Записки... , глава 2

(Продолжение моих автобиографических записок)

 Про коров и медведей.

Одним майским вечером  корова Рябина не пришла домой. Все стадо дисциплинированно прошагало в загон, совершенно не тревожась  об исчезнувшей товарке. Версию нападения волков отмели сразу – овцы были все на месте, да и в мае волкам не до домашней скотины. Куда хуже, если Рябину зарезали люди – виновных никогда бы не нашли, хотя все знали, кто в округе промышляет таким воровством.
Взяв собак, все взрослые отправились на поиски следов пропажи.
Все усложнялось тем, что пастбище состояло не только из ровного поля, но было иссечено перелесками, низинами, зарослями кустов и осоки. Поздно ночью, обойдя все места, куда могли заходить коровы, Рябину нашли по слабому, удивленному мычанию.
Реальность оказалась почти созвучной стихам Чуковского – «бегемот провалился в болото». Да-да, дурная корова умудрилась по самое брюхо увязнуть в трясине. Дело в том, что в результате весеннего половодья маленькая лужица в лесу, заросшая по берегам калужницами и хохлатками, напиталась водой и превратилась в хитрую ловушку, с вязким дном и оплывающими берегами. Тяжелая, неловкая Рябина пошла к видневшейся среди желтых цветов воде, увязла, стала дергаться, чтобы освободить копыта – и увязла еще глубже. Не провалиться по шею ей помогло толстое коровье брюхо, сработавшее как спасательный жилет. Так она пролежала в холодной грязи, пока Эльса – наша овчарка – не услышала ее мычание.
И снова, как в стихах: «Ах, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота!»
Сначала Рябину тянули руками, то за голову, то за хвост. Ни так, ни так не помогло – все же сдвинуть с места тушу в 350 кг, да еще крепко засевшую в болоте, не просто. Привели лошадь Мальву, обвязали корову упряжью… Сказку про репку все помнят? Вот то-то.
В третьем часу ночи пошли в деревню, за хозяином гусеничного трактора – наш колесный «ЮМЗ Беларусь» увяз бы рядом с Рябиной. У болота развели костер, чтобы греться самим, сушить мокрую одежду и хоть как-то согревать «утопленницу». 
К рассвету нашу неудачницу все же вытащили. Но – другая беда. Из-за долгого пребывания в холодной воде и неподвижности у Рябины отказали ноги. Пришлось привезти старую дверь, перевалить туда страдалицу и тащить трактором до фермы. Утром, надеясь, что связки восстановились, Рябину попытались поднять и отправить на пастбище. Но вы пробовали заставить встать взрослую корову? В общем, процедура с дверью повторилась, трактором «инвалидную каталку» вывезли на поле и периодически перемещали с места на место, пока довольная рогатая скотина общипывала траву по сторонам.
Так продолжалось дней десять – суставы растирали спиртом, Рябину подкармливали витаминами, вывозили на двери на пастбище. Даже пытались поднимать лебедкой, на вожжах, пропущенных  под брюхом. Корова не вставала, а когда ее поднимали – висела, болтая ногами. Наконец мать, измученная этим издевательством, проходя мимо Рябины, от души шлепнула ее мокрой тряпкой, пообещав ей в сердцах прогулку на мясокомбинат. Рябина повела ушами, выпучила глаза… и встала.

Надо сказать, Рябина была не единственной,  у кого отказывали ноги. Иногда такое случалось после тяжелых отелов. Но мы стали умнее, и сразу же пропускали под брюхом коровы длинный прочный половик, закрепляли его углы наподобие гамака и привязывали эту конструкцию к балкам. Это помогало избегнуть пролежней и застоя крови в отлежанных конечностях, и было не столь уютно для коровы, так что «больные» почти сразу вставали на ноги.

Рябина вообще была весьма хитрым созданием: одно время она успешно воровала у мамы масло, используемое для смазки вымени при дойке. Летом доили в загоне, коровы свободно ходили, а мама с баночкой масла в кармане выбирала нужную, обмывала вымя и садилась на корточки с ведром. Все наши коровы были спокойными и ласковыми, и тихо стояли без привязи, только отмахиваясь от мух. В это время Рябина, увидев торчащую из кармана баночку, начинала подкрадываться. Странно звучит – «корова» и «подкрадываться», да? И тем не менее, это так. Она настораживала мохнатые уши, вытягивала морду и тихонько подбиралась к маме, пыхтя от напряжения. Если «рейд» проходил удачно, то она успевала зубами ухватить краешек масленки, вытягивала ее из кармана и бежала прочь, чтобы успеть вылизать. Чаще всего ее попытки проваливались, и банку отнимали, но неудачи не обескураживали упрямое животное. При следующей дойке весь этот спектакль неизменно повторялся.

Как только мы немного обустроились на «хуторе», сразу решили завести собак. Не столько ради охраны от диких зверей, сколько из-за людей. Кстати, люди нанесли нашему хозяйству не меньший ущерб, чем волки, на которых обычно и вешают все убытки.
Сначала взяли трехмесячную немецкую овчарку, Эльсу, названную так в честь львицы, воспитанной натуралисткой Джой Адамсон. Еще через несколько месяцев взяли Герду, щенка ризен-шнауцера. Надо сказать, что своей цели мы достигли – слава о «страшно злобных псах Симаковых» гремела даже в отдаленных селах. При этом, наши собаки не покусали ни одного человека за всю свою жизнь. (Не считая случаев, когда нам приходилось разнимать их во время драки, и, разгоряченные, они кусали за руки.)
Эльса, умнейшая овчарка, умела подвывать песням и душить овец. Последнее она делала просто мастерски, и если бы не запреты, в один миг могла оставить нас без стада. Герда, типичный охранный пес, мыслила очень медленно. Если команда пробивалась через ее толстый череп, остановить ее было невозможно. Я понимаю людей, прыгавших через забор при виде черного бородатого существа с лохматыми бровями, скрывающими маленькие глазки, несущегося навстречу с утробным ревом. При этом людей Герда не кусала, зато на лету откусывала кончики хвостов зазевавшимся коровам. С помощью ее дрессировки мы очень быстро приучили непослушных бычков и телок моментально заходить в загон.

Однажды глупый баран, пасшийся со всем бараньим стадом в низине за домом, обнаружил старый колодец. Мы и сами не знали о его существовании, поскольку стенки совсем обвалились, отверстие затянуло травой, да и глубина была всего лишь метра полтора. Но барану этого хватило. Естественно, он свалился туда вниз головой, и, естественно, сломал шею. Найдя его, мы решили не тратить силы на извлечение – зачем нам летом 50 кг мертвечины? Заложили колодец ветками, закидали дерном, чтобы больше никто туда не свалился, и чтоб собаки не могли достать «ароматную» тушу.
Прошло дня четыре, все уже и думать забыли о баране-неудачнике… И тут, выйдя утром из дома, мы обнаружили сюрприз. На клумбе с «анютиными глазками» и бархатцами лежала примерно половина тухлого барана. Непередаваемый запах уже плотно пропитал всю округу, и, естественно, собак ... По следам удалось восстановить, как же Герда и Эльса смогли добраться до тухлятины: оказалось, в этом им помог … медведь.
Видимо, почуяв легкий запашок мяса, медведь, живший неподалеку и постоянно обходивший свои владения, решил полакомиться и перепрятать такое богатство. Откопать колодец и вытащить тушу для него не составило никакого труда. И только мишка принялся за ужин, как примчались наши собаки, решившие, что их нагло обворовывают. Отняв у медведя половину «добычи», бравые защитники, видимо, посчитали, что самое надежное место для хранения хозяйского добра – под окнами. И припрятали «лакомство» в цветочной клумбе…
Конечно, «подарок» был вытащен из цветов и выкинут обратно в баранью могилу. Яму снова забросали ветками, закопали, подсыпали битых кирпичей. Но мы недооценили упорства и медведя, и собак. Следующие несколько дней под окнами регулярно по запаху обнаруживались те или иные части барана. Судя по всему, медведь все же откопал останки и перепрятал, но не смог скрыть это от собак. А они, свято уверенные, что защищают хозяйскую собственность, находили «заначки» и перепрятывали их в клумбу.
Какое же было облегчение, когда медведю таки надоел этот  еженощный передел имущества, и он утащил всю оставшуюся тухлятину куда-то в лес! По крайней мере, и к клумбе, и к собакам снова можно было подойти, не боясь задохнуться от неописуемых миазмов.

Кстати, очень многие удивляются – как мы не боялись диких зверей, ведь с медведями, волками, кабанами сталкивались регулярно. На самом деле, все эти «свирепые звери» - по большей части, сказки. Да, конечно, столкновение с подранком было бы фатальным. Но обычный здоровый зверь боится человека куда больше, чем человек – зверя. Сколько раз я сама ходила по «волчьему болоту» - небольшой заболоченной низине, густо заросшей ольхой и ивами, где в самом центре летом обитала семья волков. За все это время на меня не только никто не напал, я и кончика волчьего хвоста не видела. Даже когда осенью волчат учили охотиться, и под раздачу попадали наши овцы, коровы и свиньи, ни один зверь никогда не кинулся на человека.
Медведи тоже вовсе не ждут момента, чтоб наброситься и сожрать заблудшего грибника. На нашей земле всегда жила медведица, каждый год ходившая с двумя медвежатами – годовалым и совсем маленьким, и большой старый медведь. Каждую весну они обходили свои владения, и на свежей грязи мы находили отпечатки лап – с две мужских ладони шириной, с глубоко продавившими землю когтями. Летом, отвозя молоко в соседнюю деревню, я часто видела на обочине дороги две пары следов – одни огромные, а вторые совсем маленькие, как будто трехлетний ребенок прошел на цыпочках. Только борозды от когтей портили впечатление. На обратном пути, минут через 15, иногда я замечала те же следы, ведущие в другую сторону и перекрывающие мои собственные отпечатки. Если бы эти «злобные хищники» хотели, то могли напасть когда угодно.
Чтобы не столкнуться с ничего не подозревающим зверем, который мог бы от неожиданности начать защищаться, приходилось свистеть, греметь велосипедом или напевать, проезжая по особенно заросшим участкам дороги. Надо сказать, часто можно было услышать треск кустов, когда предупрежденный зверь уходил  глубже в лес.
Конечно, если бы медведица решила, что я каким-то образом угрожаю ее медвежонку – тут бы мне не поздоровилось. К счастью, до такого никогда не доходило – хотя, надо признать, такой эпизод моей биографии отлично смотрелся бы в «Записках». В конце концов, разве не этого ждут все читатели – экшна, драмы и крови, обильно текущей из глубоких рваных ран?
Ладно, на этой философской ноте стоит закончить  очередную, и надеюсь, не последнюю главу, посвященную моей юности в глухих тверских лесах.