человек-вещь

исчезни здесь.

человеку-вещи. всеядному. нарядно вросшему в корсеты. влажные. памадами и адом в аптеку каждую
давно не спится. он рад бы выдернуть просроченные вены спицами лишь ради перемирия или идеи
вылакав глазницы, стать обыденным предметом интерьера. комнату обняв и на себя примерив 35
миллиметров до галгофы, плоской, но проштампованной сроками раскопок глянцевого неба, сотканного
из порезов механизма мышеловки, врезанной в окрестности под флагами голодной бездны, мерзкой
глотающей естественность, как средство от покадрового курса, куда-то вглубь укуса, внутрь


/стаями. скучающие дети. перодетые в ленты червей. играют
в пустых глазницах. в христианский принцип. поглощая
сверхчеловека Ницше в заблёванных оскалах космоса
безоблачного, вросшего в заброшенные рёбра, сточенные
коконами подневольных доноров заплесевелого измотанного мира
обусловленного сюжетным изобилием. картинных манекенов. пыли.
их забыли, в пластмассовые руки вбив по паре пальцев
нажав на спусковой крючок лишь ради этикета. впечатав свою суть
в пакеты, что лишат их воздуха в стереотипном "где-то"/


тишина обнимает бога. артериями сонными. наевшись вдоволь. нервной системой человека-корма
что безсистемно, но покорно проглотывает с глотком колы. гарантию на кому, поранив стены комнаты
об проволоку вровень с троном. кроме него ведь нет искомых точек. выдресированные обочины
вцепились в ноги, разорвав их в клочья. дав изношенному человеку просроченный купон
на скорую расправу. его приблизив к трапезе в честь траура, ну или к праздничным плацдармам
задыхающихся кукол, поедающих самих себя лишь ради прутьев клеток. ведь это их ответ на этот
выцветвший кусок просроченного неба.

/климат с привкусом витрин в ржавой зиме
стереотипно втоптанной в изменчивость
исчезни здесь, прочувствовав весь вес
картонного дыхания разрезанного горла/

человек-ничто не ослушался приказа "себя выкинь", выйдя и перейдя на "выкл"
вместо казни, выколотые глаза же не успеют взглядом наградить весь эпатаж распада
в атомы расплавленной изнанкой зимы... и стёкла покрывает иний. а бог извилист
изнасилован. желает выместить свою агрессию на известь, обнявшую  разорванные стены
списками. и в них остатки его стенаний выпиты и высверлены в заржавевшем горле криком
и он пытается играть в избитость, хотя не смог в сценарий вникнуть, себя разбавив глотками виски. 


[иглами. ржавыми. введите пару мллиардов граммов. героина. под старую израненную кожу мира.
милый. добрый. траур. сдобрен глумом. само.вредительство. как изнасилованный воздух в лёгких
выплеснутых в руки. и слёзы. и армии самих себя на полосе не взлётной, но мокрой. от влаги.
бордовыми потёками напоминающей о боге, вывернутом на изнанку ради пыли. минимализм. и иний.]




глотаем
кому
выплёвывая
пули
сломленные
не желающие более
лететь навстречу
боли/крови
быстротечно вспороты
вдоль пороха
вдоль провода
кого-то в систему проводов
и мониторов
может вскоре
вскроют скальпелем
могилы
что облапаны
мы гнили в них и плакали
лакали капли
отторгаемые клапанами
искалеченного рая
это избитое геройство
на безопасном расстоянии