Не научившись жить по чьей-то мудрой воле...

Не научившись жить по чьей-то мудрой воле, -
лишь гибнуть по своей - и видеть наперёд, -
заглянешь за окно: там вечный дворник Коля
весь дивный этот мир метёт себе, метёт.
Что снег ему, что зной, - в треухе непременном.
Печаль пустых очей, как водится, светла.
Сияй, сияй, дыра у правого колена,
лети, моя листва, мети, его метла.
Мети, мети за всех, кто умерли и живы.
Вот - в клеточку листок, в линеечку - тетрадь.
Такие, оп-ля-ля, гражданские мотивы,
такое вот, браток, уменье рифмовать.
Вот - сонный мой диктант, примеры-уравненья,
имён безличных ряд и скорый перегной;
под уличный шансон, упорно, муравейно,
движением одним равняй меня с землёй.
Я так хочу, как все. Смирись, моя страница,
пусть пёстрый на свету сгорает черновик.
Когда б ты знала сор, из коего язвится
язвительность моя, таблетка под язык, -
ты глянула б не так на мой избыток бреда.
Я отойду, а он останется мести,
оплакивать, сгребать и складывать в пакеты;
мне тяжело дышать, но я в пути, в пути.
И рвутся из груди родные -оро, -оло.
Закончен марафет, лишь алый льётся свет
на всё, как быть могло, как будет скоро, скоро,
чему названья нет и будущего нет.