Р. Бараз. Крутой

КРУТОЙ

Был чудесный зимний вечер. Мягкий пушистый снег все больше укутывал в белое одеяло частные домики, изгороди,
крыши многоэтажных домов. С радостным криком детвора каталась на ледяных горках.
Григория, шагавшего по заснеженной городской улице,
все это как бы ни касалось, обходило стороной. Он не участвовал во всеобщем оживлении и радости обильному снегу.
Погруженный в свои мысли, он вспомнил, как его друг, кореш Володька, который недавно вернулся после отдыха на Черном море, сказал: «Слушай, Крутой, я тебя не узнаю, ты ли это? Даже на месяц тебя нельзя оставить одного. Вспомни, как тебя прозвали - Крутой. А ты на кисейную барышню стал похож».
Действительно, Григория в своем кругу прозвали так, и было немало мужиков, которые старательно обходили предпринимателя Кольчугина.
Все началось с того, что Григорий заболел. У него и раньше бывали неполадки с желудком после продолжительных обильных застолий, а тут прихватило еще крепче.
И как назло его личный кореш и врач был в отпуске. Пришлось идти, как все, в горполиклинику. Ох, не привык Григорий Кольчугин стоять в очередях. Вся душа возмущалась
против этого. Но ничего не поделаешь.
Врач тратил на больного по 10 минут. Докторишка! И как за это время может он вылечить человека? Вот рядом ведет прием какая-то Ковченко. Держит каждого больного,
если он медик, около часа. Говорят о чем угодно (слышно через дверь), только не о болезни. Одни больные, те, что с температурой, мучаются, другие ждут привычно, молча и покорно сидят часами, тихо ведут беседу о своих хворях.
Вот бабка привела своего деда. Если по всем признакам - в туберкулезную больницу надо. Это даже не медик скажет,а он сюда притащился. Все надеется, как говорит бабка,
что у него не туберкулез. Как бы ни так! И без анализов видно: глаза блестят, худющий, кашляет без перерыву, то и дело, хватаясь за грудь. Еще позаразит тут всех!
- Входите, - пригласила сестра, и «туберкулезник», как его окрестил Григорий, вскочил, с какой-то надеждой посмотрел на сидящих у кабинета и торопливо проскользнул
в дверь. И его врач Степашкин держал минут пятнадцать,
не послал сразу куда надо, а слушал, стукал, в чем-то убеждая. И вот удивительно: из кабинета «туберкулезник» вышел спокойный, деловитый и все торопил жену, надевая пальто.
- Уговорил всё же доктор в туберкулезный диспансер идти, - на ходу сообщила та больным.
Следующим хотел проскочить Григорий, но не тут-то было. Дорогу преградил еще один старик.
- Не пущу! - трясясь, прошептал он.- Весь день сижу!
И Григорий, впервые смутившись, отступил, вошел через час, когда подошла его очередь. Врач был молодой, но внимательный. Он долго осматривал, ощупывал коренастого
Григория, шелестел бумажками анализов. Потом сделал заключение.
- Дела поправимы. Надо только менять образ жизни. Сможете - поправитесь. Нет - увы! - он развел руками.
- Что, умру?
- Нет, но будете примерно к этому двигаться. Извините,я свами буду откровенен.
Видите ли, у бедняков или, как их сейчас зовут, малоимущих, свои болезни, а у вас - свои. К сожалению, природа создала нас другими. Надо больше двигаться, работать на огороде, даче, дома.
- У меня дома все механизировано, - гордо заявил Григорий.
- Ну вот и результат! - врач похлопал Кольчугина по выпирающемуиз брюк животу. - А ведь вы еще молоды. Если дома нет работы, найдите какого-нибудь старика со своим домом и колите ему дрова каждый день по часику примерно. Раз в неделю вообще можно обходиться без еды, и никаких долгих застолий!
Вот обо всем этом и думал Григорий, шагая по снежным городским улицам. Рубку дров он заменит длительными прогулками, и они ему нравились. Хорошо было шагать, обо всем размышлять. Незаметно он очутился около своего дома. Его внимание привлек высокий мужик в потрепанной грязной одежде, который вытаскивал что-то из контейнера.
- Ой, не могу, посмотри, Гриша, мужик ест что-то из мусорки, - окликнула его соседка, показывая в сторону контейнера, - меня сейчас стошнит.
Григорий, не обращая внимания на ее слова, шагнул ближе. Он мял в руках 50-рублевую купюру, но почему-то не решался протянуть ее бродяге или, как их сейчас
называют, бомжу. Потом все же преодолел себя.
- Слушай, брат, на вот, возьми себе, пригодится.
Мужик посмотрел в его сторону, вернее, сквозь него, взял в руки деньги и пробормотал не то благодарность, не то ругательство.
- Пусть, - подумал Григорий, - пускай так. Это его деньги.
Потом он снова кружил по заснеженным улицам, настроение
у него улучшилось, и он начал, пока только слегка, чувствовать свою приобщенность к городской жизни, но не той, которой он жил раньше, а какой-то новой, еще не знакомой Григорию. И это доставляло ему радость.