Земля необретённая

Подлетаем. Через открытые, по распоряжению стюардессы, иллюминаторы видно море. Над морем облака - маленькие беленькие «барашки». Самолёт опустился так низко, что на поверхности воды видна длинная волна – похоже сверху на рябь. Если бы мы летели над сушей, то видны были бы ползущие по скоростным магистралям машинки. Скоро, скоро уже. Мой сосед, сидящий у окна, вжимается виском в прозрачный пластик в надежде поскорее увидеть полоску приближающегося берега. Я тоже поглядываю. Я тоже хочу поскорее. Самолёт летит перпендикулярно к линии прибоя, так что увидеть берег всё равно удастся не более чем за минуту до того, как мы её пересечём.

Сколько там ещё – минута, две? Кипр мы пролетели минут двадцать назад, значит, много остаться было не должно. Включая взлёт и посадку, весь перелёт до Ларнаки составляет 35 минут, а у нас только посадка. В соседнем ряду пассажир спит, откинувшись на спинку кресла, укутанный до подбородка тонким синим пледом. Он спит так уже часа два. Я ему завидую – я так не умею.

Жаль я не ношу наручных часов. Мониторы выключены, и время тянется исключительно субъективно. Сколько ещё там натикало? Я украдкой бросаю взгляд на часы прижавшегося к окну пассажира – странно, должны были уже сесть. Может у него часы спешат? Всё равно можно засечь время по ним.

Число беленьких барашков в небе увеличивается. Местами они сливаются в большие пушистые поля. Поля, в свою очередь, растут в толщину. Скоро мы войдём в облака. Интересно, какая там погода внизу. Дождя, конечно, не предвидится. Небо довольно ясное, не пыльное, только на горизонте висит марево – середина дня, лето. Интересно, видна ли сквозь эту дымку линия берега. Кстати, где же она? Я опять кошусь на руку соседа – ещё пять минут. И никаких поворотов. Это я бы заметил.

Я осмотрелся. Никто не нервничает. Часть народу спит, часть смотрит в иллюминаторы, некоторые, читают. Опять я один волнуюсь.

Эти последние минуты в самолёте, в ожидании касания шасси земли, тем и хороши, что проходят быстро. Обратный отсчёт. Что-то здесь не так.

Я встал, несмотря на горящую надпись пристегнуть ремни, и направился в сторону закутка, где сидели пристёгнутые стюардессы. Они сидели спиной к салону, так, что мне были видны только плечи в форменных пиджаках и одинаковые хвостики причёсок.

Стюардессы сидели неподвижно. Одна из них повернула голову к иллюминатору – на лице застыло нетерпение. Другая, казалось, рассматривает собственный маникюр. Стюардессы были, по-видимому, мертвы. Во всяком случае, живыми назвать их было как-то неловко. Я удивился собственному спокойствию – оказывается, я ожидал чего-то в этом роде. Я оглянулся на салон. Естественно, и там все застыли, как манекены. Очень «живые» манекены. В очень естественных позах.

Я вернулся на своё место и взглянул в окно. Всё те же барашки снова сгущались, образовывая крупные кучи облаков. Где-то я это уже сегодня видел. Я закрыл глаза. Значит, мы так и будем теперь лететь всё прямо и прямо, по направлению к нашему берегу, но так никогда до него и не долетим. Странно, снова удивился я, почему-то меня это не очень огорчает. Я открыл глаза и оглядел салон. Я один двигался в нём. Это надлежало срочно исправить. К окну прислониться я не мог. Спать мне не хотелось. Я достал, отложенную за обедом, книжку и присоединился к тем, которые читают.