Под звёздами детства - ХIV

         Глава ХIV

Саднит в душе как бы виною скрытой
Иная тема и иной вопрос.
Немало из тех дней давно забыто,
Но это и доныне я донес.

В одном дворе по улице нередко,
На ветхой умостившись табуретке,
Сидел старик на солнышке – седой,
Весь изможденный, немощный, больной.

Прикрывшись от лучей какой-то рванью
И уронивши голову на грудь,
Казалось, он имел одно желанье –
Отринув мир, «забыться и заснуть».

И веяло не только болью тела
От облика печального его.
Душа его страдала и болела –
Не меньше, может быть, чем естество.

Он не седой был, а скорее белый -
Безжизненной какой-то белизной.
Шептались, что немало отсидел он
И возвратился только лишь живой.

И был он вовсе не таким уж старым,
Но сколько ж из него тянули жил,
Каким в его душе прошлись пожаром,
Чтоб в человеке все испепелил!

И здесь, в своем селе родном, – забытый
Друзьями и соседями, больной, –
Он был как бы давно уже убитый –
И даже виноват, что вдруг живой.

Ни разу я не видел, чтобы кто-то,
Войдя в калитку, подошел к нему,
Хоть малую, но проявив заботу, –
Он был уже не нужен никому.

Он сам не знал, за что ему такое, –
Отверженный, лишенный всяких сил,
По существу, он был уже изгоем
И медленно из жизни уходил.

Его забрали крепким и здоровым,
А возвратили лишь полуживым.
Но он хоть умер под родимым кровом, -
А что с беднягой сделали  другим?

Среди знакомых мужиков – беспечно
Он что-то там такое произнес...
В колхозе он работал безупречно,
Но кто-то быстро настрочил донос.

И вскоре ночью, воровским манером,
«Опричники» поднялись на крыльцо...
Он был и не последним, и не первым,
Кто сгинул за пустячное словцо...