Войлок 8

8
   
   Разговор с  Сергеем Матюшиным   отвлек  Ольгу Тарханову от тревожной  заботы. Эта забота порой    склонялась    к тщеславию и бессмертию.    В постыдности  этих мыслей уличали слова из её пьесы:   «Люди в гордыне своей возжелали  быть бессмертными как греческие  боги. Теперь, благодаря науке бионике, поставленной на службу избранных нуворишей,  относительное бессмертие стало возможно, стало реальностью, но по-прежнему недоступной человеческим особям — этим простолюдинам, этим рабам духа, которые смотрят твои  спектакли. Твоё искусство  теперь служит не утешению смертных, а потехой для бессмертных. Им смешно смотреть, как страдает человек в Колизее  жизни, их заводит смерть…».
   Внутренний голос её заверял кого-то: «Я буду противостоять природе,  остерегаться общества, я обещаю вам, дорогие мои зрители,  отныне больше   не стареть и впредь  оставаться такой как есть, именно такой —  не умудрённой, но  мудрой своей  печалью, чтобы печаль зримая, стала печалью вещей,   но при условии, что  я не  должна быть одна, не должна быть одна…»
  Как будто она  всегда была одна…
   Да, не одна, но одинока. 
  Она должна быть любима, должна быть любимой, должна любить вопреки… 
  И чтобы счастье её нельзя было распилить никакой бензопилой «Дружба»…
  Сердце её поплыло-поплыло,   как бумажный кораблик по сияющей  чешуйчатой ряби  залива.  Она замечталась… 
    Дорога-дорога, и чтоб она не кончалась… 
   Реки-реки, и чтобы мелькали деревья,  сосны, тайга…   
   Луга-луга, и чтобы мелькали цветы, оранжевые жарки, жёлтые лилии, синие ирисы…   
   Ветер-ветер,  и  чтобы он врывался  в окно, хлестал по лицу, клонил ниц гречишные поля…
    Реки-реки, голубые вены, Ангара моя, Ангара, песня моя…   
   Моря-моря, города-города, звёзды-звёзды…
   Её заволокло в сон, а песня не кончалась, медленно  вытягивая   ноты из автомобильного динамика…    
    Пассажирский состав дальнего следования мчит  её к Океану.
    Она бежит по вагонам, а из каждого купе звучит одна песня: «Тот, кто любил тебя, ушёл, конец истории печальной.  Любовь не скажет «до свиданья».  Тот,  кто любил тебя ушёл и не вернётся, и скоро поезд вдаль умчится…»   
   Она  не верит этой песне, ничто её не остановит.   
   На берегу её ждёт  возлюбленный,  ладит снасти, подымает паруса…
  Она самой себе кажется скрытой цитатой из какого-то кинофильма.
   Состав пассажирского поезда «Океан» превращается в винтовую железную лестницу вдоль отвесной скалы. Громыхая   железом ступеней, она бежит всё выше и выше.
   Грохот колёс, грохот шагов, грохот слов…   
   Солнце моей любви скрылось внезапно, солнце моей любви было недолгим! 
  Она вскакивает на перила винтовой лестницы  и падает вниз, вниз, вниз  в своем красном артистическом платье.
 Она выходила на сцену и говорила слова: «Люди, люди, вы зверушки, хитрые злые зверушки, за что же вы меня не любите, вы злые и завистливые зверушки?…»   
  Тело её в падении, казалось,  освободилось от платья, словно душа, и распласталось на асфальте.
  Красная тряпица  её платья  всё  парила в  воздухе.
  Она была  похожа на диковинную  птицу, подстреленную налету, только пёрышки вразлёт…