Тихие стихи

Поэзия перестает быть слепой,
а живопись немой,
как только и та и другая
превращаются в музыку.



* * *
Весь день я бродила окрест
Случившихся мест.
Весь день я ловила губами снежинки.
Хотела тебе подарить
свой нехитрый улов,
но белые бестии
таяли
таяли
таяли
мгновенно.
Я приду с пустыми руками,
полная чувств.
На вкус моя любовь
– талый снег
На цвет моя любовь –
Белый снег.
* * *
Перебирая четки
дней,
прикосновений,
улыбок,
страхов
и желаний
подушечками пальцев,
шершавыми
от ля минора
и фа мажора,
загрубевшими
и в то же время
чувствительными
чрезмерно,
к чему бы я ни прикоснулась –
повсюду ты.
Узнать бы мне однажды,
как тебя зовут
и где искать тебя
и что сказать
при встрече.
Я молча протяну
невидимые четки,
ты примешь их
и спросишь:
«Лунный камень?».
Кивну, не поднимая глаз.
* * *
Больше или равно ЛОЖЬ.
Меньше или равно ИСТИНА.
Все неправильно.
Особенно то, что правильно.
Правильно, ну и что? Безразлично.
Небезразлично, ну и что? Неправильно.
Повсюду одно лишь
Безумие или слабоумие.
Выбор невелик.
Единственное.
Если в тебе есть хотя бы что-нибудь,
То имеет смысл назвать это.
В каждом что-нибудь да есть,
Но разве это кому-нибудь?
* * *
Мне хорошо.
Пустынна и тиха
Моя оранжерея.
Запущенный цветник
Осенний.
Пожухлые листочки
И трупы комаров
На тонких паутинках,
Свисающих небрежно
Отовсюду.
Меня забыли все.
И я забыла
Обо всех.
Нужды в словах
И обещаньях нет.
Нет ничего,
Что быть могло нуждой.
Украденное солнце
И облака густые.
Солнца луч,
Приветный и прощальный,
Тихонько обопрется
О жирные бока ленивой тучи,
Найдет лазейку
И подарит мне
Мою улыбку.
* * *
Все существо мое
Застыло в ожидании тебя,
А ты?
С поникшей головой
Бредешь куда глаза глядят.
За пеленою слез
Тебе не виден путь,
Украшенный тобой
столь щедро
Шелками лепестков
Прекрасных и немых
Пурпурно-пепельных
Благоуханных роз.
Любимый, слез твоих
И рос твоих и грез
Не хватит мне,
Чтоб утолить
Мою печаль.
* * *
Ты лжешь.
Не спрашиваю я.
Не утверждаю.
На вертеле
Крутящаяся тушка
Амбиций и потенций
Ежечасных,
Ежесекундных.
Запахло жареным.
Ни дыма, ни огня.
Задето за живое неживое.
Не терпит боли,
Болью наградивший
Всех тех, которым
Боль внушалась
Долго и усердно.
Оттачивая всуе острый ум
И дерзкую небрежность,
Повсюду оставляя
Боль тупую –
Ты лжешь.
* * *
За давностью лет,
За данностью бед
Расстояние от и до невелико,
Но достаточно,
Чтобы
Ты помещался в ладони
Между большим и средним.
Оптический обман.
Уменьшаю до прикосновения,
Увеличиваю до дециметра,
Подношу к губам, согреваю дыханием,
Констатирую
Суетливое неприятие.
Как коротко и отрывисто
Звучит твое имя,
Словно удар ножом.
Нож для колки льда
И не только.
Кровь со льдом.
Каждый глоток усиливает жажду.
* * *
Десять лет без права переписки.
С правом переписки Viva ! Bravo!
В каждом слове
горькая отрава.
Как же ты далек,
мой самый близкий.
Десять лет
– не много и не мало.
Я желаю вместо одеяла
Тобой укрыться.
Не спится.
Воздержание как добрый знак?
Выдержанный временем коньяк.
Звезд все больше и все меньше фальши.
Что же дальше …
Я сошла с ума
Не в одночасье.
Десять лет.
Молчанье - знак согласья
Ты молчишь.
* * *
Жив ли, милый, колокольчик
Тот, что я тебе дарила
В знак любви своей потешной
Много лет тому назад?
Отвечает мне мой милый:
« Колокольчик тот растоптан
Распрекрасной половины
Ножкой легкой, расторопной».
Мне, должно быть, в пору плакать,
Ну а я смеюсь сквозь слезы.
Смех мой звонок, звонче прочих,
И звучит как колокольчик…
* * *
Сон в руку.
Который раз…
О сколько вас,
И слов, и снов,
В руках не удержать.
Вся валится из рук –
И сны, и яви.
Мне снился ты.
Ты был со мной,
Но мною был
Наполнен ты
Едва ли.
Я целовала
Милое лицо.
Нос.
Губы.
Подбородок.
Лоб
Сморщенный.
Ты,
Преодолев
Волну негодованья,
Бурчал невнятно:
«Перестань».
* * *
Я была пронзительно тихой
И заразительно звонкой,
Но ты этого
не заметил.
Загляделся на желтый свет,
Боясь пропустить зеленый,
чтобы уйти.
Трудно опоздать,
если
Тебя нигде не ждут.
Я никуда не спешу.
Трудно говорить,
Зная,
что никто тебя не слышит.
И трудно,
и легко.
* * *
Ты загораешься мгновенно,
а гаснешь на одно мгновенье раньше.
Неровный шаг тебя уводит
правее лева, левее права
и создает
иллюзию движенья.
Ты слишком молод,
Чтобы знать,
Что никому из нас
Не удается
Сойти с той самой
мертвой и живой,
Желанной и постылой
Точки.
Если только
На нет.
* * *
Едва дыша,
делаю шаг.
Пишу:
Перед любовью
Встаю на колени.
Целую колени
Любви,
Зацелованные
до изнеможения,
до.
Пылают уста.
Я и любовь –
Одно слово.
Снова и снова.
* * *
Вопрос!
Лишь тот поэт, кто выдыхает боль
И дарит красоту,
Или другой,
кто выдыхает что-то, безусловно,
И, безусловно, что-то дарит.
В этом что-то
Явно и неявно
присутствуют –
Зубная боль, мигрень, одышка, несварение желудка,
Сны о Содоме и Гоморре?
Ты, боль выдыхая,
Отхаркивая липкую мокроту
Осатанелой нежности и скорби
По разорванному в клочья
листу бумаги,
Вдоль и поперек раскрашенному
Молитвой – белым,
Сквернословьем – красным,
Ждешь с упоеньем,
Почувствует ли каторжная гнида
облегченье,
вкусив твоих творений?
Исчезновенье –
– лучшая, должно быть, метаморфоза
для истекающего болью и любовью
нелепого, убогого создания.
И в замкнутом пространстве, и в открытом
боли ровно столько,
чтобы сойти с ума без промедленья.
И каждый выдох твой –
всего лишь шаг
в зловонную трясину
мирских страстей,
корысти, мракобесья
в диковинном обличии.
Но ты,
воспевший прелести Блудницы,
адской лепрой зараженной,
приблизившись, не содрогнувшись, –
Поэт.
Вознесся – вознеся.
Вопрос…
На то он и вопрос, чтобы остаться без ответа.
И все мы здесь сейчас и часом позже
Лишь для того, чтобы искать одно,
А найти совсем другое.
* * *
Тень – спутница моя
И собеседница,
спасительница
от пламени любовных наваждений,
от речитативов проливных дождей,
внушающих,
что все предрешено,
от притязаний
ведомых
( до - ударный слог),
так яростно желающих возглавить
себе подобных,
балансирующих
на грани
лицедейства
и святотатства.
Я накрываюсь тенью
и становлюсь
невидимой
для всех
и для себя.
Жаль, мне так и не узнать,
уродлива ли я
или прекрасна.
Я спрашивала
Об этом тень,
Но тень слепа …
* * *
Вместо слез
Из глаз
Песок,
Тонкой струйкой.
Заполняет собой
Ладони.
Дает время
Подумать,
Стою ли я
Своих слез.
В песке по пояс
Понимаю,
что не стою.
* * *
На расстоянии октавы –
Глаза в глаза,
Мы оба правы,
Мы оба за
границей
здравого смысла,
но если здравым смысл зовется,
то и не здравый
имеет место быть.
Любить –
неслыханная смелость
и глупость.
Предчувствую…
Скованная утренней прохладой,
Бодрящей,
включаю воображенье
на максимум –
звук, цвет,
яркость и контрастность,
пристрастность
и дар предвидения
одновременно.
Предчувствую…
Вот-вот меня проглотит целиком
раскаленный полдень
лизнет огненным языком
и я сама превращусь в один из языков пламени.
Предчувствую…
Небо задохнется злобой и завистью,
негодуя и глядя во все глаза на танцующих,
разразится громом, прольется дождем.
Дождь будет кстати.
Дождь смоет с нас
лохмотья отчаянья и раскаянья.
Холодный хлесткий дерзкий дождь.
Чтобы согреться,
нам придется обнять друг друга
крепче.
* * *
Вступаем из-за такта.
Умышленно не попадаем в долю.
Arpeggio legato
Staccato
на триолях
Шестнадцатыми. Восьмыми.
Четвертными. Половинами.
Целыми.
Всем телом.
Все что душе угодно.
Мгновенно
И свободно.
Звучит Музыка,
Светящаяся изнутри
Миллиардом
Разнозаряженных частиц
Из-за тактовой любви.
Если не слышишь –
Смотри.
* * *

Что есть любовь?
Так отвечу –
Чистая абстракция,
смятая постель,
вкус и запах и цвет
твои, если пожелаешь.
Иноверец
ищет единоверцев,
а находит изуверов.
Канатоходец,
разучившийся ходить по земле,
падающий на ровном месте.
Натяните мне леску,
да не вокруг шеи.
Языковой барьер,
интерьер значения не имеет.
Имеет значение,
Счастлив ли ты своим покоем.
ДА!
Свободен …
* * *
Неуютно в присутствии чужеродного верлибра.
Проникнуться непросто.
Уму непостижимо.
О чем это размашистым почерком написано,
Вкрадчивым голосом прочитано,
Обласкано чьею благосклонностью,
Склонившейся с тайным умыслом,
Прискорбным и скабрезным?
Первая мысль.
Неужели и твой собственный,
Собственно – звучный,
Такой же неловкий и тягостный?
Чтец, жнец
заинтересованно
почти взволнованно:
«А что это у вас? Буковки?
Какие милые.
Вы бы их местами переставили
Для разнообразия,
для всестороннего вашего развития.
Кстати,
Вы какой секс предпочитаете?
Вербальный?
Я так и думал –
Отличный выбор».
* * *
Малое под лупой
Кажется большим.
Большое уходит
Из поля зрения.
Бессмертное
И бесследное
Наследие.
С благословения
Презренных
Благословенными
Презренными
Прекрасное
Мгновенно,
Нетленно
Обыкновенное.
* * *
Я называю стихом
Все,
Что можно прочесть
Нараспев.
Я точно знаю,
Что люблю тебя.
Так
Велико мое желание
Поделиться
С тобой
Каждой
радостью моей,
Так,
К чему бы я ни прикоснулась,
Думая о тебе,
все радостно.
* * *
Все, о чем тебе говорят, – ложь.
Все, о чем ты не можешь молчать, – вздор.
Есть только то, чему названия нет,
Но сказать об этом никак нельзя.
Никто не сумел придумать нужных слов.
Сказать нельзя, но можно спеть.
Странная песня без начала и без конца.
Без первого и третьего лица.
Обращаться всегда нужно на «ты»,
Не боясь быть неправильно понятым
Не боясь быть понятым правильно,
Но при этом не произнести ни единого слова.
Странная песня – короткая, на одно дыхание.
Она и есть – дыхание.
Один глубокий вдох.
Один протяжный выдох.
Едва уловимое дуновенье
Неизвестной протяженностью,
Неопределенной площадью проникновения.
Ты услышишь эту песню, когда
Почувствуешь чье-то присутствие, как свое собственное.
Вдыхая чей-то выдох.
Выдыхая чей-то вдох.
* * *
Запретный плод
Двуглавый,
С молочными прожилками,
С вершинками.
Щекой приткнувшись
К левой голове,
Услышишь клокотанье
Вулканической природы –
Сердца стук.
Приткнувшись к правой,
найдешь успокоенье.
Носительница тех плодов –
Она.
Запуталась в предлогах и подлогах.
Словно мужей ласкает сыновей,
вскормив мужей,
Словно младенцев,
Беспомощных и звонких.
Ее никто судить не смеет
Строго.
Божественна.
Убога.
* * *
Одно неосторожное слово –
И ты у губ моих.
Шелковым шепотом грозя,
вкушаешь медленно,
не обронив
Ни капли моего блаженства.
Трепещет, объятая
Счастливой мукой и таинством
Кровосмешения,
Душа,
возносит к небу руки
И жалостливо стонет,
И грозно требует,
И внемлет небо,
И муке нет конца.
Полжизни за поцелуй,
Полжизни за поцелуй,
Раз и два…
* * *
Я развожу руками.
Безмолвно и едва ли
Всецело ощутимо
Твое прикосновенье,
Скорее мнимо.
Мимо плывущие потоки
И реки бестолковой
Красноречивой брани.
Я развожу руками.
Где ты, повсюду бьются
Под тяжестью сомненья
И одержимы мукой
Причастности ничтожной
Искусственность и скука,
Искусности сестрицы,
Вдовицы, небылицы,
Что было между нами.
Я развожу руками.
Гримаса безучастной
И похотливой скорби
По той, что не дается
Без битвы рукопашной,
По той, что назовется
Под пытками любовью,
По той, что неучтиво
обходит стороною
Безмолвных и бесстрастных.
Я говорю «Останься»,
Лишь для того чтоб гроздья
Гнилого винограда
Втоптать ногами в землю
И напоить несчастных
Червей, столь увлеченных
Своим приобретеньем,
По поводу кончины
Не чувствую утраты.
Я развожу руками.
* * *
Солнце растопит седые снега,
И поспешат одолеть берега
Реки.
Плыву по теченью, падаю ниц,
Желтый осенний беспомощный лист,
Будто
Придуманный мной добродушный божок,
Обезоружив, играет в рожок.
Дудки!
Опустошает душу одним
Взглядом, сдувает с горных вершин
Усталость.
Снежные тонны, томные льды.
О, как нескромны чувства мои
И наивны.
Мне не придется себя обмануть,
Но бессловесна нескромная суть,
Неизлечима.
В лунном тумане здесь и сейчас
Лунное пламя скрыто от глаз
Слепцов легковерных.
Предвосхищает каждый мой шаг
И обещает двигаться в такт
Моего безрассудства.
Я бессловесная лунная суть,
Я поплыву, освещая твой путь,
Любимый.
* * *
Очерченная кругом
обещаний,
возницей бестолковым
под уздцы взятая,
за пазухой припрятав норов,
я мчусь.
Куда глаза глядят?
Куда прикажут вожжи.
На первое душистый
сноп сена.
На второе
пол сотни неотложных дел.
Как это удается мне?
Ума не приложу.
К всеобщему неудовольствию
я есть
и
нет меня.
* * *
Оставлю глупую затею
И признаюсь самой себе,
Что удивлять я не умею
И не имею смелости
сказать о малом,
о желании своем
руки твоей коснуться.
Желание столь нестерпимо,
руки твоей земное притяженье,
и имя ей –
земная твердь,
хранящая тепло
под шапкой снежной,
зима покуда.
Моя рука -
всего лишь облако,
всего лишь радужная взвесь
воды и пыли,
сбивчивых признаний.
Холодное с горячим
всегда найдут, о чем поговорить
и рассмешить друг друга,
и растрогать,
оставляя
отпечатки пальцев
на линиях судьбы,
нам ничего не остается,
как,
прикрывая наготу
босых ладоней
наготой
босых ладоней,
призвать весну к ответу,
задав единственный вопрос:
не сон ли это?
Представь –
не сон, не явь.
* * *
Приводя к единому знаменателю,
ДЕЛИТЕЛЮ,
подлежащему
неопределенного рода,
в единственном числе
ДЕЛИМОЕ,
слагаемое
из
непредсказуемых
сказуемых,
наречий,
исключений из правил,
получаю в результате
БАРАБАННУЮ ДРОБЬ,
которая
воспринимается
среднеарифметической
барабанной перепонкой
как скандально известный
звук
ПИИИИИИИИИ.
Три целых,
Запятая,
четырнадцать сотых
и далее
Бог-отец
Бог - сын
Бог - дух святой
Запятая,
Включайте воображение,
три целых,
запятая,
четырнадцать сотых
и далее
Имя
Отчество
Фамилия
Запятая,
Предназначение,
три целых,
запятая,
четырнадцать сотых
и далее
прошлое
настоящее
будущее,
запятая,
время, которому ты задаешь отсчет.
* * *
Я видела Ангела с лицом
Обычного грешника,
Болтуна и насмешника.
Он громко смялся, протяжно выл
Божился –
того не желая,
растратил силы
Впустую.
Я говорила ему: «Брось, брат.
Пустота – самая твердая валюта.
Вкладываешь рубль – получаешь червонец.
Вкладываешь червонец – получаешь стольник.
Вкладываешь стольник –
обрастаешь рогами и копытами.
Ангел сорвал с головы парик,
Сбросил сапоги,
Расстегнул ширинку
И предъявил мне свои дивиденды.
Как это непросто –
Поведать миру что-то новое.
Как это несложно –
Найти единомышленников,
каждый из которых
понимает тебя c полуслова,
Понимает не более чем фонарный столб
И не менее.
* * *
У каждого есть
хорошенько спрятанная
ножевая рана
и полные сапоги кровавой жижи.
Хлюп – хлюп.
«Что это за звук?» –
спросит непосвященный.
Ну как ему объяснишь?!
Посвященный не спросит.
* * *
Сказала, как отрезала.
Кусок хлеба
свежего, мягкого, вкусного;
удобрила, задобрила
маслом сливочным,
со сладковатым вкусом;
украсила медом
прозрачным, душистым,
сладчайшим, с легкой горчинкой
– протянула милому другу
– уважь, испробуй, не побрезгуй.
Сказал, как отрезал.
Ножом перочинным
вскрывал консервную банку,
да и отхватил полпальца,
завязал чем попало,
кровища знай себе хлещет
– не унимается.
Мат коромыслом.
От злости перебил посуду,
переломал табуретки,
расшвырял хлебный мякиш,
перемазался медом;
липкий, злой,
глупый, смешной, милый, родной,
пошел вон!
* * *
Твое дыхание -
ветер,
что задержался
в ветвистых кронах
полных влаги и отваги деревьев.
Что я могу предложить тебе?
межбровную складку
недоумения –
«зачем я здесь»,
лихорадку,
замешанную на димедроле
и спирте,
с десяток белых стихов,
чернее которых
ты не встретишь
Ступай своей дорогой.
Ступай и наступи
на шлейф
моих недомолвок,
Чтобы я запнулась,
Упала,
Разбила нос,
Почувствовала,
В конце концов,
Вкус
Жизни,
Слизывая кровь
С верхней губы.
* * *
Конечно же, мне
Не обойтись
Без редактора
И корректора.
Минимум доктора,
Максимум –
Уничтожителя бумаги
Посредством
Измельчения.
Был бы камин
Или печь,
Можно было бы сжечь.
Речь?
Обожженный _______язык.
Шепелявое «ик».
Икота.
Ввиду чьего-то,
Чего-то отсутствия
Или присутствия
Чужой, но не чуждой
Беспринципности,
Рельефной предвзятости,
Развязной скованности.
Ты
Маленький белесый блик
В моем черном зрачке
Позитив
Ты
Маленькая черная точка
В моем белом зрачке
Негатив
Ты
Микроскопическая
Слезоточивая соринка
плачу
Тру глаза
Корректоры и редакторы,
Присоединившись,
Вооружившись
Уничтожителем бумаги
Посредством измельчения,
Мне не подмога
И не помеха.
Но все же,
Пусть будут.
Для смеха.
* * *
Тихие стихи
О том, о чем
Говорить громко
Не имеет смысла
Шепотом.
Услышишь едва ли,
Почувствуешь.
Тихие стихи можно сравнить
С трепыханьем бабочки,
Когда ты удерживаешь пленницу
Между ладонями,
Дав ей чуточку простора
Для страха и трепета,
Для поцелуев и объятий.
Кто знает,
Что там
Внутри…
Тихие стихи.
Не такие уж тихие.
Вовсе не стихи.
Вероятность существования
Того, чего быть не может,
равна
невероятности.
Ты существуешь,
но это не значит, что ты есть.
Музыкант, не знающий нот.
Художник, рисующий всей пятерней,
Правой
Пленив
шероховатую поверхность холста,
Левой
Завладев
обнаженной грудью натурщицы,
Воодушевляя одушевленное,
одухотворяя бестелесное.
Бесспорно, музыка звучит,
бестелесное одушевляется.
Тихие стихи
между ладонями
ждут своего часа.
Услышишь едва ли,
Почувствуешь.
* * *
Со мною что-то происходит.
Может быть, рак
Разъедает мой мозг.
Может быть, скорбь
Точит мою плоть.
Со мною что-то происходит.
Недостаток дела.
Несовершенство тела.
Отголоски тебя.
Ошметки меня.
Жалкие ошметки.
Клочки и колючки.
Перышки и паутинки,
Гонимые ветром, солнцем палимые.
Со мною что-то происходит.
Что-то. Ничего.
* * *
Жизнь человеческая –
Хрупкая скорлупка
Хруст, скрежет
Мясорубка
Косточки священные собрав
И закопав в землицу,
полив колодезной водой,
само собою,
трижды,
отгоняя птиц
безмозглых
опять же трижды,
яблоньку взрасти,
вкуси ее плодов
на цвет медовых,
на вкус янтарных,
узнай –
жизнь человеческая
тем и прекрасна,
что за снаряженьем хрупким
скрывается велеречивое безмолвие,
величием своим
не уступающее
Создателю.
Теперь, надеюсь,
Тебе не страшно умереть,
Не больно?
* * *
Весеннее утро
Талый снег
Мы,
Свободные от обещаний,
Мятежные,
Нежные.
И по сей день
Твое имя звучит
запавшей клавишей фо-но
Илллллллллллллллллллллллллллллллллллл
Однажды
Ты пролился лунным светом
Брусничным киселем
далеко вперед
Глубоко вперед
Present Continuous
Медленно скользить
Лунно-брусничный гипноз
Усердная лишь в безрассудности своей.
* * *
Я так устала от любви к тебе.
Я пыталась
утопить слепого котенка
в вине,
в чувстве вины,
в табачном дыме,
но каждый раз
на месте отрубленной головы
вырастает новая,
и с каждым разом страшнее
звериный оскал несгибаемой гидры.
И чем страшнее оскал,
тем бесстрашнее я.
И нет конца, и нет предела.
Усталость – это не предел.
Безответность равняется бесконечность.
Многоточия слагаются из точек.
* * *
Лето.
Вспоминаю о тебе с улыбкой.
Осень.
Прости, мне так и не удалось утолить твою печаль.
Зима.
Отныне ты моя спутница. Надолго ли?
До весны …
* * *
Солнце взошло …
И все, что ночью казалось преступной дерзостью,
Обернулось детской шалостью.
* * *
Подарок мой не мал и не велик
Моя любовь. Умножь ее на сто.
Другому подари.
* * *
Люди падают с крыш.
Яблоки с деревьев.
Когда приходит пора.
* * *
Секунда большая.
Секунда малая.
Я и ты.
* * *
Утерев сопли самонадеянности,
Победив кашель самобичевания,
Улыбаюсь во сне.
* * *
Прекрасное и ужасное
Идут рука об руку,
Друг на друга не глядят.
* * *
Воскрешать мертвое,
Умерщвлять живое, –
Привилегия богов.
* * *
ДА и НЕТ
Равнозначные,
Второстепенные.
* * *
Сумасшедшие –
люди мира,
сошедшего с ума.
* * *
Недостаток веры в себя
восполняется верой
в свою исключительность.
* * *
Легкий флирт
сытнее
плотного ужина.
* * *
Состояние мое
не оставляет желать лучшего, ускоряюсь,
чтобы успеть проскочить на красный.
* * *
Что для тебя важнее – удивлять или удивляться?
Ты удивляешься –
тем самым не перестаешь удивлять.
* * *
Нигилизм – самодовольный червяк,
питающийся спелыми и сочными плодами
благополучия.
* * *
Взгляд исподлобья,
Трусливый
И нахальный.
* * *
Бог есть любовь.
Любовь есть боль.
Боль есть.
* * *
Тебе протягивая руку,
Трусливой тщетою ведома,
Вдруг не отпустишь? Отпускаешь…
* * *
Совмещая приятное с полезным,
О сокровенном
Не забудь.
* * *
Пресыщенный любовью,
Хлебом единым сытый,
Все одно – мертвец.
* * *
Не выпуская сигареты изо рта,
Жду, когда меня настигнет красота.
Красота без конца и без края,
Вот и она, вот ты какая
Заплутала где-то, забегала вперед
Распиналась, заглядывала в рот,
Притомилась, уселась на пенек.
Холод безразличия на огонек
Моей сигареты променяла легко.
Легкомысленно и немыслимо высоко…
Гляжу на тебя, глаз не отрывая,
Без конца и без края. Вот ты какая…
Красота …
* * *
Вместо крыльев
на спине
вырастила два горба.
Один горб
схоронил в себе все то,
чего я не смогла сделать,
а хотела бы,
а второй - все то,
что я сделала,
да напрасно.
Ни согнуться
ни разогнуться.
* * *
Покуда
я не прочту
твоих стихов,
откуда мне знать,
что ты – поэт;
покуда
я не узнаю
вкус твоих губ,
откуда мне знать,
что ты –
моя любовь.
* * *
Когда женщина
наполовину состоит
из взрывоопасного вещества,
а на вторую половину –
из галлюциногена,
то она невольно вселяет ужас
и, одновременно,
вызывает восхищенье.
* * *
Можно ли обрести мудрость,
не насладившись глупостью сполна?
Можно ли насладиться глупостью сполна?
Наслаждение – благо,
мудрость – благодать.
* * *
Я чувствую жар,
он поднимается
откуда-то из-под земли, из самой ее сердцевины,
с каждым шаркающим движением,
силой ли трения,
силой ли притяжения,
неведомой ли силой,
температура тела увеличивается,
душа отлетает.
* * *
В музыке важна пульсация.
Слушая музыку,
ты –
соучастник движения.
Ритмический рисунок
твоего пульса и дыхания,
картина мира
изменяются на глазах.
Ты становишься одновременно
открытым
для этого незнакомого тебе потока звука и света,
уязвимым, чувственным,
неуловимым, прозрачным
и многоцветным.
* * *
Впитав все запахи и звуки лета,
Все шорохи и всполохи осени,
Тихим зимним вечером
Усядусь поудобнее
И расскажу тебе сказку о том,
Как разгорается в печи огонь и угасает.
Как разгорается в ночи любовь,
А наутро от нее не остается и следа.
* * *
Оперировать простейшими понятиями.
Передвигаться короткими
перебежками.
Включаться в процесс как можно реже
выдерживать наименьшую длительность включения.
Лампа накаливания перегорает каждые полчаса.
Батарейка садится каждые пять минут.
Голос срывается на первой высокой ноте
и не подлежит восстановлению.
Только бы не сорваться.
Только бы не сорваться.
Только бы не сорваться.
Только бы не начать думать.
Думать – смерти подобно.
Я не думаю. Я лечу. Я хохочу. Я плачу.
Не забывая о главном…
Оперировать простейшими понятиями.
Передвигаться короткими перебежками.
Включаться в процесс как можно реже и
выдерживать наименьшую
длительность включения…
* * *
Слово – существо
неопределенного среднего рода,
бестелесное
и налитое плотью одновременно,
обладающее признаками мужского и женского,
искусно или искусственно возвеличенное,
немилосердно или усердно сведенное на нет.
* * *
За каждой бездушной цифрой
Скрывается тайник,
Кладезь
Законсервированных,
Приправленных солью, перцем и эссенцией
Душевных привязанностей
И телесных предпочтений
Первый
Второй
Третий…
Одинаковые на вкус,
Пронумерованные,
маринованные
Эмбрионы
В стеклянных банках
Дремлют на заплесневелых полках
Моих погребов.
Жуткое зрелище.
Очередной раз
Спускаюсь, чтобы пополнить коллекцию
пронумерованной
Трехлитровой.
Максимально осторожна.
Тара может выскользнуть из рук
и разбиться.
Эмбрион проснется,
освоится, обнаглеет
И потребует
Сатисфакции,
Контрибуции,
Отказавшись
От контрацепции.
* * *
Отчего-то
мужья
тщательно прячут от жен
мои книжки
с непритязательными дарственными надписями.
Жены,
будьте милосердны.
Мужья,
будьте мужественны.
* * *
Кажется, я потеряла счет времени.
Кажется, прошлым летом
Я облюбовала одно
Уличное кафе,
крытое деревянной
крышей.
Спасаясь от солнца
Или от дождя, я неизменно
Заказывала cappuccino
С сахаром или без,
просила пепельницу,
доставала сигареты,
усаживалась поудобнее,
вглядывалась в лицо
воображаемого собеседника,
выслушивала его спонтанные речи,
не лишенные смысла
и чувства
собственного достоинства
о неотвратимости конца света,
о перманентном расставании,
о том, о сем,
о ТОМе Уэйтсе, о СЕМге, запеченной в фольге …
Если бы я прервала монолог
Каким-нибудь
несущественным замечанием,
пожалуй,
окружающие
приняли бы меня за сумасшедшую.
Я слушала молча,
выкуривая одну за другой.
Я и теперь молчу,
когда собеседник
материализовался,
поменяв статус «воображаемый»
на «невообразимый»,
выводит, славно так выводит
свои спонтанные
неизменно не лишенные смысла и чувства речи.
Я молчу, потому что не вполне уверена,
действительно ли он настоящий,
потому что не вполне уверена,
в действительности, не сошла ли я с ума …
* * *
Все это вода.
Морская волна
Покачивается,
покуривает,
всем своим видом
олицетворяя индифферентность,
убедившись в безнаказанности своей
набрасывается на горячий песочный берег,
горячий и тем самым притягательный,
сыпучий, нуждающийся в клейковине,
чтобы явить собой единое целое.
Волна обнимает берег всеми
тремя тысячами рук и ног, прижимается
прохладной грудью,
одной прохладной грудью
с миллионом сосков – присосок
лишь на мгновение –
ухватиться
не за что.
Сыпучее, впитывая влагу,
целым не становится,
а вязнет в сомнениях
и подозрениях.
Все это вода.
Капля за каплей,
водопроводный кран,
давший течь.
Первопричина
смеситель made in china,
капли ритмично наполняются
предыдущая последующей
и падают вниз.
Вот она,
крошечная прозрачная капля
моей любви,
h два o,
дрожит и волнуется
в предвкушении достижения
наивысшей точки наполнения,
превращения в сказочные радужные брызги.
Все это вода.
* * *
Формальные критерии.
Долгосрочные планы.
Охота на ведьм.
Ветреные мельницы.
Жернова
перемалывающие кости бытия.
Лопасти
разбрасывающие прах по ветру.
В каждом из нас
про запас
есть
немного ветра
и немного пепла
Слава Богу,
что в каждом из нас,
кроме
формальных критериев,
долгосрочных планов,
персональных исходных данных,
приоритетов,
прецедентов,
позиций,
обструкций,
сентенций,
сервитутов,
сервелатов,
утопий,
коллизий
И аллюзий,
есть
немного ветра
и немного пепла.
* * *
Мы прежде докучаем тем,
с кем позже
безмолвствуем, скучаем,
бредим
новой безукоризненной игрой.
Тому, единственному,
кто однажды
светом опаляет
ресницы, брови и усы,
дарит
огненные вспышки,
протуберанцы,
ядерные грибы
в зрачках
отказываем.
Сжав зубы, чтобы
не откусить язык,
что так некстати
пытается войти,
исправить точки
на запятые,
незапятнанные
предвзятостью.
Зачем все так, а не иначе.
Умывшись ничтожеством,
расплескав волшебство
по сточным канавам,
усердствуем и сладострастно
облизываем
долгожданный кукиш.
Протуберанцы.
Так будет называться моя следующая книга.




(иллюстрация Olympe Aguado)