Глазами бродячего пса

«Ох! Еле отвернулся! И надо же! Старый сыч! Не поленился в такой мороз выковырять булыжник с человеческую ладонь из замерзшей земли и швырнуть в меня. Что я ему сделал? Только чуть раньше времени прибежал к его  выброшенному пакету. Подумаешь! Можно подумать, там остатки из королевских харчей. Знаю я ваш пакет чем наполнен – полиэтиленовыми бутылками из-под минералки, тюбиками и коробочками  от лекарств и, в лучшем случае,  оберточной бумагой из-под масла или бутылка из-под молока, с несколькими каплями на донышке…

Вот уже больше полугода я обитаю на местной свалке.  Это два мусорных контейнера, но люди редко вываливают свой мусор в них. Они просто швыряют свои пакеты в их сторону и уходят. Поэтому эта территория превратилась в свалку.  Я здесь оказался после смерти моего хозяина.  Его сын приехал из другого города, продал дом отца вместе с хламом, как он называл имущество моего хозяина. В том хламе была и моя будка. Я сам, видно в этот хлам не входил, потому что новые хозяева выкинули меня, как менее ценное, чем хлам. Просто вышвырнули за ворота и замкнули их. Я несколько ночей скулил перед воротами, и когда, наконец, нервы нового хозяина дома и моей будки сдали, он вышел из ворот и выстрелил в меня из двустволки. Он попал в мою заднюю лапу. Я убежал, похрамывая и скуля от боли…

 На следующий день я опять вернулся. Ковылял и вынюхивал собственные капли крови, что блестели подо  льдом,  и  напоминали маленькие, алые цветочки… Я  долго сидел под воротами. Не смел,   ни  лаять, ни  скулить. Два дня никто не заходил и не выходил со двора. На третий день приехал новый хозяин, увидел меня, несчастного, замершего, трясущего от боли и несчастья, остановился возле меня и несколько минут задумался. Я не растерялся. Решил разжалобить его. Приполз к его ногам и стал лизать его замершую обувь. Что там было лизать? Но, надо было! Чтобы растаял лед в его сердце, как под моим языком таяли грязные прилипшие льдинки  на его обуви.
Но случилось совсем другое. Он брезгливо пнул меня. Потом из багажника машины вытащил ветошь и кинул на меня. Затем  со словами, которые мой бывший хозяин никогда не произносил, схватил меня  вместе с ветошью и бросил в багажник. Потом я долго ехал в темноте, но в тепле…

Проступил свет. Открылся багажник. «Выходи, скотина!» кричал он. Но я не выходил. Не хотел и не мог. Но  человек рассвирепел еще больше.  Вокруг была лесополоса. Он сорвал ветку из деревца и начал лупить меня. Делать было нечего. Я выпрыгнул из багажника, но споткнулся и упал, потому что рана на ноге от  его выстрела еще болела. Чего она не заживает? Люди же думают, что на собаке всё быстро заживает…
Человек еще раз ударил меня. Я уже не смог удержать свое скуление.
Он чертыхнулся, сел в машину и уехал…
Я бы нашел дом.   Если бы там был мой прежний хозяин.  Но сейчас не стоило возвращаться…
А жить хотел…
Мне было всего четыре года. Ну и что, что дворняга!

Так я начал искать место для пропитания и  набрел на эту свалку.  И слава собачьему богу!  Не голодный. Холодно только. Очень холодно. Хорошо, кто-то бросил  растрепанный матрац, я сплю на нем. Только здесь свои законы. Каждый раз, как кто-то из людей выбрасывает мусор, норовит кидать в меня чем-то. Что я им делаю? Все равно же выкидывают ненужное. Еще, я постоянно борюсь за место в свалке. Это, когда сюда набегает свора чужих собак. Они составили целую армию. И я один не могу сражаться против их набегов. Я, как волк-одиночка, т. е. пес-одиночка. Мне изрядно попадает. Неделю после них зализываю раны. Теперь, когда надвигается их татаро-монгольское иго, я сжимаю свой хвост и убегаю подальше. Пока они бесчинствуют и хозяйничают на моей свалке. Они быстро уходят. Они же кочевые, на одном месте не останавливаются надолго.
Еще у меня есть местные враги – это коты. Я их не боюсь, но они очень противные. Шипят на меня и царапают глаза. Так и живу, уже больше полугода…

Знаю всех людей, кто приходит выбрасывать мусор. Знаю их лучше, чем они – сами себя.
Вот, например, идет сюда с аккуратным пакетиком   топ-модель местного пошиба. Добрейшей души человечек. Подмигивает мне при встрече. Иногда бросает целый  слиток шоколада. Вкуснятина. Не наедаюсь, но ем шоколад! Кто бы мог подумать. Даже хозяин мой, добрейшей души человек, когда сам изредка ел шоколад, только кусочек отламывал…

Вот второклассник Петя. Их мусор выбрасывает только он.  Пакет забывает где-то на полпути. Прибегает ко мне и начинает учить меня. «Взять, сидеть, свой, чужой», при этом  так серьезно берется за мое обучение, что сам устает. Бросает палки, и несказанно радуется, когда я хватаю их и приношу ему назад.

Это Светлана Петровна.  Мнит из себя аристократку. Но это люди такие доверчивые. Они всему верят. Они поверили, что она аристократка, потому что не общается с ними,  на всех смотрит свысока. Я то знаю,  я то видел, как она  поковырялась в чужом пакете, чтобы разузнать, что же такое выброшено мягкое и цветное. А нечто мягкое и цветное выбросила болтушка Фрося.  Они недавно разбогатели, и она решила всю старую одежду выбросить.  Испугалась отдать кому-то, кто победней, чтобы не сглазили их богатство, а просто выкинула. Я обрадовался, подумав, что  отогреюсь в её вещах. Но, не тут то было. Кое-что из пакета тайно присвоила Светлана Петровна.    Как она будет носить?  Может быть, на тряпки взяла? А остальной пакет целиком оприходовала баба Маня.

Никогда не приносят мусор на свалку  из семьи Анатолия. У него жена молодая. Наверное, вообще ничего по дому не делает. Едят в общепите. Домой приходят только ночевать.

А самые сытные и вкусные отходы  у   Нины с Петром. Они очень кушать любят. Оба тучные. И ребенок - колобок. В их пакете с мусором всегда остатки мясной еды. Только почему не доедают?  Кушать ведь любят. Наверное, у них очень много еды, не успевает  идти в производство пищеварения. Она портится. Они выбрасывают. Я ем все. Жив пока.

Вот этих паршивцев побаиваюсь. Они такие жестокие. Наверное, их отцы такие, как тот, кто купил дом моего хозяина и мою будку.
Они всегда издеваются надо мной. Группа  отпетых хулиганов. Однажды они привязали к моему хвосту целую бочку, били меня и заставляли бегать…
От них надо убежать. Иначе не то сделают. По собачьему радио, т. е. по  перелаю собак, до меня дошло, что намедни, такому псу, как я некие нелюди взорвали пасть. Хорошо, бедняга умер. Но, как умер…
Людям кажется, что собакам не свойственны чувства, а на боль им наплевать.
Боль мы перенести сумеем, хоть и не люди. А вот нелюди, с названием человечки, должны знать: собаки чувствуют, думают, страдают…»