3. День второй самый длинный - часть вторая

Вечером, отдохнувшие, охлажденные ледяным душем, мы всей толпой отправились искать Влтаву. ДжПиэС врал безбожно. Тут я вспомнила, что вечером ветер - всегда от реки. Направившись по ветру и ныряя в узкие улочки из которых веяло холодком, мы вышли на набережную. Огни отражались в реке. Над готическими шпилями, выступающими из темноты, кружились белые точки птиц и кричали пронзительными голосами.
Туристов было не много, чехи выгуливали собак – без поводков и намордников.
Очень хотелось покататься на речном трамвайчике, но пристань мы не нашли.
За-то вышли к Карлову мосту. Там, оторвавшись от друзей, я неслась по мосту, заглядывая статуям в лица. Я искала Рыцаря.

«Бледно – лицый
Страж над плеском века.
Рыцарь, рыцарь
Стерегущий реку…» (М. Цветаева)

Святые, святые, опять святые: Фома Аквинский, Ян Непомуцкий, Борджиа, мадонны, мадонны…
 В самом конце моста - святой в латах с молитвенно сложенными руками. За ним горел фонарь - неровный свет вспыхивал в складках плаща, разбрызганный ветвями огромной липы.
- Здравствуй, рыцарь.
Он не ответил. Закрытые каменные веки и плотно сложенные ладони, блики света на плечах и тишина…
Неужели я проглядела рыцаря в темноте?
Рядом со святым, оказавшимся на завтра князем Вацлавом, вились ступеньки и спускались на остров Кампа. Над островом висела зыбкая тишина, остро пахнущая землей и прелыми листьями. Закрывались последние бары, слышался бой часов со староместской ратуши: Били десять. Углубившись в кривые, совсем уже древние улочки мы вышли к парку. Огромный, с раскидистыми каштанами и вековыми  дубами, он сыпал первой пожелтевшей листвой. Вокруг вилась стена с башенками из красного кирпича. Вся исписанная стихами на всевозможных языках – от чешского, до китайского.
Знаешь, Прага, я наверное забыла надпись на той стене… Нет, не свое. Я должна была написать там Цветаевского рыцаря. Порывшись в сумочке, я не нашла даже губной помады.
За стеной белел музей кубизма. Безликие гигантские младенцы ползали у входа, создавали иллюзию путешествия в страну великанов. Фонари был приглушены и их рассеянный свет играл шутки с воображением.
В глубине среди каштанов пряталась маленькая каменная сторожка или домик.
Мы с мужем устроились на траве под одним из каштанов и долго смотрели на этот неожиданный домик. Такой тихий и безмятежный… Очень хотелось поселиться в нем… Но мы не посмели даже подойти. Не имея ограды, домик был защищен изгородью тишины и какой-то легкой тайной, похожей на сон.
Еще немного побродив по аллеям в наслаждении от отсутствия туристов, повернули опять к реке. Набережная, заросшая пыреем и подорожником, подходила к самой воде. Влтава, зажатая в замшелые каменные стены из обтесанного песчаника, тихо звенела. Опустив ноги в ледяную проточную воду, я вдруг вспомнила, что только реки и ручьи умеют так уносит усталость. Как будто не бегала целый день под солнцем на каблуках, как будто не было тяжелой стоячей Израильской работы… Это опять были ноги ребенка весело расплескивавшие воду Северского Донца, Волги…
На мелкой зыби поблескивали фонари. Над готическими соборами витали тени птиц и их крики эхом отражались от стен города. На мосту прозвенел запоздалый трамвайчик, весело подмигнул окнами своему отражению и растаял. Огромный Сириус лежал на дне. Казалось – нырни и вот он – на ладони.

Метрах в пятидесяти до и метрах в ста после нас сидели чешские подростки. Они пили сок из картонки и болтали ногами в реке. Их почти не было слышно. Только иногда доносился заливистый смех и какое ни будь восклицание. Вскрикнув, они вдруг притихали, как будто боялись, что тишина разобьется от их голосов. 
Возвращались мы мимо старой водяной мельницы. Вечной героини волшебных украинских сказок. Замшелые лопасти плюхали по реке. Рядом примостился старый отель «Чертовка», его цоколь полностью ушел под воду а витые балкончики распространяли аромат роз. И тут на гребне моста что-то сверкнуло. Рыцарь! Позеленевший от времени, но с золоченым мечом он стоял как раз под статуей св. Вацлава. Вацлав на мосту, а мой Брунцвик чуть ниже. И прямо под ним деревянная лодочная станция и ступеньки к воде. У ног рыцаря примостился лев полу-скрытый щитом.

В одно мгновение я вспорхнула на мост и перегнулась через парапет. Рыцарь стоял на фоне липы. От шевеления ее ветвей казалось, что волосы рыцаря развиваются.
Маленький, расположенный ниже других фигур… Свет фонаря выхватывает только плащ Вацлава и немного слепит того, кто смотрит на липу. Не удивительно, что редкий турист замечает Брунцвика. Да и я его чуть не проглядела.
Извинившись за невнимательность, я прочла ему стихи Марины и пообещала вернуться завтра и заплатить за вход на мост.
Зыбь огоньков в реке и шевеление липы делали его каменное лицо подвижным. Казалось, он мне улыбнулся.
Вот теперь я приехала, Прага. И сегодня мне стало ясно – ты меня не отпустишь.
Здравим, Прага.