Да, нынче стихотворцы много сочиняют...

Да, нынче стихотворцы много сочиняют,
да только лишь самих себя читают.
Свои стихи, знать, гениальны,
а чужие - бред,
и признают для чтенья только брэнд.

Читателя уважить должно,
но угодить всем невозможно :
одним по нраву Заболоцкий,
другим, быть может - Затолочный.
           -  -  -
ДЛЯ КОГО-ТО ЖИВУТ СЛОВА

Для кого-то живут слова,
их счастливые подбирают.
Набирают их том иль два,
гонорар за них получают.

Я на свете живу для слов
и одежду для них покупаю.
Мне они в стройных строчках стихов
головой благодарно кивают.
        -  -  -

        ПОКОС

Возле речки под пригорком
луг раскинулся широко.
Травы выросли, что надо,
там стрекозы и цикады.

Но пришли вот мужики,
с ходу вынули бруски.
Покурив, косу точили
и к работе приступили.

Жиг, жиг, жах - и строй зеленый
тихо падает сраженный.
Над зеленым бывшим царством
души мертвых трав кружатся.

Стебли трав, цветов головки
сушит солнца луч жестокий.
Вот и грабли, Вот и вилы -
вот и копны, что могилы.

Нет стрекоз. Молчат цикады,
лугу голому не рады.
Смерть травы пришла с покосом -
луг зеленый стал погостом.
          -  -  -

ХОЧЕТ БЫТЬ СОВРЕМЕННИК ДЕЛЬНЫМ

Хочет быть современник дельным,
обломив душе своей крылья.
Нынче всех занимают деньги,
о поэзии думать забыли.

Чувств возвышенных нет уж больше,
их корысть и бездушье съели.
И на Музу наряд скомороший
для утех циничных надели.

Все ж, быть может, она не потеряна -
возродится, что Феникс из пепла.
Мир спасет красота душевная.
Дай то, Бог, чтоб она воскресла.
           -  -  -

          ГЕНИЙ

Вот чистовик стихотворенья
в отдельной стопке на бюро.
И вытер с удовлетвореньем
поэт гусиное перо.

Он к удивлению потомков
протер перо черновиком.
Потом бумагу эту скомкал
и бросил в урну грязный ком.

Ах, как бы мне теперь хотелось
из урны тот комок достать,
расправить тлеющую редкость
и муки творчества узнать.

А сам того не замечаю
и даже к этому привык:
после работы вытираю
перо о смятый черновик.
          -  -  -

ЖИЗНЬ МОЯ - ЛЬДИНА, ПЛЫВУЩАЯ...

Жизнь моя - льдина, плывущая морем
и ни руля здесь, ни весел нет.
Сколько в безбрежном ей плыть просторе
только лишь Бог может дать ответ.

Тает она под лучами солнца,
тонет под белым медведем порой.
Может под рокотом бурь расколоться
иль раскрошиться при встрече с другой.

Теплые дни для нее не подходят:
в море растает она без следа.
Пригнана к айсбергу ветром холодным,
может примерзнуть к нему навсегда.

Знать, оттого так влечет меня Север,
хоть никакой благодати здесь нет.
Может взамен обретет спасенье
в небе душа, не оставив здесь след.
            -  -  -

О, КАК ЗАГАДОЧНО БОГ СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕКА!

О, как загадочно Бог создал человека!
Не собирается он с детства умирать.
И даже на своем закате века
он склонен, как и прежде, помечтать.

Известен мне срок жизни человечьей,
оставшиеся годы стал ценить.
Хоть знаю, что закончится мой вечер,
но сердце ждет чего-то впереди.

О, да! Мечтатель я неисправимый.
Хотя пора мне с Богом говорить,
я говорю, как в юности, с любимой
и вновь во мне строка стиха звенит.

Успеть бы сделать все, что намечалось,
пока завеса ночи не видна.
Хоть говорят, что старость нам не радость,
да плохо, что кончается уж и она.
              -  -  -

          НЕБЕСНЫЙ ЛОВЕЦ

Вряд ли нравились овце заблудшей
хлопанье арапника да свист.
Так и мне угрозы были чужды,
что с небес к ушам моим неслись.

- Истреблю, измучу, уничтожу!-
слышал я и предо мной вставал
лик ужасный, далеко не божий
и ко мне ручища простирал.

Я увертывался, жизнь свою спасая,
слышал:
- Отвернулся от меня,
так войди в дверь ада, а не рая,
там смола и сера средь огня!

Убегаю от него водою -
вслед за мной он гонит вихрь и шквал,
убегаю я лесной тропою -
предо мной дубы валить он стал.

А когда забрался в горы я -
там он мне устраивал обвал.
Вспомнил я про фараона, на которого
засуху он и проказу насылал.

И нигде мне не найти спасенья,
слышу сзади его топот и шаги.
Я кричу:
- Не много ли мученья
за мои безумные грехи?

Руки твои так меня слепили -
я в грехах своих не виноват.
Слышу:
- Если б праведны все были,
надоел бы мне земной театр.

И тогда я бросился с вершины,
но меня поймал он на лету.
Молвил:
- Легкой хочешь ты кончины.
Нет, сперва ты побывай в аду.
          -  -  -

Я НЕ СТОРОННИК СКЛОННЫХ К ОПЬЯНЕНИЮ

Я не сторонник склонных к опьянению,
но все же трудно человеком быть.
И в час ненастный хочется стать тенью,
чтоб сердцу не терпеть удар судьбы.

Хотя не выпивоха я пропащий,
стал терпелив на жизненном пути,
но вдруг проснется страж мой задремавший
и станет водкою пожар души тушить.

От хмеля сердце будто молодеет,
беда в сторонку изумленно отойдет.
И призрак жизни кажется добрее.
Жаль, позже будет все наоборот.
           -  -  -

У КАЖДОГО ИЗ НАС ПОД СОЛНЦЕМ ТЕНЬ

У каждого из нас под солнцем тень,
и все поступки свой имеют отпечаток.
Но жадность обуяет человека и уж лень
ему задуматься о том, что свято.

О том, что связь с родной землей терять нельзя,
что Богу так угодна человечность,
что золота важней родные и друзья,
что с легким сердцем надо встретить вечность.

Задуматься б о том, что всех богатств важней
богатство чувств и духа окрыление.
Во все живущее с тобою на земле
почувствовать души проникновение.

Но так гипноз богатства уж силен,
что жертвуют ему святые чувства.
И богатей стеной незримой отделен
от искренних друзей.А в сердце пусто.

Да, первобытность обретения сильна!
Но тут уж человек теряет кое-что важнее,
подобно ворону на туше мертвого слона,
которого уносит в океан течение.

- Я всех богаче, - думал ворон,
когти в труп вонзив,
но, жадностью проникнут, не заметил,
что нет земли родимой уж вблизи,
не прилететь к ней,
смерть придется встретить.

Телесные душевным чувствам предпочтя,
плывут людишки, оседлавши труп отчизны.
Забыв, что в тысячу раз больше не съедят
и, что одной владеют только жизнью.
             -  -  -