Алонсо Кехано

Пахнет пылью, гвоздикой, и еще какими-то каплями, в холодильнике пусто и не включается свет. Солнце смотрит в форточку воспаленными глазами закатными, жалко что не проветрить - ветра на улице нет.
Санчо Панса и сам на пенсии сколько лет.
Только как же жалко глядеть на этого, тощего, и глаза виноватые, синие, и под пледом - словно пусто. Ничего-то в них нету общего. Санчо смотрит в окно, в узор решеточных клеток.
Доживи, говорит, господин мой, хотя б до лета.
Там весна, и такое небо, понимаешь, синее, под ногами, конечно, раскисло, но суть в другом. В этом всем такая конечность невыносимая, подступает к горлу, как снежный колючий ком. Посмотреть бы тебе, господин мой, хотя б глазком.
Посмотреть бы тебе, господин, как большими зайцами скачут по небу белопушистые облака.
Он еще улыбается,
он бодриться еще пытается,
отвечает: взгляну еще, Санчо, наверняка.
Я, говорит, воюю со злым великаном Альцгеймером, ты же понимаешь, Санчо, что он обречен. Вчера снова не мог заснуть, перечитывал Гейне, иногда даже рад, что не нужно время на сон. Скоро я поправлюсь, в дорогу пойдем далекую, как ходили раньше, по трассе, по синеве. Мне уже хорошо - не стрекочет время сорокою по-над ухом, не отзывается в голове.
Думаешь, не вижу я этот весенний свет?
Мы пойдем в дорогу, Санчо, нам достанутся лучшие земли, я тебе подарю любой, самый лучший остров. Там так много солнца, радужности и зелени, не конечность, а беспредельность сияет остро. Ты не думай, Санчо, не думай, что мы не увидимся, проследи, чтобы был начищен мой меч и шлем. И подумай, куда ты хочешь - Мальорка, Ибица, и подумай, кем ты там будешь, подумай, кем.

Санчо по лужам идет домой, слезы застревают непроглоченной коркой.
Над ним чирикают птицы и сияет синяя вышина.
Ночью не может заснуть - вздыхает, глядит неожиданно зорко
в окно. Ну чего ты, спрашивает жена.
Я вот думаю, Тереса, говорит он,
Ибица или Мальорка.