После шинка. Анатолий Козельский

Кроме Евдохи там, вообще-то, не «жiнок»,
Но уж поверьте, дом тот выбирают сердцем;
Да вовсе и не дом, а попросту – шинок,
Там женщин точно нет, но есть «горiлка» с перцем.

Он на окраине богатого села
Стоит, пристроившись, прескромный, у дороги;
Его от гроз и бурь судьба уберегла,
Хоть очень многим, близ, переломало ноги…

Своей живучестью обязан он… Но, нет,
Не разгадаю вам, простите уж, загадку;
Потратьте сами в нём хоть несколько монет,
И вы отыщете живучести отгадку.

Остап с Гаврилою – да, к ним примкнул Семён –
В шинок отправились, с устатку, спозаранку;
Назвал я несколько попавшихся имён,
Но плачут женщины – разбередил им ранку!..

Пора не зимняя, чтоб так вот, невзначай,
Забыв фруктовый сад и грядки в огороде,
С утра пить «горькую», а ведь она не чай –
Заряды бодрости не источает вроде…

Обычный летний день, отнюдь не выходной,
Работа в поле есть, в хлеву и за сараем,
Но к угрызенью нет причины, ни одной,
Так, будто был шинок для этих, многих, раем.

Сидели. Выпили. Еды, как «для родных» –
Одна селёдочка, огурчик и горбушка;
Тут все усидчивы, не хмурых и больных;
Шинкарка «крутится», «Евдоха – наша душка»!..

А ближе к вечеру она уж им как мать:
Нальёт по краешку, и с ними чуть пригубит;
Ведь всех и каждого ей нужно понимать,
Шинка шум и гам, и пух и прах так любит!..

Но… «время позднее, голубчики, пора!..
Что, нет копеечки?!.. В залог оставьте брюки…»
«Э-э, завтра выкупим!.. Небось, придём с утра!..»
Но как заботлива: даёт бутылку в руки…

Им бы не пить теперь, а скоренько в кровать…
Ждёт, верно, каждого из них, печалясь, «жiнка»,
Но им, по-моему, на это наплевать –
Холостяками все домой идут из шинка.
02.02.12 (8.30-9.00)