Там

Там все наполнялось
                созвучием дум:
Кружилось нечто
                в рассветном танце,
Шуршанием юбок
                и вечностью струн,
Синицы скрипели,
                как статуи в трансе.
               


На лавочке сидя,
                в холодном дыму,
Безумие смеха
                трещало до дрожи;
Привязанность к камню –
                как ода письму,
И цокот восхода
               до ужаса сложен.

Попавшие точно
              в сплетение снов,
Порой просыпались
               забытые тени
И снова боялись
              своих долгих слов,
И снова сияли,
              как дым, пламенея.



Мы обществом тесным –
                опять в нумерах,
Снова карты и звон
                леденящего хмеля,
Компанией дружной
               мы в клетке портьер,
И жалеем о том,
               что синицы не пели.


Звеневшая с нами
              браслетами дней,
Купившая время
              на замыслы карт,
Порой удалялась
              - корсет скрипел -
И мысли свои
             относила в ломбард.


И каждую осень
              зеркальных озер
С ее призрачных шляп
               опадали все перья;
Она уходила опять,
                пряча взор,
Держа на плечах
               вместо шали - поверья.


В темных парках, бывало,
                в прохладе ночной
На дорожках средь статуй
                темнел силуэт -
Призрак дамы
               (иль дама) в накидке чужой
Волочила за листьями
                нудные гаммы.


И ни нам, и ни ей 
               в думах не разобрать,
Где в дорожках петляли
                пространные сети,
Были мы иль не мы
                за дубовым столом,
И кто в звучной тиши
                нам прочел строки эти?