***

К 200- летию французской криминальной полиции Сюртэ (Безопасность)
с 1810 по 1914 гг.

В 1879 г. писарь Первого бюро полицейской префектуры Парижа Альфонс Бартильон дал толчок развитию криминалистики во Франции. Ему тогда было 26 лет, а французской криминальной полиции – 70.
Сюртэ, как называлась криминальная полиция Франции тех лет, была старейшей с самыми богатыми в мире традициями криминальной полиции. Ее история уходила своими корнями во времена Наполеона.
Полицейская служба во Франции, существовавшая до этого, занималась выслеживанием и арестами политических противников французских королей, а не пресечением уголовных преступлений. Глухие улицы Парижа были настоящим раем для многочисленных разбойников и воров. И лишь в 1810 г., когда волна преступлений готова была затопить Париж, пробил час рождения Сюртэ, а также решилась судьба ее основателя Эжена Франсуа Видока.

Париж 1810 г. Э.Ф.Видок

Стоит Вандомская колонна,
С трофейных пушек отлита,
В ней гения застыла слава,
Наполеона времена.

Волна преступности катилась,
Готова захлеснуть она
Глухие улицы Парижа
И Елисейские поля.

Год тысяча восемьсот десятый,
Пробил рождения час Сюртэ,
С ней имя связано Видока,
Был перелом в его судьбе.

Веселый парень из Аррса,
Он был солдатом, моряком.
Избивши как –то офицера,
(Его подружку тот увел)
На срок тюремный осужден.

И было несколько побегов.
Ему, однако, не везло,
И каждый раз его ловили,
К работам каторжным приговорили,
И в цепи был закован он.

Среди преступников опасных,
Он жил годами бок о бок,
Детей к убийству приучали,
Чтоб ремесло то постигали
Для игр.
Им головы давали мертвецов.

Он в третий раз бежал удачно.
Прожив в Париже десять лет,
Торговлею одежды занимался,
Инкогнито свободой наслаждался.

И все бы было хорошо,
Но шантажировали его,
Соседи бывшие по тюрьмам,
Угрозы шли от них к нему,
Они его властям сдадут.

Возненавидев их видок,
Решительный он сделал шаг,
Иначе жить нельзя никак.
И вот в полицию однажды,
Пришел услуги предложить,
Как мир познавший уголовный,
На пользу Франции служить.
Но прошлое его забыть,
И всё должны ему простить.

Знакомство с преступным миром,
И метод «работы» его,
Уменья вживаться в образ,
Терпение, интуиция,
И редкая зрительная память,
Архив еще кроме всего.

Считал, что может лишь преступник,
Все преступленья побороть,
Команда бывших арестантов
Его составила ядро.

Железной выучки «ребята»,
Подверглись под его рукой,
Он ликвидировал притоны,
Убийцы, взломщики и воры,
Судья, боясь их мировой,
Инспектор мимо стороной,
Стыдливо прятали глаза,
Не смея сунуться туда.

Организация Видока,
Названье получив СЮРТЭ,
Что означало БЕЗОПАСНОСТЬ,
Враждебных много отношений,
Всё испытала на себе.

Мистификаций превращения,
Аресты мнимые, побег,
Инсценированная смерть.
Еще сотрудники Сюртэ,
В районы тайно проникали,
Преступники, где «мирно» проживали.

Шел информации поток
Огромный  в  ведомство Видока.
Уже за первый только год
Преступников арестовали
Более восемьсот.
Был пресловутый клан Корню,
Его убийц сослал в тюрьму.

Когда нельзя уж было больше,
Роль шефа скрыть свою Сюртэ,
Тогда он в тюрьмах появлялся,
Где звук цепей и кандалов,
В знакомый жуткий звук сливался,
«Парад» тюремный проходил,
Чтоб внешность, лица заключенных,
Как можно больше разглядеть,
Запомнить и запечатлеть.

Неловко чувствовал чиновник,
Когда речь шла о Видоке,
Забыл в каком был положении,
Префект полиции барон Паскье,
А дело в том, что жизнь его
Противоречила тому,
Как полицейским стать ему,
И тем уж более не дело,
Шэф криминального отдела.
А двадцать с лишним лет спустя,
Видок уволился в отставку,
Пять политических переворотов
Сюртэ сумела пережить.
И вместо тридцати «ребят» Видока,
Инспекторов здесь сотни
Начали служить.
А те, кто с уголовным прошлым
Свои оставили места,
Их уступили почтенным буржуа.

Но принципы работ не изменились,
Которые, когда – то, ввел Видок,
Преступники на службе состояли,
В качестве муттонов, филеров.

Фотографическую память развивая,
Как на «парадах» присутствовал Видок,
Так и сейчас тюрьмы посещая,
Инспектор рассматривал
Преступников лицо.

Он был писатель, коммерсантом,
Остаток жизни он прожил
В отставке очень интересно,
С великим Бальзаком дружил.
Сюжеты для его романов,
Ему не раз он подсказал,
И первое, наверное, в мире,
По сыску частное бюро создал.


Альфонс Бертильон
Париж 1879 год

Парижской полиции слава,
Что легендарной была,
/Видока были времена/
А в тысяча восемьсот семидесятых,
В глубоком кризисе была она.

Десятки тысяч фотографий,
И фонд распухший картотек,
А с ростом населения, производства
Шла преступность резко вверх.

И памяти бы ста Видоков,
Что феноменальною была,
С преступным справиться болотом
Сейчас Сюртэ бы не смогла.

Преступники же очень часто
Свои меняли имена,
Часами целыми, а то и днями,
В бумагах рылись и в фотографиях,
И писаря, и инспектора.

Такая вот была картина,
От прежней славы нет следа,
Глубокий кризис
Выдвинул на арену,
Криминалистики другие имена.
…………………………………...

Альфонс Бертильон
С бледным худым, холодным лицом,
Невыразительный голос.
Движенья замедлены, и замкнут он,
Отталкивающее производил впечатлении.

Еще портрет дополняли его
Злобность, сарказм, педантичность,
И чувство прекрасного полностью в нем
Отсутствовало вроде как будто.

Учился он плохо, вел странно себя,
Из лучших школ исключался,
И только благодаря связям отца
Он в префектуре полицейской подвизался.

И все же история выбор свой
Сделала очень удачно,
В полиции писарем посадив его,
В зал громадный и мрачный.

Зимой здесь холод был такой,
Что ноги коченели.
В перчатках карточки он писал,
В жару мучил приступ мигрени.

И первые сложились впечатления
О криминальной полиции Сюртэ,
Считалась она старейшей,
С богатыми традициями была,
Её история глубокими корнями
В Наполеона уходила времена.

1879 год. Стоит холодная весна,
Преступников он карты заполняет,
Их фотографии неточны как всегда,
С рисунков фотографы снимали.

Весь материал, что проходил через него,
Служил наглядным он примером,
Что находилось в кризисе Сюртэ,
Что мир и общество изменились в целом.

На улице июльская жара,
И от нее совсем изнемогая,
Трехтысячную карточку уже
Бессмысленно уставши заполняет.

И вдруг его пронзает мысль,
Бессмысленность
И детских лет воспоминания,
Отец и дед ученые его,
И мир наук гуманитарный
Представляли.

И Дарвина, Луи Пастера
Ему знакомы имена.
Он вырос в доме,
Где суть к познанию
Закономерностью была.


Не раз ребенком слышал о Кетле,
Отец и дед  его «кривые» изучали,
Что на земле нет и двух людей,
Размеры тела бы которых совпадали.

От суммы взятых измерений,
То вероятность такова,
Что снизит шанс до миллионов,
Чтобы совпали все размеры,
Сведет ошибки до нуля.

Но труден путь всегда к познанию,
И горечь множества обид
Пришлось Альфонсу Бертильону
Преодолеть и пережить.

Отец прочел доклад у сына,
Сказал ему, сынок, прости,
Я думал, ты уж безнадежен,
Но твой доклад тебе поможет,
То примененная на практике наука
Полиции огромный шанс дает,
Криминалистика шагнет вперед.

И власть идеи его так захватила,
С ожесточением работал Бертильон,
И ненадежность глаз что подводила,
Его системе бороться с ней пришлось.
Над ним все время потешались,
Шушукались и за спиной смеялись.

Обмер закончен очередного арестанта,
И показалось, что с ним встречался он,
Но мысль он эту напрочь отгоняет
И карточку с отдела с обмером сопоставляет,
Фамилия ваша Мартин, а не Дюпон.
За кражу арестованы пустых бутылок
Вы были в прошлом декабре.

Царило напряженное молчание,
Вдруг арестант неистово закричал,
Ну и прекрасно, и прекрасно,
Да, я Мартин, но удивился
Как Бертильон его узнал.



И замер зал, все рты пооткрывали,
Надменным взглядом всех окинул он.
Осмеянный почувствовал
Мгновение триумфа,
Ни слова не сказав, он, подошел к столу.
Доклад  префекту пришлось писать ему.
Наняв извозчика, поехал он к отцу,
Последней радостью было сообщение сына,
И он скончался тихо по утру.

Бертиольон утверждал, что размеры отдельных частей тела разных лиц могут совпадать, но размеры четырех-пяти частей одновременно никогда не будут одинаковы. Если же сделать 11 измерений и зафиксировать их в карточке уголовника, то по исчислению вероятности шанс найти  еще одного уголовника с такими же данными составит 4 191 304 : 1, если же оперировать четырнадцатью измерениями, то этот шанс снизится  до соотношения 286 436 456 : 1. «Все имеющиеся способы идентификации поверхностны, ненадежны, несовершенны, порождают ошибки» – писал он. За 1884 год он идентифицировал 300 лиц, большая часть которых не была бы обнаружена старыми методами идентификации. К началу 1889 года слава Бертильона достигла своего апогея. Не хватало какого-либо особого случая, чтобы имя его навсегда осталось в истории Франции.


Дело Равашоля.

Париж, бульвар Сен-Жермен
Март 1892 года.

Вдруг мощный взрыв
Потряс дом до основания.
Из окон дома
Клубились дыма облака.
Предполагалось
Что это анархисты
Судил которых
Недавно президент суда.

И миру чуждые идеи
Являл собою анархизм,
Готовя почву для фанатов.
Теория для них пустое дело,
А действие являлось всем.

Найти виновных было трудно
А беспокойство общества росло,
Но вот Сюртэ пришла осведомитель
И рассказала сотрудникам кой-что.

Она знакома с супругой Шомартена
А он профессор и тоже анархист.
Читал он лекции о социальном строе,
Об уничтожении правительств всех.

Но Шомартен считался не опасным
И обращаться с бомбой не умел.
Но все же был профессор арестован,
Где сразу сник и дал признанья все.

Да, он готовил покушенья,
Чтоб отомстить главе суда.
За осужденье знакомых анархистов.
Но взрыв устроил – это уж не я.


И все ж назвал он имя террориста,
Но это был его лишь псевдоним.
Вот Равашоль точнее его имя.
Он бомбу изготовил, похитив динамит.

И были приняты экстренные меры:
Вокзалы охранялись
И проверялись поезда.
Домов консьержам
Роздали его приметы.
Безрезультатно.
Преступника же нет следа.

На помощь приглашают Бертильона.
А за пределами Парижа вдруг,
Где из опроса полицейских управлений
Известен человек – приметы Ровашоля,
Казалось поисков замкнулся круг.

Но он не тот, он носит
Имя Кёнигштайна
Он в Сент-Этьене
Спекулировал и воровал.
Был арестован и не раз,
Так значит быть должны
Сняты с него размеры
Тогда введен был там
Бертильонаж.

Под видом  анархо-террориста
Ряд преступлений совершает он
Два взрыва бомб
Где судьи были жертвы,
Ограбил склеп умершей баронессы,
Убил двух женщин, старика,
Угрозой стал для полицейских,
И наводил он страх на парижан.

Но он имел особую примету
То шрам на левой был его руке.
Тот шрам имелся у большого пальца.
Примета, знак, и он с тобой везде.

И вдруг звонок в полиции раздался
Из ресторана был звонок «Вери»
Владелец сообщал,
Что завтракает утром рано
Здесь человек с приметою руки.

И, несмотря на акт сопротивленья,
Он револьвером начал угрожать.
Но комиссар, четыре с ним сержанта.
Все ж Равашоля смогли арестовать.

Но страх опять достиг больших размеров,
Когда взорвался ресторан «Вери».
За два дня до суда над негодяем.
Не верили, что его поймать смогли.

И высшего триумфа
Достигла антропометрия.
В руках холодных
Держит Бертильон.
Он карточку с обмером
Кёнигштайна,
Что в Сент-Этьене
Был произведен.
И вновь обмер, но лично
Проведенный Бертильоном
Совпал он с картой
Регистрационной прошлых лет,
А значит Кёнигштайна-Равашоля
Загадки страшной больше уже нет.

Кода Равашоль предстал пред судом
Как совершивший взрывы
И на бульваре Сен-Жермен,
И на Рю-де-Клиши.

Он все, он все тогда отрицал
Убийства, грабежи в Сент-Этьене,
Но вот Бертильон суду показал
Карточку измерений.

Антропометрия двух людей
Была настолько схожа,
Что Ровашоль и Кёнигштайн
Это одно и тоже.

Размеры, совпавшие этих людей
Были они идентичны.
Значит это одно лицо
Совершивший грабежи и убийства.

Поняв тогда, что он проиграл
Сорвал фальшивую маску.
И шумно, цинично все признал
Что Ровашоль и Кёнигштайн
Это его фамильи.

Труп баронессы Роше-Файе
Он рассказал как грабил,
Как молотком двух женщин убил,
И из-за денег старика задушил.
Он шансов себе не оставил.

Поступки свои хотел оправдать
Действием анархистов,
Но наступил для него вечный мрак,
Когда он лег  на гильотину.

Сенсация эта облетела весь мир
Преград казалось, нету.
И маршем победным Бертильонаж
Пошел по европейскому свету.

Антропометрия произвела в системе уголовной регистрации настоящую революцию «пробил час рождения современной криминалистики, и колыбель ее находилась в Сюртэ».

Бертильонаж породила стеклотара,
Если образно так сказать.
Похоронила женщина из Лувра
Драгоценная «Мона Лиза»
Или «Джоконда», как все
Ее стали звать.

Загадочный взгляд и улыбка
Тайну хранит в себе
Тайну ее похищенья
Разгадать не смогли в Сюртэ.

Приблизив конец триумфа
Идентификации вообще,
Но гений был уже болен.
Он умер, но так и не узнав
Что был конец его системы,
Которой, жизнь свою отдал.

И все же Бертильон был и остается человеком, проложившим путь в криминалистику. Но его упрямому характеру не хватало благоразумия. Перед глазами Бертильона рушились позиция, которая, казалось бы, в победоносном марше завоевала себя его система идентификации.
Скончался Альфонс Бертильон 13 февраля 1914 года. Со смертью Бертильона ушла из жизни его система измерений. В место ее по всей Европе, включая Францию, полицейским средством идентификации стала ДАКТИЛОСКОПИЯ.

Да здравствует Франция!
Слава твоя
И писарь из префектуры.
Криминалистике давший точек.
Для всей судебной науки.

Материалом для создания этого сочинения послужила книга Юргена Торвальда «Сто лет криминалистики» издательство «Прогресс», Москва 1975 год.
Работа над сочинением ноябрь 2011 года.