Русь святая

Красноармейцы тащут
чёрные пушки через перевал,
бранятся, колёса толкают,
волнуются,
ветер синее и алое
на небе жгутами порвав,
в усталые лица бьёт-рубит,
как стальная пыльца.

Комиссар черноокий
на высоком камне 
призадумался чтой-то,
маузер в коробке на боку
теребя,
сегодня он вовсе
не свят, ноет он,
думает - как спасти
от смерти своих ребят.

Полк слева и справа
белые окружили,
хотят златопогонные
именем царя и царицы их распять,
чтобы реки и моря синими жилами,
остановившись,
снова полились вспять.

Никому не хочется
умирать - точно!
Ах, приуныл какой-то
рыжеволосый паренёк,
трогает-волнует ногтем
жёлтый цветочек,-
потрогает, точно полюбит,
но не сорвёт.

Пусть, кажется ему,
живут все, и цветы - тоже,
пусть попробует выжить судьба,
другую сломав!
Если взять и красоту, поправ,
уничтожить,
полетит следом в траву
и твоя голова.

Лишь комиссар
ничего на свете не боится,
он знает, ни царя, ни Бога,
ни демона - нет!
Только пуля, как чёрная
вещая птица,
на все вопросы даст
конечный ответ.

Он знает, ведает,
книжки большие читая,-
на пыльные полки их снова
бери и повесь,-
что не вера и не красота пустая,-
наганы и маузеры с людей
хорошо сбивают спесь.

Ползут через незнакомые
горы красноармейцы,
не пили, не ели, не спали давно,
грустная песнь из уст их
возьми да полейся...
Смотрят с тоской на закат,
слушая тысячу его
резвых нот.

Там, далеко, за горами,
за долами где-то
прекрасная, необыкновенная
лежит земля,
горит золотыми хлебами,
гудит голосами спетым,
краше не видели той земли
ни вы ни я.

Она - не Европа и
не - Америка,
огня и железа полна -
сам сатана и яд.
Такая дорогая, нежная,
вы не поверите,
она - святая.

Святая, потому что
стерпит, простит,
как добрая мать,-
сходи ты с ума,
бей не бей,
чтоб страсть и любови
душой поймать.
Синие, белые, красные -
все дорогие дети ей.

Не ведаю иных
на свете матерей,
таких - я золотых рублей
в карман не наберусь!
И будто яркий флаг в душе моей
зареет,
ты любишь, ждёшь меня,
моя родная Русь!

Жизнь, скажут,
не такая, врёшь ты всё,-
бьют по щекам и пьют здесь,
злобствуют, бомжуют!
Всё так, но век пройдёт -
и пыль снесёт.
Родную мать не обижают,
как не помнят имя Бога
всуе.



                2005