
Просветили, словно доктора:
На чужом несчастье не построишь
Счастья.
Истина, как мир, стара.

*   *   *
К грецкому ореху не привить
Черенок рябины черноплодной...
Незачем душой уже кривить,
Видно Богу было неугодно
Сохранить наш двойственный союз,
С первых до последних дней фальшивый.
От ненатуральных брачных уз
Стал я сердцем и душой плешивый.
Желчь по венам-жилам разлилась
Вместо алой и горячей крови.
Ты давно другому отдалась,
Грош цена такой твоей любови.
Лучше по живому мясу рвать,
Чем ещё лет двадцать притворяться,
Отпущенья мук любовных ждать...
Мы ж не распоследние паяцы
В трёхгрошовой опере? Ведь так?
Откупорим в венах воздух затхлый?
Не однажды был ниспослан знак
Свыше мне: «Пора. Любовь зачахла
И её уже не воскресить...
Ваша, мистер, ария уж спета...»
Глупо под Ромео мне «косить»,
А тебе – под юную Джульетту.
Ты до безобразия проста:
Глупо, похваляясь позолотой,
Целовать поэтовы уста,
Пустотой зияя черноротой.
Подстилки

Помню, – возле клуба,
У дорог развилки,
Мы кричали дружно:
- Драные подстилки!
Барышням постарше,
Проституткам рьяным, -
Кто стелил собою
Азерам, армянам.
За вино и водку,
Да нехитрый хавчик –
Колбасу, селёдку –
«Драл» славянок хачик.
И хотя в ту пору
Были мы мальцами,
Но в делах морали
Слыли мы спецами.
А уже в студентах
Мы спесивым, гордым
За такие вещи
Били девкам морды.
Открывали сами
Мы уже бутылки,
Но, как раньше, звали
Потаскух «подстилки».
Словом тем клеймили
Мы продажных тварей.
Так же, как и в дестве,
Их «снимали» ары.
Потому что чёрны, -
Набольше блондинок.
Попросить попробуй
Постелить грузинок...
 
Минуло лет двадцать
И моя же милка
(И блондинка, кстати)
Стала «вдруг» подстилкой.
И за гриль – за курку
Стелет побыстрее,
Правда, не кавказцам,
А уже евреям.
И не вдруг, как вышло.
Опыт – четверть века...
Так вот проворонишь
Сдуру человека.
Так вот я попался:
Осушил бутылку
И хмельной, дурило,
Подцепил подстилку.
Ох, кусаю локти,
Ох и крепко каюсь...
От паскудной бабы
Сердцем отрекаюсь.

*   *   *
«Любовь прошла, завяли помидоры»
(обиходная шутка)
Так, прощай, нелюбовь,
И – на стол помидоры!
Наконец-то я сбросил
Тугую узду.
Ты – вместилище ада,
Ты – ящик Пандоры
И открыла ты ящик
Себе на беду.
 
Всех чертей разогнал я
Молитвами к Богу,
И не ты – меня, -
Я тебя нынче сужу.
Я осилил свою,
А не чью-то дорогу.
– Будь ты проклята, тварь,–
Напоследок скажу.

*   *   *
В пароксизме страсти даже плачут...
Правда, лишь немногие из жён.
Позади любовные удачи,
Я теперь духовно обнажён.

Я испил уж из любовной чаши,
Хоть и Вроттедамский, - не Эразм*…
Я теперь хочу как можно чаще
В творчестве испытывать оргазм.


Кукла

Непроходимо глупа ты,
Но нарасхват баобабы...
Я тоже погнался когда-то
За куклой по имени Барби...
 
*   *   *
Ваше поведенье – цирк на дроте.
Я за представленье грош не дам.
О какой такой ещё охоте
Вы мне намекаете, мадам?

Мы покуролесили на славу,
Но, увы, как это ни смешно, -
Милые охотничьи забавы
С вами в Лету канули давно.

Вы теперь, как копия с картины.
В чувствах север там, где раньше – юг.
Больше вы мне в кровь адреналина
Впрыснуть не сумеете, мой друг.

Вы и раньше, если быть уж честным,
Явно переигрывали страсть.
Нынче ж это п;шло, неуместно
И зачем чужие души красть?

Вы, чтоб досадить мне, расстарались
Накопить измены про запас.
«Цирк уехал, - клоуны остались...» –
Это, к сожалению, про вас.

*   *   *
Ну, куда же ты истину денешь?
Разве в р;ку, а может в рек;...
Проституткой любовь не заменишь
И вином не заглушишь тоску.
 
ПуТане

Довольно, душу не трави,
Что всё сгорело в нас.
Купить бы ночь твоей любви,
Ну, хоть не ночь, а час.

Но если и согласна ты
Любовь свою продать, -
Недостижимые мечты:
Где денег столько взять!?

Так что ж, просить любви взаймы?
Нет, милая, уволь...
Но – «от сумы да от тюрьмы...»
Сладка ты, жизни соль...

*   *   *
Струилась музыка сквозь шторы.
В соседней комнате одна,
Очередного ухажёра
Лишившись, бывшая жена
Сидела, кофточку вязала.
Из крана капала вода,
А мне мелодия сказала,
Что не осталось и следа
От прежней жизни.
И обои
И те другие были.
Кот
Другой заигрывал со мною,
Хоть рыжий.
Дел невпроворот
На день грядущий намечалось
И грустной музыка была.
Судьба, как маятник, качалась.
Жена вязала. Жизнь текла...
 
Содом и Гоморра
(история, услышанная в электропоезде Киев-Мироновка)

Мой папашка был малой не промах.
Старенький, но крепкий, как дубок,
Ворковал, как сизый голубок,
Управлялся больше всех по дому.

Я забрал родителя с Донбасса
После смерти матери к себе.
Самотужки* с год он поскорбел
На супах, картошке и без мяса.

При моей работе (дальнобойщик)
Дома я не очень частый гость.
Разберёт порой такая злость:
Почему не повар, не закройщик?

Мыкаюсь по свету, как бродяга,
Сплю в машине, всухомятку жру
И, отнюдь, не чёрную икру.
Сам себе порой кажусь дворнягой.

В наше время лишь бы – не без дела.
Мир, он больше серый, нежли светел.
Только с неких пор я заприметил,
Как жена заметно охладела.

Долго ль догадаться? Вывод ясен:
Я в отлучке, а она при теле...
Я, коль разобраться в самом деле,
Тоже не с одной дорогу скрасил.

Но финал истории «весёлый»
И изюминка присутствует в ней точно.
Как-то раз, вернувшись неурочно,
Я застал жену с папашкой голых.

Не оставив шансов прокурору,
Только и всего, что плюнул в рожи,
Вспомнив, как те, бывшие, похожи
На библейских С;дома, Гоморру.

 
*   *   *
Если честно, - смазлива не очень
Ты в свои: сорок два? Сорок три?
Потускнели, повыцвели очи
И смотри ими иль не смотри,
А во мне ты огня не увидишь,
Не раздуешь, не воспламенишь.
Ты за это весь свет ненавидишь
И напрасно на кухне звенишь
Неповинной, немытой посудой:
Ведь стаканы к разводам глухи.
Я читал здесь тебе про верблюдов
И про трусики тоже стихи.

Так же реют как прежде...
Не взвинчен,
А спокоен. Такие дела.
Только те были белые. Нынче
Чёрный цвет ты в белье предпочла.
Символично: из парламентёров
Цвета в траура цвет перешить.
Да и ты потаскухой матёрой
Стала. Знаешь кому подстелить.
Лучше б ты уж ходила бы голой,
Пусть бы тыкали пальцами: ах!
И мне чудится Роджер Весёлый
На пиратских трусах-парусах...
Завлекай, погрузневшая телом,
Шхуна, тех, кому грабить ты дашь.
Но меня, как бы ты – не хотела,
Не возьмёшь больше на абордаж.
 
*   *   *
Больше года был я недотрога,
Шли на спад сердечные дела...
Наконец любовная изжога
За живое и меня взяла.

Но к такому повороту дела,
Как мальчишка, был я не готов.
Я отвык, что тело ищет тело,
Я забыл про мартовских котов...

Только... Против лома нет приёма.
Расстарался так, - а чё тянуть? –
Что набил любовную оскому,
Не успевши в душу заглянуть…

*   *   *
Как забрёл я сюда – не расскажешь вдруг.
Обсушиться, погреться, ну, там поспать...
- В аккурат под ливень попал, мил друг?
Страшновато пускать де, а если – тать?

Но пустила, пригрела. Да ещё как!
Взбунтовалась аж плоть от её щедрот.
Я сначала-то пятился, аки рак,
А она: «Ну, чего ты стыдишься-то, обормот»?

И лежу я, опростанный от хламид,
У бобылки, в селе Почечу-ево.
И такая к ней близость внутри щемит,
Что: домой возвращаться? – да ну его!
 
*   *   *
В сорок пять, в сорок пять
Баба ягодка опять...
(Из фольклора)
Когда минет тебе сорок пять
(Поздней осенью вспомнить не лишне),
Ты не ягодой будешь опять,
А всего – замороженной вишней.

И отчалит любови ладья.
Ей так гибельны русские зимы.
Время – самый бесстрашный судья –
Прохрипит: «Будьте Богом судимы».

*   *   *
Разбитной своей статью
Гусей нарочито дразнила во мне.
Но характер держал,
Не давая амнистии нервам.
Горделиво терпенье хранил.
Получилось – с трудом, но вполне.
Не поддался на чары твои
Потому, что ты – стерва.

Нам, сиротам, - всё вытерпим,
Стойкие – не привыкать.
Поимей лишь в виду:
Как набью я оскомину долгой мольбою, -
Повалю тебя, тёлку курносую,
В кресло-кровать.
Уж попарю, безродный, тогда
Моей плоти корягу с тобою.
 
*   *   *
Твоя любовь кислит, как тот лимон,
Который мы выдавливали в соус.
Спроси, так отговорок миллион
Придумаешь, а виновата совесть.
Бессовестность, точней сказать, с какой
Обманывать меня ты научилась.
Давно махнул я на тебя рукой,
Нырнул в пучину слов, как Наутилус
Ныряет в толщу океанских вод.
Теперь моя любовь – словесный флот...

Пробный шар
(знакомство по брачному объявлению)

Попытка – не пытка,
А деньги за спрос не отнимут.
Решился и я.
На мякине м-я не проведёшь
И хвост распушив,
Хотя я не породы «рокплимут»*,
На «ящик» пишу письмецо
За здорово живёшь.

Мадам в объявлении числилась
Стройной и верной,
Без вредных привычек,
Не склонной совсем к полноте
И далее так... На поверку
Сказалось всё скверно:
Попытка моя оказалась
В бессильной тщете..
 
Приходит на встречу:
Накрашена, метр с кепкой ростом,
Разит перегаром слегка,
Под глазами круги...
Подруга – не в сене иголка,
А встретить непросто.
Я в том убедился,
Перечить мне, друг, не моги.

*   *   *
Горше от красного перца
В жизни я знал не одну...
С чутким, догадливым сердцем
Дай мне, Всевышний, жену.

С мудростью, да не змеиной,
С верностью, как у собак,
С песней в устах соловьиной.
Чтоб розмарин, - не табак

В ночь источали мне косы.
Да чтоб – поменее лет...
Мне всё едино: курносый
Нос у неё или нет.

Чтобы – не так, как Далила, -
Хуже чем сам сатана...
Лишь бы меня полюбила
Та, что от Бога, жена.
 
Слёзы

Нет, влага из глаз это верные знаки
Того, что живёшь ты не напропалую.
За слёзы твои о погибшей собаке
Давай-ка, жена, я тебя расцелую.

Хоть бывшая вроде, а всё же, а всё же
Любил я тебя (правда меньше собаки)
Что – в прошлом, - всегда мне намного дороже
Того, что теперь есть. Её богу – не враки.

Ну, что же ты, жалкая, хлюпаешь носом?
А ты сквозь рыданья: «Не плачу, не плачу...»
Смотрю на тебя, задаваясь вопросом:
Быть может ещё для тебя что-то значу?

Но вряд ли. Увяли мимозы и розы
И жизни совместной прочитана повесть.
Размазывай, милая девочка, слёзы.
Не надо стыдиться. Они – наша совесть.

*   *   *
Сказала так, как о давно решённом,
Что боле я тебе не господин.
И я опять о чём-то отрешённо,
Скрипя зубами, думаю один.

Мы все пройдём сквозь годы и потери.
Таков, видать, неписанный закон.
И всё таки шепчу себе: «Не верю,
Что если с глаз долой, - из сердца вон».
 
 
ІV. Тринадцать ню*
*   *   *
Не по пьяни я буду молоть:
- Чем твой лик для меня не икона?
Принимай мою грешную плоть
В своё жаркое, влажное лоно.

Растопи, будто солнышко, лёд,
Отогрей мою стылую душу,
Будто уток, так чувства бей влёт,
Потряси, словно в августе, грушу.

Чуть качни телесами, маня.
- Мне в тебе в сто раз лучше, чем в джипе...
И уже из пустого меня
Выжми соки и медленно выпей.

*   *   *
Никшни, почечуй, под моим термоядерным взглядом,
Кому от безденежья горе, кому – от ума.
Не хочешь любви проститутки, родной, и не надо.
Отыщется страждущий. Страждущих – море и тьма.

Ведь спрос на любовь, как товар, был аж испокон веку.
Смотри, как глазами «воняет» вон тот толстячок.
А коль присмотреться внимательнее к человеку, -
Мир движим любовью и голодом. Дай пятачок...

*   *   *
Истекают суки соком по весне...
Я не знаю как кому, а лично мне
Шибко нравится природы сей каприз –
Кобелям всем вожделеннейший сюрприз.

И совсем не потому, что сам кобель.
Нет, пора зачатья – жизни колыбель.
На здоровье! Чтоб вода да кораблю!
Ну, а я, как гурман яства, жизнь люблю.
 
Когда курок взведён

Не говорите мне банальное: Погода,
Мол, оставляет лучшего желать...
Ведь я-то знаю, - вы уже два года
Как центровая интуристовская ****ь.

Так что ж нам время, будто бы резину
Или как репку из земли тянуть?
Мотнусь я белкой в колесе по магазинам,
Возьму чего-нибудь попить, запить, куснуть.

И после выпивки, короткого застолья,
Когда устанем о себе друг другу врать,
Я пророню харизматическое: Ст;ит
Нам в кошки-мышки, женщина, играть?

И вы ответите, ресницами махая:
- Вы проницательны, мой чувственный пиит.
Да, я красивей, чем одетая – нагая.
Не ст;ит, если «он» уже стoи;т.

Он выдаёт вас, как Христа – Иуда,
Он, как взведённый у ружья курок...
Я передам вам богатейший опыт блуда,
Я стану Музой вашей на короткий срок...

Я в иступлении: «Откройте доступ к телу!
Как вы божественно-продажны, Муза-****ь!
Невмоготу уже. Пора от слова – к делу:
Когда курок взведён, - пора стрелять…»
 

Любовь проститутки

Я взрезала вены. Любимый, ты – первый,
Кто зло обронил: «Прочь, помойка для спермы!»
Меня называли путаной, подстилкой,
Во мне ковырялись то ложкой, то вилкой,
То после спектакля, то после концерта
Была я не первым-вторым, а десертом.
Я помню то время с неистовой силой,
Когда я ребёнка под сердцем носила.
Я взрезала вены и вскрою аорту,
Будь прокляты в мире любые аборты.
Но больше – замечу рассудком холодным, -
Что делают женщину вечно бесплодной.
Да, ладно скулить, речь сейчас не об этом.
Тебя повстречала я северным летом
Не в Мурманске-Пскове, не в бюргерском Кёльне,
А в строгом и в стиле ампира Стокгольме.
Рассказывать долго, как мною вертели
И как оказалась я в шведском борделе.
Но ты полюбил меня, - глупая шутка –
Не зная того, что я – лишь проститутка.
Ах, что за роман у нас был, что за страсти,
Пока не случилось досадкой напасти:
Раскрылось кто я. Отрезвляющим душем
И были слова: «Дорогая, послушай,
(Боюсь повторяться, расшатаны нервы)
Ты хуже чем шлюха. Помойка для спермы!»
Я взрезала вены. Я вскрою аорту
Помойки для спермы. Ну, к чёрту, ну, к чёрту...
 
*   *   *
Луна такая, - хоть стреляйся на дуэли,
Но век дуэлей канул в никуда.
И лучше цели той, чем ты в постели,
Мне не придумать, женщина-звезда.

Раскинулась с причёскою пушистой
На белоснежной простыне вся ты.
Благоухаешь мускусом душистым
Не хуже, чем весенние цветы.

И лунный свет ласкает твоё тело
Горячечное, полное огня.
- Иди ко мне. Ты что такой несмелый?
Скажи, ведь хочешь? Хочешь ты меня?

Но я стою, как вкопанный. – К барьеру?
Ведь я – поэт. Конец известен мне.
Луна-плутовка, отмени премьеру...
Задёрнул томно штору на окне.

*   *   *
Горяча ты, податлива, словно воск.
Распахнула настежь бёдра свои.
Живота упругого бархатный лоск
Будоражит, шлифует нервы мои.

И зубов снежно-белые изразцы
Ослепляют. А рот – вообще лицедей.
Отвернулись один от другого сосцы
На вершинах пышных твоих грудей.

Если ж ты – на колено-локтях, я совсем погиб:
Выгибается шеей лебяжьей спина,
Позвоночника плавный такой изгиб,
Словно круп арабского скакуна.

И наездник я. И с рысцы в аллюр
Переходишь в бешеной скачке вновь,
И на финише страстно шепчешь: «Бонжур,
Что так быстро, милый. Взыграла кровь...».
 
Монолог «жабы»*

Шуры-муры-мемуары... Вот – дела.
С кем из сильных сего мира я спала?
Генеральный прокурор, министр, артист,
Депутат, пресс-аташе и футболист...
Слишком долго будет всех перечислять,
С кем делила я двухспальную кровать.
Я – секс-бомба, как Асламова Дарьял,**
У меня страшнее бомбы матерьял
В толстой папке. Не во сне, а наяву
Я бестселлером вас, «папики» взорву.
Опишу подробно сильных мира страсть,
Дабы страждущим не вляпаться во власть.
Опишу сорта спиртного, сигарет,
Сколько раз кому я делала минет,
Извращенцев я пером к стене припру,
Припечатаю известного гуру.
Не за так, конечно. Ясно и ежу...
У кого какой животик расскажу,
С их же слов – про их супружниц, милых чад,
Кто перёд предпочитает, а кто – зад.
Опишу пикантно таксы и меню,
Запах тел, привычки, прочую херню
(Кучу маленьких нюансов, до белья.
Кто и как рычал в экстазе «...ты моя»)
Словом всё, о чём мечтают сотни баб.
Будут помнить небожители про «жаб»...
 
*   *   *
Одна ты в постели...
В изголовии муж – твой компьютер.
Допоздна ты раскладывала
С ним, учёным, пасьянс.
Он умный и близкий,
Но холодный такой почему-то...
И не получается с ним
Ваш любовный альянс.

Да-да, перед сном для тебя –
Найстрашнейшее самое время.
Погрузиться в пучину,
Забыться, что ночью одна.
А хочется так, чтобы в почву ронялося семя.
Ведь в мире живём, да и мужа взяла не война.

Днём легче: на людях,
Иль хахаль случайный пристанет.
Охотник-любитель, без промаха целящий влёт.
В подсобке, средь тары и хлама,
В стоячую позу поставит,
Натешится всласть,
Только замуж, увы, не возьмёт.

О, сколь чрез тебя их прошло
До дежурной до ласки охочих
Транзитных любовников?
Как чрез вагон ли, вокзал?
Но не проронил ни один:
- «Может замуж ты хочешь?
- Люблю тебя», -
Искренно так ведь никто не сказал.

Одна ты в постели...
Ночь звёздна, а месяц рогатый.
Ноябрь на пороге и в лужах подшерхла вода.
Гадаешь на пальцах:
Женатый – а друг неженатый –
Пристанет в подсобке сегодня?
Эх, бабья страда...
 
Инцест

- Мой лютик нежненький, с тобой
Я с каждым разом молодею...
А ты мужаешь, мой ковбой,
А я целую и робею.

- О, эта чувственная грудь
Вдвойне мне, маменька, дороже:
Я ею вскормлен. Сладко – жуть.
По телу – дрожь, мороз – по коже.

- Да-да, мой котик, не беда,
Что наши вдруг «сорвало крыши».
Войди, мой миленький, туда,
Откуда ты когда-то вышел...


Перед свиданьями с Жозефиной Наполеон через порученца предупреждал супругу: «Не мойся!», дабы он мог наслаждаться неповторным запахом её тела.
(исторический факт)

Флюиды

Я так люблю подмышечный твой запах
И очень-очень пряный сок в паху,
Что если кто узнает, будет ахать,
А кто плеваться: «Извращенец, фу!»

И пусть. Не с ними мне делить любови ложе.
А проболтался что нечаянно – прости.
Твой запах прелестей нисколько непохожий
Ни на один из существующих.
         Пусти

Меня в подмышечные впадины и ниже.
Я обонянием тебя, родная, съем.
Хоть в темноте кромешной я тебя не вижу,
Но будь уверена: не спутаю ни с кем.
 

Трусики-стринг

Впившись в межъягодицы стрелы наконечником,
Цвета чаще белого, красного, чёрного,
В кружевах, на тесёмочках, с рюшкой, узорные
Будоражите воображение до дрожи в конечностях.

Потомки предальние листика фигового,
Коим срамоту прикрывала Ева,
Вы – лишь видимость одежды и юная дева
Вами голову вскружит кому-либо мигом.

Вы, материи всего лоскуточек жалкий,
Как соломенная шляпка, необходимы
Только ль стриптизёрше, балетной ли приме?
Без хозяйки вас увижу и то членам жарко...

*  *  *
Смотрю на женщину на строгую и думаю:
В постели тоже хмуришь брови ты всегда?
И вспоминаю озорнушечку-весну мою...
Ах, жаль, промчались те весёлые года!

Смотрю на гордую такую, неприступную
И мыслю: что, в постели тоже крепость ты?
А годы-гады колотушечкою стукают...
В своём уме, старик? Оставь о ней мечты.

Смотрю на мудрую начальницу и ахаю:
В постели тоже ты командуешь, как здесь?
Или когда тебя твой благоверный трахает,
Куда девается заносчивость и спесь...

На лицах часто напускное... Настоящее
Надёжно скрыто от людей под гримом лжи.
И не спешим мы доставать его из ящика.
Ханжи мы, батенька. Как водится – ханжи.
 

Содержание

І. Напишу слова любви финифтью
«Как гранильных дел искусный мастер...» 5
Любовь (из ожерелья сонетов) 5
«Я одурманен, во хмелю...» 6
«Влюбиться – в пустыне напиться...» 6
«Без тебя не сделаю и шага...» 6
Из пепла 7
«Взорву твоё равнодушие криком...» 7
Сладкая женщина 8
«Что было, есть – дано нам свыше...» 8
«Есть женщины столь редкой красоты...» 9
Чёлка 9
«Ты шальная. Я знаю. Химерного тихого рая...» 10
«Соединим два одиночества...» 10
«Что ты во мне нашла...» 11
Хлеб, соль… 11
Тишина чувств 12
«Разжалую до денщика любви...» 13
«Я люблю вас, не девочка, - леди...» 13
«Выпросталась из ненужных хламид...» 14
Нектар любви 14
«Вакханалия ласк твоих сводит поэтов с ума...» 15
«Изнывает душа, изнывает...» 15
«А портрет? Так с него же не пить...» 16
«Съедет «крыша», прошибёт слеза...» 17
«Кто-то долдонит...» 17
«Чертовски хороша!..» 18
«Дикарка ты и выросла без кукол...» 18
«Хоть знаю я тебя давным-давно...» 18
«Ты – фантом в любовных играх, ты – огонь...» 19
Остров 20
«Ты спишь, а он уже десницу...» 21
«Какое имя: Джамиля!…» 21
Бунт 22
«Женские формы! Держи меня, мама!..» 22
«Волосы – чёрная смоль...» 23
«Сумасшедшее милое время...» 23
Кафе одиноких сердец 24
«Перебирай любовь. Перебирай...» 25
«Я влюблён. Чисто – порох...» 25
«Как мне быть без тебя?..» 25
Незабудка 26
«Не омрачить чела дождливым тучкам...» 26
Январь 2001 27
«Есть женщины с лучистым взглядом...» 28
«Как самцов, для самок, оперенье...» 28
Красота 29
«Твой жар – пятьсот по Фаренгейту?...» 30
«Вот монета: орёл или решка?..» 30
Вам 31
«Спи, моя прекрасная вакханка...» 31
Шалунья 32
«Нас лепит женщина. Мы глина…» 32
Близко 33
«Я буду по тебе скучать...» 33
Посчастливилось позавидовать 33
Жена 34
«Перед утром сон, известно, самый сладкий...» 34
Диалог 35
«Полоскай поласковей бельё...» 35
Женский праздник сквозь призму взгляда мартовского кота 36
Женщине 37
Монолог двуспальной кровати 38
Минутная слабость 39
«Петушок возле курочки вьётся недолго...» 40
Любовь это… 40
Любимая 40
Самое интимное стихотворение 41
«Напишу слова любви финифтью…» 41
Баллада о выборе женщины. 42
«Любви, покуда ты молод...» 43

ІІ. Отрава – любовь
«Вот опять лежишь на нарах...» 45
«Не будоражишь кровь...» 45
«Неприступна, горда, холодна...» 46
«Хотел поймать в тенета я жар-птицу...» 46
«Выцветают глаза у любимой...» 47
«А гордые, знаешь, не плачут...» 47
«Что-то ты меня, мой друг, забыла...» 48
«Я знаю, что ты не знаешь...» 48
«Нет, милая, это не любовь...» 49
«Распустила косы ветру ива...» 49
Чёрная метка 50
Чувство 50
«Над Европой дожди. Жди...» 51
«Грядет зима. В календарях и в душах...» 51
Нефартовая 52
«Муж сгорел от «горькой». Ты – туда же...» 53
«Хоть не горбат, а ладно скроен...» 53
«Когда мне грустно, ты смеёшься...» 54
«Нам от любви с тобой осталось...» 54
«Что мне мигаешь лукаво?..» 55
«Да, любовь – вне закона!..» 55
«Нескладуха... Влюбиться бы, что ли?..» 56
«Такая ветреница-ночь...» 56
Атлантида 57
«Состояние – полный ступор...» 57
Отцы и дети 58
«Палитра осенняя красок...» 59
Вино и женщины 59
«Любовь – наркоз, стихи – гипноз...» 60
«Праздник подёрнулся флёром...» 60
«В вагоне душно, в тамбуре накурено...» 61
Тёмные аллеи 61
Июнь 2000 62
Случайные женщины 62
«Разлука болезненна. К ней не привыкнуть...» 63
«Что умеет женщина в постели...» 63
Камасутра 64
Последнее письмо 65
«Клин вышибают клином...» 66
Насильник 66
«Не одни гуляют ветры на дорогах...» 67
«У нас семейный паритет...» 67
В газете раздел... 68
Любовь по-голливудски 69
«Такая смешная нервозность...» 69
Самая однополая любовь 70
«Напевала: «Я умру красиво...» 70
«В арбалетах любви...» 71
«Когда это было?..» 71
«Ты красивая и тебе...» 72
«Что мне делать с тобой такой?..» 72
Ворона 73
«Я вас видел в разных ипостасях...» 74
«Вдвоём с тобою мы, но порознь… Одиночество...» 74
«Живёшь, как будто под копирку...» 75
«Сегодня с раннего утра...» 75
«Ты, как сомнамбула в любви...» 76
«Вопьюсь в твои губы...» 76
«Расстилай, жена, кровать...» 77
«Молодость прошла. Перебесились...» 77
«Хуже нет, чем жить в эпоху перемен...» 78
«Я в другом измерении. Ты заземлённа...» 78
«В этом доме поселилась скука...» 78
Парламентёры 79
Кошечка 79
«Ты – мне: «Я так устала...» 80
«Тебя – на чувств, эмоций, сил...» 80
Курортный роман 81

III. Развод  (цикл стихов)
Измена 83
«Вот и я пополнил цепь разводов...» 83
«Осушила, как стакан воды...» 84
«От той любви осталась только грусть...» 84
«Я отлучаю от престола...» 85
«Память уже не гонится...» 85
«Утихли страсти. Не люблю и не ревную...» 86
«Я, как раньше, не радуюсь буйству весны, соловью...» 86
Удар ниже пояса 87
«Злоблудучая фря...» 88
«Не доставало мне безмозглости жены...» 88
«Давно боготворим, любя...» 89
«Век мне маяться: я ведь с тобой обручён...» 89
Предсказание после размолвки 90
«Ну, что, любви моей заноза...» 90
«Как же ты обмельчала...» 91
«Помогаю мешать...» 91
Бумеранг 92
«Случилось то, что рано или поздно...» 93
«Я тебя не вижу – слава Богу!..» 93
«Пригрел однажды одну змею...» 94
«Тебе во мне ни гостьею не быть...» 95
«Сам он пришёл... Разве я виновата?..» 95
«Я убит. И значит взятки гладки...» 96
Любовь – орнитология (диптих) 97
«Ругнулась матерщинно –– грязно...» 97
«Не страшно то, что ты обрюзгшая, оплывшая...» 98
«Ах, как ты кутила...» 98
«Было: накатило, так припёрло...» 99
«К грецкому ореху не привить...» 99
Подстилки 100
«Так прощай, нелюбовь...» 101
«В пароксизме страсти даже плачут...» 102
Кукла 102
«Ваше поведенье – цирк на дроте...» 103
«Ну, куда же ты истину денешь?..» 103
ПуТане 104
«Струилась музыка сквозь шторы...» 104
Содом и Гоморра 105
«Если честно, - смазлива не очень...» 106
«Больше года был я недотрога...» 107
«Как забрёл я сюда – не расскажешь вдруг...» 107
«Когда минет тебе сорок пять...» 108
«Разбитной своей статью...» 108
«Твоя любовь кислит, как тот лимон...» 109
Пробный шар 109
«Горше от красного перца…» 110
Слёзы 111
«Сказала так, как о давно решённом...» 111

ІV. Тринадцать ню
«Не по пьяни я буду молоть...» 113
«Никшни, почечуй, под моим термоядерным взглядом...» 113
«Истекают суки соком по весне...» 113
Когда курок взведён 114
Любовь проститутки 115
«Луна такая, - хоть стреляйся на дуэли...» 116
«Горяча ты, податлива, словно воск...» 116
Монолог «жабы» 117
«Одна ты в постели...» 118
Инцест 119
Флюиды 119
Трусики-стринг 120
«Смотрю на женщину на строгую и думаю...» 120
 
З б і р к а    в і р ш і в
(російською мовою)

Никитенко (ТАМАРИСК) Евгений Александрович
Любо в мягкий знак

Редактор Павел Ковальчук
Художник  Виктор Надточей


Підписано до друку 09.08.2004
Формат 84х108/16. Папір Sveto Copy. Гарнітура Times.
Трафаретний друк.  Замовлення №11-8
Видавець О.Пшонківський.
09100. Біла Церква,
б-р Перемоги. 106. оф.14
(04463) 4-41-22
Друк ПП Пшонківський

К сведению читателей:
с фрагментами книг
“Судьба тасует карты, мы играем”
и “Больничная тетрадь”
можно ознакомиться на сайте:
www://bilatserkva.kiev.ua





Нікітенко  Є. А.
Н62
Любо в мягкий знак. Збірка  віршів (російською мовою). — Біла Церква, Видавець О.Пшонківський, — 2004, 127 с.
ISBN-966-8545-11-7
Любовь – тема вечная. Сборник включает двести стихотворений о любви: светлой и грустной, взаимной и неразделенной, робкой и испепеляющей, едва зарождающейся и отцветшей, целомудренной и продажной…