Бывшему другу

Грозил, что я в бездну кипучую свергнусь-де,
оставшись одна, задохнусь в непривычности.
И нагло, убийственно требовал верности
его бесконечно сомнительной личности.

И все те пороки, что я разглядела в нем
довольно отточенным внутренним зрением,
пришлось выносить с благодушием деланным,
казавшимся мне настоящим смирением.

Не то чтоб старалась упасть на колени я
пред этим безумцем, ни в чем мне не родственным.
Но злу - даже скрытым! - моим противлением
то зло уверялось в величии собственном.

Пытала икону со страстностью женскою:
за что этот мрак мне? и как победишь его? -
и слышала слово, что лучше быть жертвою:
убитый, мол, Богу дороже убившего.

На гору любви продолжала тот груз нести -
и он же был крест, роковой и несброшенный! -
и втайне страдала от трудности, трусости
покинуть плохое во имя хорошего.

Теперь я другая. Заплаканной ивою
уже не склоняюсь над чертовой бездною
Есть тот, кто сумел меня сделать счастливою,
кто смог подарить мне крылатость небесную.

И все ж не считаю, что это награда мне.
Терпением что-то в душе надломилось, и
забитое сердце отвыкло от радости
и слишком больно, чтобы веровать милости.

О счастьи теперь повествую лишь шепотом,
боюсь, что оно засияет заметнее.
И память жива отрицательным опытом,
которому явно есть место в бессмертии.