Г. Шадрин. 3. Синий край - урманная Россия

           «СИНИЙ КРАЙ…УРМАННАЯ РОССИЯ!»
Я давно обожествляю природу, поклоняюсь ей. И давно уже, вначале интуитивно, а потом осознанно я уверовал в то, что родился на волшебной земле – в срединной Сибири. Редкий край так созвучен нашему шквальному времени. Да и народ когда-то был высочайшей пробы, неистовым в бою и труде, стойким в беде, удалым на празднике. Но, увы, многое потеряно. И лжепророкам удалось, словно наперсточникам, подсунуть некоторым из нас фальшивые ориентиры. Иной новосибирец не побывал даже в отрогах Салаира, а бредит Канарами
    Но я не противопоставляю. Я – за естественный распорядок, когда любовь к родной земле позволяет оценить истинную красоту другого края. А моя привязанность неизменна. Это – таежное Васюганье. На этой земле ко мне пришли первые поэтические строки, первые образы. Но, несмотря на то, что мои первые стихи были опубликованы еще в сороковые годы, вопреки надеждам друзей, школьным пророчествам и университетским прогнозам я не стал поэтом. Хотя всю жизнь, только стоит приехать на родину, как упрямые строки рождаются почти произвольно. А так как побывки, в основном,  приходились на осень, то нередко и в стихах осенние мотивы. С понятным волнением предлагаю некоторые из них.
Этот край доселе неизведан.
Лаской обделенная земля.
 Здесь раздолье лосям
                да медведям.
 И под каждой кочкою змея.
Здесь берез прохладная
                пороша.
И, как солнце, сосны горячи.
Золотые россыпи морошек
На подрямьях прячут кедрачи.
Здесь укор тревоги лебединой.
И молчанье бездны под тобой.
Здесь повсюду честный
                поединок
Между назначеньем и судьбой.
И уходят за полночь мужчины
В перекрест винтовочных
                Ремней.
И ложатся тропы, как
                морщины,
С каждым годом резче и
                прямей…
Синий край… Урманная
                Россия!
Я опять с тобой наедине.
Словно знамя осени, осина
В заревой полышет глубине.
Каждый лист, как раненое
                сердце .               
Но горька знаменная судьба.
В трудную минуту опереться
Не на кого – рядом выруба.
Потому и горечь, и обида,
И боязнь тернового венца.
А моя любовь – моя орбита,
На которой быть мне до конца.
  Как-то изумительно синим, солнечным днем я шел берегом Вертениса, моей любимой охотничьей реки, на которой нередки лосиные и медвежьи водопои. Вдруг по вершиннику ударил резкий порыв ветра и зазвенела золотая березовая листва. И мгновенно родилась начальная строка: «По урманам звенит золотая метелица…» А к вечеру сложилось и все стихотворение. Вот оно:
По урманам звенит золотая
                метелица.
И медвежьи семейства идут на
                овсы.
Хорошо бы увидеть,
                как бродит медведица,
Подминая отаву в созвездьях
                Росы.
Лишь увидеть тайком?
                Да какого ты племени?
Или отчим тебе буреломный
                урман?
Али, может быть, зря до поры
                и до времени
Притаился в патронах
                надежный жакан?
Пусть тайга улыбается
                необоримая,
Пусть медвежьими тропами
                осень метет.
Я хотел бы еще раз увидеть
                Любимую.
А косматая шкура? Она –
                подождет.
Да простится мне такая самонадеянность. А вот рождение другого образа. Поздний октябрь. Весь пригорок около тропы завален березовым и осиновым спадом. Падает еще один лист и звучно, словно печать, хлопает по цветастому косогору. «Опечатал»,-подумалось мне. А вокруг прощальная тишина, оголенность и резкий запах уже слежавшейся листы, тронутой первыми холодами:
Всем ветрам доверчиво
                открыта
Даль тайги спокойна и чиста.
И пьянит божественный
                напиток
Схваченного инеем листа.
И опять на лиственницах
                дремлют
Непересказуемые сны.
Осень опечатывает землю
Сургучовым штампом
                до весны.
Как видим, природа щедра на образы, на подсказку. Надо только ее почувствовать, что, я убежден, дано каждому. И, словно, грибы-боровики, словно родниковые струи, как первые подснежники, в наших сердцах упрямо прорастают поэтические строки. И не надо наступать на них сапогом, пусть и собственным.

Геннадий Шадрин