Мёртвые души

Автор Вадим Колупаев.44 года.Мой мир.г.Тюмень.

Сидят  Пушкин, Гоголь, Шмелев, Достоевский, Никифоров-Волгин, смотрят на Россию и ведут беседу. 


Гоголь: «Как Россию спасать от вымирания? Огромная и богатейшая земля! Какие традиции, такая культура, больше всех святых Господь нам дал! А люди, какие душевные!»


Шмелев: «Сказано в Евангелии: «Ничего не можете творить без меня»,  также сказано: «Сотворите достойные плоды покаяния», но как это донести до ума и сердца? Уже осталось 146 миллионов человек, из них 60 процентов крещенных,  а на исповедь и причастие ходят только 4 процента, то ли было в наше время:  70 процентов  воцерковленных!».


Достоевский: «Да, брат, Россия – это непроходящая душевная  боль, но почему-то наш народ со слов вообще не понимает. Как изменить Россию пьющую, чтобы все по-человечески было, если Святой дух несовместим с пьянством? Надо спросить у брата Василия ».


Никифоров Волгин: «Скорби и болезни даже праздный дух в тело возвращают, а войны – это время, когда все молятся! Нельзя все это описать и передать, братья. Без воли Божьей, печатное слово не касается души, только разум  наполняет, поэтому  и не произойдет чуда!»
Пушкин: «Да, брат, и я еще заметил: человеку, когда он сытый,  вообще ничего не объяснишь, хоть в стихах, хоть в прозе. Он в таком состоянии даже прочитанное пересказать не может. Учеба усваивается  впроголодь!»


Достоевский: «Брат Александр, тебя во все времена читали и учить заставляли, с кем  сравнивать?  Пушкин – это и слог, и парение мысли, всем кажется: он дышит словом. Но это больше для интеллигенции, чем для простого люда».


Гоголь: «Александр Сергеевич, конечно, гений! Писал с Ангелом, но до сих пор не признается,  а жену  выбрал, что весь двор оборачивался».


Пушкин: «Зависть – уязвленное самолюбие, даже до дуэли доводит. Кстати, Николай Васильевич, зачем нужно было быть монахом в миру? Чтоб невидимое  мира видеть с бесами и Ангелами, или писать, как струны ветром качать?»
Гоголь: «Хотел меньше грешить.  Не ел, целомудрие хранил, о России думал,  на исповеди каждую неделю…»


Достоевский: «Священники  от наших исповедей  страдают не меньше, чем грешные, которых Господь ведет. Николай Васильевич, ты зачем  второй  том пожег  «Мертвых Душ»? В одном названии сколько заложено».


Шмелев: «Братья, сейчас всех по хрестоматии изучают, и  сочинения готовые продают. А читают писателей, пишущих в чувственно-журналистском  стиле с привязкой к  атрибутам  времени».


Пушкин: «Непризнание мира… Господу известно, на дворе двадцать первый  век. Кто будет  дописывать «Мертвые души»? Только название бы оставили. Всем интересно, как Собакевичи стали олигархами. Маниловы  в «творчестве» мечты в страсти превращают, некоторые на телевидении, остальные в шоу-бизнесе. Вот Плюшкины изменились, стали активнее – торговля, мелкий и средний бизнес …»
 

Гоголь: «Что ни говори – прагматичный читатель пошел в России,  все бы им кратко и по существу, как в словаре Даля, даже сказки Салтыкова-Щедрина читать не хотят».
Достоевский:  «Братья чтение – это духовный труд. Сегодня читают сами 15 процентов населения, для них и пишут, остальные в России читают  по необходимости, но насильно добру не научишь, не верят ни во что, тем более  что можно в Рай попасть  …отсюда и направленность в познании земного ». 


Никифоров - Волгин: «Сегодня  общество познает мир не по книгам. А люди интересуют власть вообще только в качестве электората. Но и здесь политтехнологи могли бы тестировать по литературе: кто читает Достоевского – тот больше патриот, чем член партии патриотов; что ни произведение, то плакать хочется. Обостренное чувство справедливости не всем дано! Кому близка тема свободы и равенства, иным призывы о справедливости и равноправии…».
Гоголь (перебивая): «Как это сложно, а кто ничего не читает?»


Никифоров Волгин: «Тех завлекают  короткими, рублеными фразами: «Каждой женщине по шубе», «Молодым семьям по квартире!!!» или, например, предлагают обсудить многоженство, то есть  собрать голоса тайных мечтателей!»
Пушкин: «А такой   революционный  призыв: «Врать и не бояться, или  брать и бояться, на кого рассчитан?»
 

Никифоров Волгин: «Это на протестный электорат – кто уже ни во что не верит, а только  хочет …».
Гоголь: «Веры нет, читают мало….(пауза), и раньше говорили, что, «литература занятие праздное», а сейчас телеблуд обгоняет по рейтингу передач новости! Собственная судьба никого не интересует, а наши произведения, братья, как сытым  графьям - народ».


Пушкин: «Кстати,  кто-нибудь по Льву Толстому, сейчас, молится, что-то долго  его с нами нет?».
Гоголь: «От высокоумия до прелести границы явной нет. Ну, понятно, самомнение каждый имеет, но Евангелие, зачем переписывать, по нему же целых  три раза Собор собирался!!!»


Достоевский: «Может, кто из толстовцев за него молится? Или нельзя молиться за тех, кого анафеме предали, Василий Акимович?»
Никифоров Волгин: «Не знаю, хоть и в церкви служил! В серебряном веке анафема и  суицид на фоне массовых расстрелов, отдельно не   оплакивались… ах, скольких жизнь сломала в лихолетье-то…».   


Шмелев: «От безбожия, братья, все проблемы и были и есть! Как убедить человека читать Святое Евангелие, Добротолюбие, сочинения Игнатия Брянчанинова – на них печать Святого Духа»? Как там Тихон Задонский сказал «Без Бога нам Бога не познать».
Никифоров Волгин: «Братья, нам-то с вами осталась только молитва, а живые могут что-нибудь сделать. Важно только сердечное желание, остальное Господь управит!»

Народная мудрость:  Умом Россию не понять…
…в Россию можно только верить.